— Насколько мне известно, нет.
— Слушай, но… это же полное безумие. Как она живёт? Нелегально, без документов, без медицинской страховки… чем она вообще здесь занимается?
— Я же сказал по поводу страховки, что всё оплачу.
— Да отстань ты со своим “оплачу”, вот заладил, — Брэндон с досадой поморщился. — Речь не об этом.
— Ну, как-то… приспособилась за год, — уклончиво отозвался Рус. — Ей же не на кого было рассчитывать, только на собственные силы. Она здесь совсем одна.
— Эй, чувак, мне показалось, или ты произнёс это с укором? — подозрительно осведомился Брэндон. — Хочешь сказать, что моя семья от неё отвернулась?
— Я этого не говорил.
— Да ты не представляешь, сколько у нас потом было неприятностей! — Брэндон заметно разнервничался. — Мать с отцом затаскали по различным инстанциям, даже в полицию несколько раз вызывали, прежде чем им удалось худо-бедно доказать, что они непричастны к её исчезновению. И то — лишь благодаря камерам наблюдения в аэропорту, которые подтвердили всё, что мы говорили. А её отец в России совсем с катушек слетел…
— Отчим, — машинально поправил Рус.
— Что? — не понял Брэндон.
— Отчим, говорю. Он ей не отец. И вообще… та ещё гнида.
— Оно и видно, — выдохнул собеседник с отвращением. — Он нам тут такую весёлую жизнь устроил… Звонил, угрожал международным скандалом, клялся, что всех засадит, обвинял в том, что мы похитили Ольгу, чуть ли не убили и расчленили… никак не мог поверить и принять то, что она сама не захотела возвращаться и ловко обвела всех вокруг пальца. Если бы не ковид, он бы лично сюда прилетел и перестрелял нас всех, я в этом абсолютно уверен.
— Твоя семья до сих пор ей этого не простила? — поинтересовался Рус.
— Мама очень обижена, — кивнул Брэндон, — но будь я проклят, если её можно за это винить. Знаешь, она имеет право обижаться.
— Пожалуй, — вздохнул Рус.
— Отец уже отошёл. Даже искренне переживал за Ольгу — как она, где, что с ней. Сёстры — те вообще по ней скучают. Они успели с ней неплохо подружиться.
— А ты? — поколебавшись, спросил Рус.
— Что — я? — Брэндону явно стало неловко.
— Что ты почувствовал, когда узнал, что она осталась в Америке? — Рус пристально и серьёзно смотрел ему в глаза, сам не зная, какой ответ хочет сейчас услышать.
42
Секунда бежала за секундой, пока Рус буравил его испытывающим взглядом. Наконец Брэндон криво усмехнулся.
— Считаешь, что я тоже предпочёл отмахнуться и забыть?
— Я просто… пытаюсь понять. Да, её выходка морально очень ударила по вашей семье, не спорю. Но неужели… неужели же Ольга была настолько никем для вас всех, что вы просто приняли её побег как данность и успокоились на этом?
— Слушай, ты, добрый самаритянин, — лицо Брэндона помрачнело. — Это был её личный выбор, не надо перекладывать с больной головы на здоровую. В чём наша вина или ответственность? Ну, захотелось ей остаться в Америке любой ценой — почему мы должны были отдуваться за эту её прихоть?
— Прихоть?.. Остаться в Америке любой ценой?.. — Рус усмехнулся. — Да не в этом дело. Главное было не “остаться”, а “не возвращаться”. Она предпочла бы умереть, чем снова очутиться в том аду, из которого сбежала. Я думал, тебе это известно.
Брэндон пожал плечами.
— Ольга никогда особо не откровенничала о личном.
— Даже с тобой? — с нажимом спросил Рус, хотя, разумеется, сразу ему поверил. Ольга не откровенничала ни с кем, любую важную информацию приходилось вытягивать из неё по крупицам…
Брэндон невольно спасовал перед его взглядом.
— Я знаю, что у неё к тебе были какие-то чувства, — сказал Рус. — Ты же не станешь этого отрицать?
— Да, я с ней спал, — с вызовом отозвался тот. — И ей тогда ещё не было восемнадцати. Можешь считать меня мудаком.
Рус непроизвольно сжал кулаки.
— Ты же… не насиловал её? — выговорил он с трудом. Брэндон даже отшатнулся от такого вопроса.
— Совсем, что ли, рехнулся? Сам же сказал — у неё ко мне были чувства. Она думала, что любит меня. Я стал её первым мужчиной. Извини… — буркнул он, спохватившись.
— Вот уж избавь меня от интимных подробностей. Но когда всё это случилось… когда её стали разыскивать, когда из России принялся названивать её отчим… Неужели ты волновался только за благополучие собственной семьи, а что стало с Ольгой — по барабану?
— Мне не было по барабану, — ровным голосом отозвался тот. — И я действительно пытался её найти. Но это было бесполезно, неужели ты не понимаешь? Сан-Франциско — большой город. Она могла оказаться где угодно. Её старый номер не отвечал, симку она поменяла. Что мне нужно было делать? Ходить по улицам, подсвечивая себе фонарём, и громко выкрикивать её имя?
Рус откинулся на спинку стула. Брэндон, конечно же, был прав… Никто не имел права требовать от него и его семьи невозможного. Но всякий раз, когда Рус думал о том, как эта глупая одинокая девчонка тайком сбегает из аэропорта и остаётся одна-одинёшенька на улицах города — без жилья и работы, с истекающим сроком визы, с самыми минимальными сбережениями… в горле у него начинали ворочаться булыжники.
