– Даниил, извини, я… пойду, наверное…
– Стой, – сказал он, оставляя в покое переложенные как попало инструменты и засовывая телефон в карман. – Не надо никуда уходить. Я сейчас закончу с офисными делами, и мы пойдем гулять. Мы же договорились.
– Я думаю, тебе сейчас не до меня. – Катя смотрела не на него, а в сторону.
– Давай начистоту. Сколько ты слышала?
– Я… все. Я не хотела, но вы громко говорили.
Она не стала врать и делать вид, будто ничего не случилось, и это Даниилу понравилось. Если бы Катя сейчас начала изворачиваться или сыпать вежливыми, ничего не значащими фразами, то Серебряков сам проводил бы ее на выход. Но она краснела, смотрела вбок и говорила правду.
– Это не твоя проблема, – произнес Даниил, – думаю, и не моя тоже. Я вызвал помощника, он приедет, и мы с ним разберемся – или разбираться будет он. В конце концов, господин Белозерский – его знакомый. А мы с тобой идем гулять, только я выясню, что с моими долгожданными бумагами. – Он прошествовал к двери мимо смущенной Катерины и выглянул в предбанник. – Aina! Kur ir tie līgumi, kurus man vajag parakstīt?
– Vienu minūti, jau drukāju.
– Labi[2]. – Он вернулся в мастерскую. Катя стояла на прежнем месте и теребила сумку. – Еще пять минут, полагаю, и мы с тобой будем свободны. И, пожалуйста, не принимай близко к сердцу то, что ты услышала, ладно?
– Ты хочешь сказать, что с тобою подобное регулярно происходит? – Катя наконец посмотрела ему в лицо. – Это привычное дело – отбиваться от мошенников?
– Нет, это в первый раз. Поэтому, может, я и не могу поверить, что такое произошло. – Даниил улыбнулся. – Не бери в голову. Я это решу.
– Хорошо, – кивнула она, чем снова его удивила. – Если ты не хочешь, мы не станем это обсуждать.
– Вот и ладно. Ты впервые в Риге, и у нас есть более важные дела.
4
Здесь нашли они корабль, поднявший
Паруса пред дальним плаваньем.
Должен он был некий новый город
Посетить на устье Даугавы.
Катерина не стала к нему приставать. Дергать мужчину, погруженного в проблему, – это самое последнее дело.
Она насмотрелась на мужчин в своей финансовой редакции. Хотя в обязанности Катерины творческая работа не входила, а входила чисто техническая (она совмещала обязанности секретаря и офис-менеджера), к ней постоянно прибегали люди. В ожидании требуемого (типовых образцов официальных бумаг, распечаток, звонков и указаний) посетители чувствовали себя вольготно и частенько изливали Катерине душу. Или не изливали, зато говорили при ней о своих делах, считая ее чем-то вроде предмета меблировки. По правде говоря, она прилагала все усилия, чтобы походить на мебель, и была счастлива, когда ее таковою полагали.
Она слышала и видела достаточно, чтобы понять: когда мужчина чем-то озадачен, его не надо спрашивать, подгонять или задавать уточняющие вопросы. Он и так сосредоточен на проблеме, все остальное ему только помешает.
Не считая того, что это совершенно не ее, Катеринино, дело.
Она не знала, испуган ли Даниил, но ей стало сильно не по себе. Она не видела того человека, что пришел говорить с ним, а вот голос визитера Катерине совершенно не понравился. Холодный и равнодушный, словно кухонный нож. Такими голосами не шутят. Такие люди не шутят. Но Даниил прав – это лично его проблема, и он не обязан посвящать в нее Катерину. А если ее присутствие поможет ему отвлечься или найти решение, – что ж, она будет только рада.
– Ты еще ничего не видела, или уже успела прогуляться по центру? – поинтересовался Даниил, когда вышли на улицу. Жара усилилась, при этом не сделавшись давящей, наверное, оттого, что задувал свежий ветер.
– Я прилетела только вчера ночью. Вышла из гостиницы и почти сразу встретила тебя.
– Тебе повезло. Местные, конечно, рассказывают лучше, но я люблю этот город, пусть он совсем небольшой. Идем. – Даниил нацепил на нос дымчатые солнечные очки и указал куда-то вправо. Катерина послушно пошла.
– Разве небольшой? – усомнилась она. Рига не показалась ей маленькой – когда самолет заходил на посадку, огней было о-го-го сколько.
– По сравнению с Москвой или Питером – несомненно, да и остальным мировым столицам уступает. Вильнюс тоже невелик, но Вильнюс уныл, несмотря на исторические здания. Да простят меня литовцы за непочтительность, – вздохнул Даниил. – Там бы я околел от скуки. А здесь можно жить.
– Так ты именно живешь, не работаешь?
– Мое логово – для труда, а для жизни – квартира в Задвинье, это районы по ту сторону реки. Купил без проблем. По сравнению с Белокаменной цены тут смешные.
– Мне казалось, латыши не очень хорошо относятся к российским бизнесменам. Это ведь шенгенская зона, связи со всей Европой…
– Давай поговорим о кризисе за обедом, – прервал ее Даниил и указал в сторону. – Ты вон в том отеле живешь?
– Да. – Катерина издалека узнала подъезд.
