Вадим вздохнул, провел пятерней по волосам, уничтожив всю маскирующую залысины прическу, и наконец решился посмотреть на начальника.
– Извини. Знаю, должен был сказать тебе раньше, но никак не мог храбрости набраться.
– При приеме на работу, например?
– А ты бы меня тогда взял?
– Вряд ли.
– Вот видишь, – хмыкнул Уткин. – И никто бы не взял. Серьезных приводов у меня не было, так, по мелочи, но криминальная история в ювелирном мире имелась. Пара магазинов, ну… – Он сбился. – Я решил завязать с этим. Честно, Даниил Васильевич. – Когда Вадима ругали, он зачастую переходил на «вы» и начинал обращаться по имени-отчеству, даже к собственной жене, – то ли считал, что это от него беду отведет, то ли нервничал так, своеобразно. – Я тогда супругу будущую встретил, она не знала, кто я, говорил, что слесарь… А потом так получилось к вам пристроиться. Разве я плохо работал?
– Вадим, да перестань ты трястись, смотреть противно, – поморщился Даниил. Злость ушла, оставив место усталости. Теперь, значит, со всем этим предстоит разбираться. – Я понял, что у тебя криминальное прошлое. Это мне еще предстоит переварить, но ладно, позже расскажешь, как Казань брал. А сейчас мне интересен господин Белозерский. Он дал мне время на размышления до сегодняшнего вечера, и если это не ток-шоу «А давайте потрындим», то мне хотелось бы знать, что это за птица.
Вадим сглотнул, дернулся острый кадык.
– Я про него сначала только слышал. Он сам поднялся, сам заработал денег какими-то путями, получил образование в Итоне. Из грязи в князи. Мы с ним не сталкивались до Берлина.
– Угу. Вы оба пошли на Берлин. Что там произошло?
– Да ну… легкое дело было. Небольшой музей, охрана так себе, подельник у меня был местный, немец… Мы и сходили за стекляшками. Выходим, а нас встречает этот Белозерский со своими людьми. Избили тогда сильно, сказал, чтобы я на территорию его больше не заходил. Больно надо. Я бы и не пошел, если б знал, что он тоже эти стекляшки хочет… И тогда решил завязать. Но он меня предупредил, чтобы я не смел высовываться и кому-то о нем рассказывать, и показал видео с камер наблюдения. Он его снял и заменил чистой кассетой, полиция ничего не узнала. У него везде свои люди были… Белозерский не любит пачкать руки и все делает через подставных лиц. Составляет план, а на амбразуры других посылает… Я ему, конечно, сообщил, что против него выступать не стану, и уехал. В Москве задумался – у нас либо под крыло к кому-то идти, либо мелким промыслом заниматься, да ну его. И завязал… Так все и было, Даниил Васильевич…
– Значит, до сих пор Белозерский тебя не тревожил?
– Он позвонил вчера, – сдавленным голосом поведал Вадим. Смотрел он в пол. – Уже после вашего распоряжения вернуться. И сказал, что, если я вздумаю как-то вас отговаривать или играть против меня, Интерпол будет счастлив узнать, кто тиснул стекляшки тогда в Берлине. И я пойду по этапу, и лучше мне подумать о жене и ребенке… – Уткин вдруг сорвался с кресла и бухнулся на колени, так что теперь над столом торчала только его голова на тощей шее. – Даниил Васильевич! Не сдавайте меня в полицию, пожалуйста, у меня же семья!
– Встань, – сказал Даниил, поднимаясь. – Что ты истерики закатываешь, в самом деле.
Ему было противно. Чтобы не видеть пресмыкающегося Уткина, он отошел к верстаку и удивился, обнаружив инструменты на непривычных местах. Ах да, он их сам вчера переложил, и это помогало восстановить душевное равновесие. Может, и сейчас сгодится.
– Даниил Васильевич…
– Помолчи минутку, я подумаю.
Значит, странный тип Белозерский не врал, он действительно вор и авантюрист. Причем матерый и достаточно разборчивый в средствах – применяет к каждому те рычаги давления, которые гарантированно сработают.
Искушение позвонить в полицию и сдать им униженного Уткина, конечно, велико, только с чем его сдавать – с фотографиями? И главное, зачем? Проблема от этого не исчезнет. Вечером Белозерский обещал позвонить и изложить, что именно ему от Даниила нужно. Тогда можно и проверить его на прочность, и прикинуть варианты. К сожалению, в местных органах правопорядка у Даниила знакомых не имелось, да и отличается рижская полиция от московской. К тому же угрозы… М-да.
Оставалось подождать и подготовиться, хотя бы морально.
– Есть что-нибудь еще об этом Белозерском, что я должен знать? – спросил Даниил у Вадима, поворачиваясь к нему. – Ты знаешь?
Уткин, успевший сесть обратно в кресло, тяжело вздохнул.
– К нему не прицепишься. Он очень осторожный и всегда работает так, что сдать можно кого угодно, кроме него. И все подельники у него либо идейные, либо в хорошей доле, либо на крючке. Кто он и откуда – этого я ничего не знаю. Я хотел от него подальше убраться, а не узнавать побольше, – закончил он хмуро.
– Не вышло.
– Угу.
