— Притворяться вежливым с мамой, все это — правда мило.
Алек увидел, как его отец вздрогнул. Он имел в виду, что он пытался быть добрым, но ему никогда не удавалось быть добрым. Это всегда выглядело как ложь.
— Мы не притворяемся вежливыми, — сказал Роберт. — Я все еще люблю твою маму — мы заботимся друг о друге. Мы просто…не можем быть женаты. Нам стоило закончить все это раньше. Мы думали, что поступаем правильно. Наши намерения были хорошими.
— Дорога в ад, — лаконично сказал Алек, и посмотрел на свой стакан.
— Иногда, — сказал Роберт, — ты выбираешь тех, с кем хочешь быть, когда ты еще очень молод, и ты меняешься, но они не меняются вместе с тобой.
Але медленно задышал — его вены внезапно наполнились испепеляющим гневом.
— Если ты имеешь в виду, что хочешь как-то докопаться до меня и Магнуса, то ты можешь засунуть это куда-то подальше, — сказал он. — Ты отказался от права иметь любые полномочия надо мной и моими отношениями, когда ты ясно дал понять, насколько был обеспокоен тем, что Сумеречный Охотник гей не является Сумеречным Охотником, на самом деле.
Он поставил свой бокал на ближайший динамик.
— Я не заинтересован….
— Алек, — что-то в голосе Роберта заставило Алека обернуться — он не звучал зло, просто… разбито. — Я знаю, я сказал…непростительные вещи. Я знаю это, — сказал он. — Но я всегда буду гордиться тобой и сейчас я горжусь тобой не меньше.
— Я не верю тебе.
— Когда я был твоего возраста, даже моложе, у меня был парабатай, — сказал Роберт.
— Да, Майкл Вэйланд, — сказал Алек, не заботясь о жестокости в его голосе и не заботясь о выражении лица его отца. — Я знаю. Вот почему ты забрал Джейса. Я всегда думал, что вы были не достаточно близки. Ты, похоже, не слишком скучаешь по нему, после его смерти.
Я не верил, что он был мертв, — сказал Роберт. — Я знаю, что это трудно представить; наша связь была разрушена приговором изгнания, наложенным Конклавом, но еще до этого, мы стали отдаляться друг от друга. Тем не менее, было время, когда мы были близки, были лучшими друзьями; было время, когда он сказал мне, что любил меня.
Какая-то тяжесть в словах его отца, заставила Алека потерпеть неудачу.
— Майкл Вэйланд был влюблен в тебя?
— Я не был…добрым к нему из-за этого, — сказал Роберт. — Я сказал ему больше никогда снова не говорить таких слов мне. Я был напуган и оставил его одного со всеми его мыслями, чувствами и страхами, а потом мы больше никогда не были снова такими же близкими, как раньше. Я взял Джейса к нам, чтобы возместить, хоть в какой-то малой мере, то, что я сделал, но я знал, что не смогу ничем это исправить, — он смотрел на Алека, а его темно-синие глаза были спокойными.
— Ты думаешь, я стыжусь тебя, но я стыжусь самого себя. Я смотрю на тебя и вижу, будто в зеркале свою собственную злобу на тех, кто не заслужил ее. Мы находим в своих детях самих себя, но они могут быть лучше, чем мы. Алек, ты гораздо лучше меня, всегда был и будешь.
Алек не мог пошевелиться. Он вспомнил его мечту в измерении демонов, как его отец говорил каждому, как храбр был его сын, насколько хорош он как Сумеречный охотник и воин, но он никогда не мечтал, что отец скажет ему, что он был хорошим человеком.
Так или иначе, это было гораздо лучше.
Роберт смотрел на него с напряжением, которое было видно в линиях вокруг глаз и рта. Алек не мог не задаться вопросом, говорил ли отец когда-либо кому-либо еще о Майкле, и сколько ему стоило усилий, сказать это сейчас.
Он легко дотронулся до руки отца, в первый раз за столько месяцев, а затем отпустил его.
— Спасибо, — сказал он, — За то, что рассказал правду.
Это было прощение, ну не совсем, но это было начало.
Трава была влажной от холода по мере приближения ночи — Клэри могла чувствовать холодную влагу чрез босоножки, поэтому пошла обратно к палатке, где стояли Джейс и Магнус.
Клэри видела занятые ряды столов, фарфор и сверкающее столовое серебро. Все стремились помочь, даже люди, которые представлялись практически неприступными: Кадир, Джиа, Мариза.
Из тента доносилась мзуыка. Бэт бездельничал у ди-джейского пульта, но кто-то играл джаз на фортепиано. Она видела Алека, который разговаривал с отцом, а затем толпа расступилась и она увидела очертания других знакомых лиц: Майя болтала с Алиной, Изабель стояла рядом с Саймоном, выглядевшим неуклюже…
Саймон.
Она быстро подошла. Ее сердце пропустило удар, затем еще один; ей было и жарко, и холодно, словно она собиралась упасть в обморок. Это не мог быть Саймон, должно быть это был кто-то другой.
Какой-то другой тощий мальчик с грязными каштановыми волосами и очками, но он носил ту же выцветшую рубашку, в которой она видела его тем утром, его волосы были все еще слишком длинными, и он улыбался ей немного неуверенно сквозь толпу, и это был Саймон, и это был Саймон, и это был Саймон.
Не помня себя, она побежала, но вдруг почувствовала стальную хватку Магнуса у себя на плече.
