— Я ненавижу сюрпризы, — заявила Изабель. — Ты знаешь это.
Она могла видеть только край ковра из-под рук Саймона. Она выбирала его сама, и он был густой, ярко-розовый и пушистый. Их квартира была небольшой и уютной, смесью Изабель и Саймона: гитары и катаны, винтажные плакаты и ярко-розовые покрывала. Саймон привез своего кота, Йоссариана, когда они решили жить вместе, к которому Изабель имела претензии, но тайно любила. Она скучала по Черчу после того, как покинула Институт.
Розовый ковер исчез, и теперь каблуки Изабель застучали на кафельном полу кухни.
— Ладно, — сказал Саймон и отдернул руки. — Сюрприз!
— Сюрприз! — Кухня была полна народа: ее мать и отец, Джейс и Алек, Макс, Клэри, Джордан и Майя, Кирк и Мэтт, и Эрик. Магнус держал в руках серебряную свечу и, подмигнув, начал размахивать ею взад и вперед, искры летали повсюду, отлетая на футболку Джейса, заставляя его кричать. Клэри держала в руках плакат с неуклюже написанными буквами: «С Днем Рождения, Изабель». Она остановилась и помахала рукой.
Изабель осуждающе повернулась к Саймону. — Ты спланировал это!
— Конечно, — сказал он, притягивая её к себе. — Сумеречным охотникам может и наплевать на дни рождения, но не мне. — Саймон поцеловал её ухо и прежде, чем он отпустил ее, и на них обрушилась с поздравлениями её семья, прошептал: — У тебя должно быть всё, Иззи.
Потом был водоворот объятий, кучи подарков и торт, испеченный Эриком, на самом деле не очень похожий на торт и украшенный Магнусом светящейся глазурью, которая на вкус была лучше, чем выглядела. Роберт обнял Маризу, которая прислонилась к нему сзади, глядя гордо и счастливо, как Магнус пытался убедить Макса надеть праздничный колпак. Макс, со всем самообладанием девятилетнего, не надел.
Он отмахнулся от руки Магнуса и нетерпеливо сказал:
— Иззи, это я нарисовал плакат. Ты видела его?
Иззи взглянула на нарисованный плакат, лежащий на столе, который уже был обильно измазан глазурью. Клэри подмигнула ей.
— Он потрясающий, Макс. Спасибо.
— Я собирался написать на знаке, какой по счету это день рождения, — сообщил он. — Но Джейс сказал, что после двадцати лет ты считаешься старой, так что уже не важно.
Джейс остановился со своей вилкой на полпути ко рту. — Я сказал что?
— Способ заставить нас почувствовать себя древними, — сказал Саймон, откидывая волосы назад, чтобы улыбнуться Изабель. Она ощутила щемящую боль в груди; она так любила его, за то, что он сделал это для нее, за то, что всегда думал о ней. Изабель не могла вспомнить время, когда она не любила его или не доверяла ему, и он никогда не давал ей повода поступать иначе.
Изабель соскользнула с табурета, на котором сидела и опустилась на колени перед своим младшим братом. Она могла видеть свое отражение в стали холодильника — ее собственные темные волосы, подрезанные теперь до плеч — она смутно помнила старые годы, когда ее волосы достигали талии, — а также коричневые локоны Макса и очки.
— Ты знаешь, сколько мне лет? — спросила она.
— Двадцать два, — ответил Макс таким тоном, будто указывал, что он не был уверен, почему она задает ему такой глупый вопрос.
«Двадцать два», — подумала она. Она всегда была на 7 лет старше Макса, он был сюрпризом, младшим братом, которого она не ожидала.
Макс, которому сейчас должно было быть пятнадцать.
Она сглотнула, вдруг резко похолодало. Все по-прежнему говорили и смеялись вокруг нее, но теперь смех звучал далеким эхом, как будто он раздавался издалека. Она видела Саймона, прислонившегося к стойке, скрестившего руки на груди; его взгляд был нечитаемым, когда он смотрел на нее.
— А сколько тебе лет? — спросила Изабель.
— Девять, — ответил Макс. — Мне всегда будет девять.
Изабель присмотрелась. Кухня вокруг нее начала трястись. Она могла видеть сквозь Макса, как будто смотрела через ткань: все стало прозрачным, изменчивым, как вода.
— Малыш, — зашептала она. — Мой Макс, мой младший братишка, пожалуйста, пожалуйста, останься.
— Мне всегда будет девять, — сказал он и коснулся ее лица. Его пальцы прошли сквозь нее, как будто он проводил рукой сквозь дым.
— Изабель? — позвал он увядающим голосом и исчез.
Изабель почувствовала, как колени перестали ее слушаться. Она опустилась на землю. Вокруг нее не было ни смеха, ни милой кухонной плитки — только серый, рассыпчатый пепел и почерневшие камни. Она подняла руки к лицу, чтобы остановить слезы.
Зал соглашений был увешан голубыми знаменами, каждое — позолоченное, с пламенем герба Лайтвудов. Четыре длинных стола были расположены друг напротив друга. В центре возвышалась кафедра, украшенная цветами и мечами.
Алек сидел за длинным столом, на самом высоком из стульев. Слева от него был Магнус, а справа от него протянулась его семья: Изабель и Макс; Роберт и Мариза; Джейс; а рядом с Джейсом — Клэри. Там также были кузены, некоторые из которых он не видел еще с тех пор, как был ребенком; все они сияли от гордости, но никто не сиял так ярко, как его отец.