Белозерский, конечно, человек явно не слишком хороший, но в одном он прав: Вадим все-таки туповат. Никто не оставляет подобного врага вне зоны наблюдения. Врага надо знать. Знать его сильные и слабые стороны, его логику, его прошлое – тогда можно попытаться изменить будущее в свою пользу. Сейчас же Даниилу фактически не с чем выходить в бой. Загадочный человек, который пришел из ниоткуда, выложил на стол несколько козырных карт подряд, а тебе самому не то что козырей – вообще ничего не сдали.
– Иди, – сказал Даниил Вадиму, – работай. Я все понял. Если понадобишься, я позвоню.
– Даниил Васильевич…
– Иди, Вадим. Если еще что-то вспомнишь, что мне хорошо бы знать о Белозерском, звони без промедления. Ты-то у нас, оказывается, криминальный гений, но я с этой частью мира не сталкивался и похвастаться особыми навыками не могу.
– Может, мне с вами пойти на встречу?
– Только тебя там и не хватало, – раздраженно бросил Даниил. – Ты не понял, что тебя вместе с остальными выставили передо мной как заложников? Если мне станет вас жалко, Белозерский получит то, что захочет. Так что убирайся с глаз моих, пока я не передумал тебя жалеть.
Вадим намек понял и не решился дольше мозолить начальнику глаза. Он подхватил свою расхристанную сумку и исчез, а в мастерскую снова заглянула Айна.
– Что-нибудь принести, шеф?
– Только кофе, много кофе. И я поработаю.
Работа всегда успокаивала, а еще под нее хорошо думалось. Даниил отхлебнул кофе из очередной громадной чашки (в офисе у них были заведены только такие, для настоящих поклонников горького напитка), открыл сейф, где хранились ценные материалы, выбрал серебро и оникс и сел ваять придуманное вчера крыло. Руки занимались привычным делом, а мозг пытался разложить по полочкам имеющиеся факты.
По всему выходит, что Белозерский не шутил, предлагая увести с выставки часть коллекции Лувра. Господи, неужели такое случается в реальной жизни, а не в Голливуде? С другой стороны, воры существуют, и Даниил находится в той части сегмента рынка, где с таким столкнуться довольно просто. Вот и на его карме обнаружилось темное пятно, и именно на Серебрякова вышел господин Белозерский. Малодушное пожелание, что хорошо бы он вышел на кого-нибудь другого, Даниил тут же забыл.
Если Белозерский станет настаивать и будет убедителен, так что же это – красть придется? Даниил никогда не крал и не собирался начинать. Все-таки уже не мальчик, за тридцать пять перевалило, кризис среднего возраста на носу. К тому же он не суперагент, не Джейсон Борн и даже не одиннадцать друзей Оушена, вместе взятых. Он понятия не имеет, как забрать чужую охраняемую собственность. Очень мило. К преступлению будет прилагаться листок с инструкциями?
Даниил фыркнул, едва не испортив рисунок на украшении, и подумал, что ехидство гораздо лучше, чем вселенская печаль.
Ладно, что заранее беспокоиться. Белозерский обещал позвонить – вот пусть звонит, а там посмотрим. Если не объявится, Даниил по нему плакать не будет. У него работа, Катя вот приехала (не к нему, но она здесь, в Риге, и это всего за день внезапно выдвинулось в список приоритетов), выставка стартует в субботу, и хорошо бы проверить собственную систему безопасности, выяснить, не нагрели ли с количеством столов, и посмотреть на размещение самому.
Даниил работал еще два часа, придя в спокойное расположение духа, а незадолго до двух позвонил Кате.
Она была права. Море оказалось совсем не таким, как в Питере.
То, осеннее Балтийское море, представленное Финским заливом, Катерина увидела мрачным и неприветливым. После ласковых волн Черного моря северная красота даже не заворожила. Северные моря – они такие, требуют особого подхода. С Финским заливом Катерине общий язык найти не удалось.
А тут…
Даниил подробно объяснил, как добраться до Юрмалы. По его словам выходило, что ехать в самую «туристическую» часть пляжа – Дзинтари и Майори – смысла никакого нет, если Катерина не хочет толкаться в толпе. Она вышла сразу за рекой Лиелупе на одноименной станции и пошла следом за другими людьми по дорожке среди великолепных, просвеченных солнцем сосен.
Катерина обожала лес, и ей нравилось жить в Жуковском, считавшемся довольно зеленым городом. Там тоже были сосны, но не такие, как эти. Кора этих светилась сплавом меда и янтаря, пушистые зеленые кроны важно ходили в безоблачном небе под порывами ветра, и пахло от них совсем по-другому. Катерина подождала, пока большинство людей уйдет вперед (Даниил сказал, что ошибиться и промахнуться мимо моря сложно), вошла в лес по тропе и постояла в нем немного, слушая шелест, шорохи, голоса птиц. Неутомимый дятел долбил где-то в вышине, и звук разносился далеко; здесь не слышно было извечного гула огромного города, притаившегося неподалеку. А на роскошном мху росла самая настоящая черника, и хотя желающих перекусить тут явно много побывало еще до Катерины, она минут за пять набрала пригоршню ягодок. Пальцы были испачканы темно-фиолетовым соком, а сладко-кислый вкус во рту ничуть не напоминал садовую чернику, которую можно купить в супермаркетах, упрятанную в пластиковые коробочки.