– Прекрасно. Мы его тогда обойдем, покажу тебе что-то более интересное.
Даниил провел ее через небольшой дворик в средневековых кирпичных стенах, мимо бока какой-то церкви и вдруг вывел на простор – к огромному готическому храму, чья позеленевшая от времени колокольня, казалось, царапает небо. Катерина запрокинула голову.
– Церковь Святого Петра, – сказал Даниил, – одна из красивейших церквей Риги. Колокольня сгорела во Вторую мировую войну, но потом была восстановлена. Она стояла здесь фактически с момента основания города, представляешь? Конечно, не такая, как сейчас.
– А когда основали Ригу? – Дату, вычитанную в путеводителе, Катерина успела благополучно позабыть.
– В тысяча двести первом. На эти берега пришли немецкие рыцари, которые из маленького рыбацкого поселения в устье Даугавы сделали настоящий укрепленный город, имевший торговые связи со многими городами Европы. Развитие произошло очень быстро, буквально за десяток лет. В двести первом рыцари начали строить тут стены, замок, церкви, в двести девятом уже проживала масса горожан, которые как раз и скидывались на собор. – Даниил махнул на церковь. – Это была народная церковь, в противовес Домской. В четырнадцатом веке при ней начала работать школа. Словом, исключительно полезное заведение. После войны церковь пролежала двадцать лет в руинах, потом все-таки ее восстановили.
Церковь Святого Петра – одна из главных достопримечательностей Риги, построенная в стиле готики и раннего барокко. В течение веков неоднократно перестраивалась. Сейчас на колокольне работает обзорная площадка, в церкви проходят художественные выставки и концерты. Время работы: вторник – суббота с 10.00 до 18.00, касса с 10.00 до 17.30 (сентябрь – май), с 10.00 до 19.00, касса с 10.00 до 18.30 (июнь – август); воскресенье с 12.00 до 18.00, касса с 12.00 до 17.30 (сентябрь – май), с 12.00 до 19.00, касса с 12.00 до 18.30 (июнь – август). Понедельник – выходной. Цена билета: взрослый 4 LVL, студенты и пенсионеры 3 LVL, школьники 2 LVL, дети до 6 лет – бесплатно.
– А петух у нее на шпиле – это петух святого Петра?
Даниил усмехнулся.
– Одна из версий так и есть. Но петушок сидит на шпиле не только здесь, он и на Домском соборе. Конечно, он имеет отношение к святому Петру, отрекшемуся от Христа трижды до петушиного крика, но есть и масса других вариантов. Это символ бдительности, символ изгнания нечистой силы и, наконец, просто флюгер. Хотя этот, мне кажется, поворачивается с трудом.
– Он же маленький…
– Посмотрела бы ты на него, когда его снимали для чистки. Я видел фотографии. Он метра три высотой, если не больше. Впрочем, этот довольно новенький, после войны поставлен, а старый там внутри стоит. Хочешь взглянуть?
– Пойдем, конечно. А это, – Катерина обернулась к кирпичной церкви, мимо которой они прошли, – тоже старина?
– Тут в округе все старина, исторический центр все же. Это церковь Святого Екаба… нет, Яниса, вечно их путаю. Святого Иоанна. Тоже лютеранская, действующая. С великолепной акустикой и концертами, конечно. Кирпичная готика. Впрочем, тут и маньеризм замешан, и барокко, и ренессанс…
Церковь Святого Иоанна – одна из старейших церквей Риги, впервые упоминающаяся в хрониках в 1297 году. За время своего существования успела послужить и зернохранилищем, и оружейным складом; сейчас находится в ведении Латышского лютеранского прихода. Часы работы: 10.00 –17.00, выходной – понедельник. Вход свободный.
Катерина улыбнулась. Иногда в речи Даниила проскальзывали книжные фразы – несомненно, запомненные с детства благодаря родительской профессии. Археологи не только «не могут не копать», но и в архитектуре разбираются с полпинка, во всяком случае, эти конкретные археологи. Даниил любил здания необычных форм, тяготел к деконструктивизму и мог долго и со вкусом описывать понравившийся ему дом. Впрочем, об украшениях и археологических находках он рассуждал с гораздо большим удовольствием.
На улице, покрытой брусчаткой, торговали сувенирами, и Катерина, засмотревшаяся на янтарные россыпи, не сразу увидела небольшой памятник, стоящий рядом с церковью Святого Петра. А когда увидела, удивилась:
– Это что, Бременские музыканты?
– Ага, самые настоящие. – Голос Даниила звучал так довольно, как будто он сам поставил этот памятник. – Дар города Бремена городу Риге. Только у него не сказочный, а политический подтекст: его поставили в начале девяностых, если не ошибаюсь, и музыканты заглядывают не к разбойникам в берлогу, а за железный занавес. Тогда Латвия была частью Советского Союза, и…
– Ну, это-то я помню, – вздохнула Катерина, – не такая уж я молодая.
– Тогда, ваше старейшество, исполните ритуал. Видите, как блестят носы у великолепной четверки?
– Да. – Катерина заулыбалась. – Надо потереть их и загадать желание, как нос собаке на Площади Революции?
– Именно. Мне кажется, в каждом городе есть подобный памятник.