— Будь осторожна, — сказал он. — Он не помнит всего. Я дал ему лишь несколько воспоминаний. Остальным придется подождать, но, Клэри… помни, что он ничего не помнит. Не жди многого.
Она, кажется, кивнула, потому что он отпустил ее, а она побежала через лужайку и шатер, бросившись на Саймона так сильно, что он чуть не упал. У него больше не было вампирской силы; полегче, полегче, говорил разум Клэри, но все остальное в ней не хотело этого слышать.
Она обернула свои руки вокруг него, наполовину обнимая и наполовину рыдая в его пальто.
Она была в курсе, что Изабель, и Джейс, и Майя стояли неподалеку от них, и Джослин торопилась туда. Клэри отодвинулась от Саймона достаточно, чтобы рассмотреть его лицо. И это был действительно Саймон. С такого близкого расстояния она могла видеть веснушки на его левой скуле, крохотный шрам на его губе, полученный на футболе в восьмом классе.
— Саймон, — прошептала она. — Ты узнаешь меня? Ты знаешь кто я такая?
Саймон поправил очки на переносице, его рука немного дрожала.
— Я… — он оглянулся. — Это похоже на воссоединение семьи, где я не знаю никого, зато все знают меня. Я…
— …подавлен? — спросила Клэри. Она попыталась скрыть звон разочарования от того, что он ее не узнал. — Не переживай из-за того, что не узнал меня. Понадобится время.
Он посмотрел на нее сверху вниз. На его лице была неопределенность и надежда, а взгляд был несколько ошеломленным, как будто он спал и проснулся в незнакомом месте. И вдруг Саймон улыбнулся.
— Я не помню всего, — сказал он, — пока еще. Но я помню тебя.
Он взял ее руку и прикоснулся к золотому кольцу на указательном пальце, метал фейри был теплым.
— Клэри, — сказал он, — Ты Клэри. Ты мой лучший друг.
Алек направлисявверх по холму, где Магнус задумчиво смотрел на праздник. Он стоял, опираясь на дерево, засунув руки в карманы. Алек присоединился к нему, чтобы посмотреть, как Саймон недоуменно, как новорожденный утенок, смотрит на рой друзей вокруг: Джейс, Майя, Люк и даже Джослин, которая обнимала его со слезами счастья на глазах, несмотря на макияж. Только Изабель стояла отдельно ото всех со сложенными на груди руками и практически ничего не выражающим лицом.
— Может показаться, что ее ничего не волнует, — сказал Алек, когда Магнус протянул руку, чтобы поправить ему галстук. Именно Магнус помог ему выбрать этот костюм, и ему очень нравилось то, что на нем была тонкая полоска того же синего оттенка, что и глаза Алека. — Но я совершенно уверен, что это не так.
— Ты прав, — сказал Магнус. — Она волнуется слишком сильно. Вот почему она стоит отдельно.
— Я спросил бы тебя о том, что ты сделал, но не уверен, что хочу знать, — сказал Алек, опираясь спиной на Магнуса, ощущая комфорт из-за теплого тела позади него. Колдун положил подбородок на плечо Алека и какое-то время они неподвижно стояли вместе, глядя на шатер и сцену счастливого хаоса рядом с ним. — Ты все сделал правильно.
— Ты сделал выбор и сделал его вовремя, — сказал Магнус ему на ухо. — Ты надеешься, что не будет никаких последствий, или, хотя бы, никаких серьезных.
— А ты не думаешь, что твой отец разозлится из-за этого? — сказал Алек и Магнус сухо рассмеялся.
— У него гораздо больше забот, которым нужно уделять внимание, а не мне, — сказал Магнус. — Что на счет тебя? Я видел, что ты разговаривал с Робертом.
Алек чувствовал, что поза Магнуса была напряженной, когда он повторил ему то, что сказал ему отец.
— Ты знаешь, я бы никогда не подумал… — сказал Магнус, когда Алек закончил. — И я встречал Майкла Вэйланда, — Алек пожал плечами. — Он ничего такого не проявлял. «Всегда неопытное сердце» и все такое…
— Как ты думаешь? Мне следует простить его?
— Думаю, то, что он рассказал тебе, было объяснением, но не извинением за своё поведение. Если ты хочешь простить его, сделай это для себя, а не для него. Продолжать злиться-пустая трата твоего времени, — сказал Магнус, — ведь ты-один из самых любящих людей, которых я знаю.
— А почему ты простил меня? Ради меня или ради себя? — спросил Алек, он не злился-ему просто было любопытно.
— Я простил тебя, потому что люблю тебя и ненавижу быть без тебя. я ненавижу это, и мой кот тоже ненавидит. И потому что Катарина заявила мне, что я веду себя глупо.
— Ммм. Она мне нравится.
Магнус обернул руки вокруг Алека и прижал ладони к его груди, так, чтобы почувствовать его сердцебиение.
— И ты прости меня, — сказал он. — За то, что не могу прекратить свое бессмертие или сделать бессмертным тебя.
— Мне нечего прощать, — сказал Алек. — Я не хочу жить вечно.
Он положил свою руку на руку Магнуса, и их пальцы переплелись.
— Может быть, у нас не так уж много времени, — произнёс Алек. — Я состарюсь и умру. Но я обещаю, до тех пор я не оставлю тебя. Это единственное обещание, которое я могу дать.
— Много Сумеречных охотников не стареют, — сказал Магнус. Алек мог почувствовать биение его пульса. Это было странно, видеть Магнуса, который не знает, что сказать, хотя обычно слова льются из него рекой.