— Мой сын, — он продолжал рассказывать всем, кто хотел бы его слушать; сейчас он задержал для разговора Консула, который проходил мимо их стола с бокалом вина в руке. — Мой сын выиграл битву — мой сын теперь наверху. В нем говорит кровь Лайтвудов — наша семья всегда были борцами.
Консул засмеялась.
— Прибереги это для своей речи, Роберт, — сказала она, подмигивая Алеку поверх ее бокала.
— О Боже, речь, — проговорил Алек, в ужасе пряча лицо в ладонях.
Магнус нежно потер суставы вдоль позвоночника Алека, как будто гладил кота.
Джейс просмотрел на них, приподняв брови.
— Как будто всем нам не довелось побывать в комнате, полной людей, говорящих нам, насколько мы удивительны, — сказал он и усмехнулся, когда Алек впился в него взглядом. — Ах, значит, только мне.
— Оставь моего парня в покое, — сказал Магнус. — Я знаю заклинания, которые могли бы вывернуть твои уши наизнанку.
Джейс озабоченно коснулся своих ушей; когда Роберт поднялся на ноги, его кресло отъехало назад, и он постучал своей вилкой по бокалу. Звук разлетелся по комнате, и Сумеречные охотники затихли, выжидающе глядя в сторону стола Лайтвудов.
— Мы собрались здесь сегодня, — начал Роберт, эмоционально взмахнув руками. — Чтобы почтить моего сына, Александра Гидеона Лайтвуда, который единолично разбил силы Тёмных сумеречных охотников и выиграл схватку с сыном Валентина Моргенштерна. Алек спас жизнь нашему третьему сыну, Максу. Вместе с его парабатаем, Джейсом Эрондейлом, я горд, объявить, что мой сын — один из величайших воинов из всех, кого я когда-либо знал.
Он развернулся и улыбнулся Алеку с Магнусом.
— Для того, чтобы стать великим воином, нужна не только сильная рука, — он продолжил. — Но также великий разум и великое сердце. У моего сына есть всё это. Он силён в своей храбрости и в своей любви. Вот почему я хотел бы разделить с вами ещё одну замечательную новость. Вчера у моего сына состоялась помолвка с его партнером, Магнусом Бэйном…
Все начали кричать ура. Магнус принял поздравления и скромно махнул вилкой. Алек, с горящими щеками, сполз вниз в кресле. Джейс посмотрел на него задумчиво.
— Мои поздравления, — сказал он. — Я чувствую, будто упустил возможность.
— Ч-что? — заикнулся Алек.
Джейс пожал плечами.
— Я всегда знал, что нравлюсь тебе, да и ты мне нравился, в каком-то смысле. Я думал, что ты знаешь.
— ЧТО? — опять повторил Алек.
Клэри выпрямилась:
— Знаете, — сказала она. — Думаете, это возможно? Чтобы вы двое могли… — она перевела взгляд с Джейса на Алека. — Что ж, это было бы горячо.
— Нет, — сказал Магнус. — Я все-таки ооочень ревнивый колдун.
— Мы же парабатай, — сказал Алек, снова обретая дар речи. — Конклав бы…Я имею в виду…В общем, это противозаконно.
— Ой, да ладно, — сказал Джейс. — Конклав позволил бы тебе делать все, что угодно. Посмотри, все тебя любят! — Он указал на зал, полный Сумеречных охотников. Все захлопали, когда Роберт закончил говорить, некоторые вытирали слезы. Девушка за одним из небольших столов держала плакат, на котором было написано: «АЛЕК ЛАЙТВУД, МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ!»
— Я думаю, вам нужно устроить свадьбу зимой, — сказала Изабель, тоскливо глядя на белый букет цветов. — Ничего такого. Всего пять или шесть сотен людей.
— Изабель, — гаркнул Алек.
Изабель пожала плечами:
— А что? У тебя много фанатов.
— Ради Бога, — сказал Магнус и щелкнул пальцами перед лицом Алека. Его черные волосы стояли дыбом, а зелено-золотые глаза блестели от досады. — ЭТОГО НЕТ НА САМОМ ДЕЛЕ!
— Что? — уставился на него Алек.
— Это галлюцинация, — сказал Магнус. — Возникшая у тебя из-за того, что ты попал в измерение демонов. Скорее всего, это из-за демона, который прячется у входа и насылает на путешественников сны. У желаний большая сила, — добавил он, изучая свое отражение в ложке. — Особенно у самых сокровенных желаний нашего сердца.
Алек обвел взглядом комнату:
— Это что, самое сокровенное желание моего сердца?
— Конечно, — сказал Магнус. — Твой отец гордится тобой. Ты — герой дня. Я люблю тебя. И все тебя уважают.
Алек посмотрел на Джейса.
— Ладно, а что тогда с Джейсом?
Магнус пожал плечами.
— Я не знаю. Эта часть просто странная.
— Значит, я должен проснуться, — Алек положил руки на гладкий стол; кольцо Лайтвудов сверкнуло на его пальце, оно казалось настоящим, даже чувствовалось настоящим, но он не мог вспомнить, о чем говорил его отец. Не мог вспомнить победы над Себастьяном или победы в войне. Не мог вспомнить того, что спас Макса.
— Макс… — прошептал он.
Глаза Магнуса поблекли:
— Мне жаль, — сказал он. — Желания наших сердец — это серьезное оружие, которое можно использовать против нас. Борись, Алек, — он коснулся его лица. — Это не то, чего ты хочешь, это сон. Демоны не понимают человеческих сердец, недостаточно понимают. Они видят нас, как отражения в кривом зеркале, и показывают наши желания, но перекрученные и искаженные. Используй эту неправильность, чтобы проснуться. Жизнь — это потери, Александр, но она лучше, чем это.