— Парень, тебе надо отдохнуть, — примирительно сказал Брэндон, демонстрируя всем видом, что не хочет с ним ссориться. — Ты просто перенервничал. Здесь через квартал есть неплохая гостиница, ты мог бы…
— Нет, — перебил Рус, — я никуда не поеду. Останусь здесь… как минимум до тех пор, пока она не придёт в себя.
— Это глупо, — Брэндон укоризненно покачал головой. — Нужно поспать, принять душ, переодеться… — его взгляд красноречиво скользнул по пропылившейся и кое-где порванной одежде Руса.
— В холле есть диван для посетителей — я могу прикорнуть там с полчасика, — упрямо отозвался Рус, отрицая очевидное: тело действительно в буквальном смысле ломило от усталости, голова плохо соображала.
— Господи, какой же ты упёртый, — Брэндон вздохнул. — Давай договоримся так: сейчас ты отправляешься в гостиницу, заселяешься, оставляешь там вещи, моешься и переодеваешься, спишь буквально пару-тройку часов, а вечером приходишь сюда… и я разрешаю тебе остаться в больнице хоть до утра. Идёт?
— Да, — быстро ответил Рус.
— С условием, что ты не станешь будить и тревожить Ольгу, пока она сама не проснётся, — предупредил Брэндон.
— Я что, похож на полного идиота? Конечно, я не стану её будить.
— Ну, тогда договорились, — Брэндон проверил на телефоне, сколько сейчас времени, и стал подниматься из-за стола, демонстрируя всем видом, что ему пора.
— Подожди! — остановил его Рус. — А по поводу оплаты лечения…
Брэндон покачал головой.
— Ей-богу, впервые в своей практике встречаю человека, который так рвался бы оплатить наши услуги, — усмехнулся он. — Ты кто? Известный российский миллиардер? Знаешь, без страховки счёт выйдет довольно приличный…
Разумеется, Рус не был миллиардером — ни известным, ни подпольным, хотя бедным человеком тоже себя не считал. Но он знал, что в любой критической ситуации всегда может рассчитывать на свою многочисленную родню. Когда он говорил Оле, что любой из его родственников в нужный момент грудью встанет на защиту другого, отдаст последнюю рубашку, а если надо — перегрызёт глотку обидчику, то ничуть не преувеличивал. Его семья никогда не бросала своих в беде. Если он скажет им, что Оле нужна помощь — они поддержат и помогут, не задавая лишних вопросов. Просто молча и оперативно соберут требуемую сумму на лечение.
— Попридержи пока своё рвение и свои деньги, — предупредил Брэндон. — Не могу обещать со стопроцентной гарантией, но… есть один вариант, как немного сократить твои расходы. Извини, больше пока не могу сказать ничего конкретного. Вот если выгорит, тогда…
— Спасибо, — только и выговорил Рус.
43
Оля
Сан-Франциско, наше время
Выбор был сделан мгновенно.
— Рус! — в голове словно что-то щёлкнуло, расставляя приоритеты и отбрасывая ненужное, лишнее и странное, в том числе и присутствие Брэндона в палате.
Оля словно отмахнулась от этого, пообещав себе, что разберётся потом. Сейчас главным было другое… Она всем телом потянулась к Русу, протягивая ему руки — если бы он тут же не подхватил её, не поймал её ладони в свои — она вполне могла бы грохнуться с больничной койки.
— Осторожнее! — вырвалось у него, когда она прижалась к нему слишком сильно. — Тебя пока нельзя вот так… это слишком резкие движения.
Оля счастливо закрыла глаза, вдыхая его запах, который всего за пару недель стал для неё таким родным, таким любимым, лучшим на свете! Она чувствовала, как Рус тихонько целует её в макушку, перебирает волосы, касается её плеч… и умирала от счастья.
— Как я по тебе скучала! — выдохнула она, не открывая глаз, но из-под плотно сомкнутых век всё равно просачивались предательские слёзы.
— А я-то как… — он поглаживал её лёгкими, практически невесомыми движениями, чтобы не сделать больно ненароком. — Я безумно за тебя испугался, ты даже не представляешь, как сильно… Но теперь-то всё хорошо. С тобой всё будет в полном порядке!
Брэндон деликатно кашлянул, привлекая к себе внимание и прерывая их диалог, и Оля только сейчас вспомнила о его присутствии и о том, что забыла с ним даже банально поздороваться.
— Ну, я тогда пойду? — обращаясь больше к Русу, чем к Оле (и это не укрылось от её удивлённого взгляда), спросил он. — Вы тут пока… пообщайтесь, обсудите всё, разберитесь. В моём присутствии сейчас нет острой необходимости.
— Спасибо, Брэндон, — кивнул Рус, и у Оли глаза буквально полезли на лоб. Брэндон?! Что ещё за панибратство? С каких пор эти двое на короткой ноге?
Сандерс вышел из палаты, и Оля вопросительно уставилась на Руса, требуя разъяснений.
— Я чего-то не знаю? — буркнула она смущённо. — Может, расскажешь?
— Расскажу, — пообещал он, наклоняясь к ней, — но сначала поцелую… Умираю, как давно хочу это сделать.