но заверещала. Изабель, заливаясь лаем, помчалась за ними. Джекс крутанула педали несколько раз, и Дэнни от неожиданности отпустил багажник. Несколько метров девушке удавалось держать равновесие – она ехала прямо, ветер развевал ее волосы. Дэнни видел, что она широко улыбается. Еще никогда он не замечал на ее лице такого умиротворенного выражения. Затем переднее колесо заехало в выбоину, велосипед завилял и на всей скорости врезался в «тойоту».
Дэнни-бой подбежал к девушке.
– Ты как? Все в порядке? Может, на сегодня хватит? Может…
Из разбитого локтя текла кровь, но Джекс широко улыбнулась ему и вскочила на ноги.
– Это же как будто летать! Что же ты сразу не сказал? – Она не дожидалась ответа, слова полились из нее. – Я была как ястреб, я парила, ловила ветер и мчалась вперед!
Дэнни поначалу даже онемел от неожиданности. До сих пор он не слышал от нее такого пространного высказывания. К тому же Джекс улыбалась, и улыбалась именно ему.
– Хочу еще! – заявила она безапелляционно, и Дэнни подчинился.
Она вновь и вновь садилась на велосипед, каждый раз стараясь проехать чуть дальше, прежде чем свалиться. Дэнни выкрикивал советы, каждый раз слишком поздно: «Сейчас езжай прямо!», «Не жми так сильно на педали!», «Наклонись в другую сторону – да нет же, в ДРУГУЮ!!!»
Несколько раз девушке даже удалось объехать «тойоту». В большинстве же случаев она теряла равновесие и падала, каждый раз получая новую шишку и царапину, но не сдаваясь.
– Может, передохнешь? – осторожно предложил ей учитель, но она нетерпеливо отмахнулась.
Ближе к вечеру она уверенно объехала «тойоту», завиляла, но выправилась и поехала дальше. Изабель, которой давно уже надоело наблюдать сидя, вскочила и кинулась за ней. Через несколько кварталов Дэнни-бой догнал их на своем велосипеде, но Джекс уже шла, чуть прихрамывая.
– Представляешь, заехала в выбоину и опять свалилась, – сообщила она, явно довольная собой.
– Как твое плечо? Не болит?
– Нет, все в порядке. Поехали, прокатимся?
– Давай, если ты не устала. Ее улыбка немного поблекла.
– Нет, не устала.
Некоторое время они шли молча, наконец Дэнни произнес:
– Скоро ты сможешь кататься одна по всему Городу. Я мог бы показать тебе лучшие маршруты. От некоторых мест здесь лучше держаться подальше.
– Зачем ты это делаешь? – перебила она внезапно. – Зачем учишь меня?
Дэнни пожал плечами, избегая ее взгляда. Ответа на этот простой вопрос у него не было, и он начал нервничать.
– А что, нельзя?
Это прозвучало неожиданно грубо, и они снова замолчали. Молодой человек почувствовал, что она ускользает от него снова, и неохотно объяснил:
– Мне посоветовала Мерседес.
– Научить меня ездить на велосипеде?
– Нет. Помочь тебе уехать, если ты так хочешь. – Он помолчал и тихо добавил: – А на велосипеде ты можешь уехать в любое время.
Джекс молча посмотрела на него, затем отвернулась. Они стояли на самой вершине холма, перед ними расстилалась широкая улица, спускающаяся вниз.
– Догоняй! – услышал он ее крик и увидел, как девушка стремительно мчится вниз.
Ее веселье передалось ему, и Дэнни кинулся вдогонку. Они ехали по району Ричмонд, изредка перекликаясь – Джекс спрашивала, какие места они проезжают, а Дэнни отвечал: парк Золотые Ворота, Университет Сан-Франциско, церковь святой Моники.
Переехав Сорок восьмую авеню, Джекс сначала замедлила ход, а затем резко затормозила. Дэнни подъехал к ней и тоже остановился. Впереди был океан.
– Почему ты остановилась?
– Что это? – Она взглянула на Дэнни расширенными от удивления глазами. – Ты посмотри, сколько воды. Я даже не вижу другого берега.
– Ну, ничего странного. Это же океан. Противоположный берег за сотни миль отсюда.
– Так уж и за сотни!
Она недоверчиво покачала головой.
– Точно тебе говорю. Мне рассказывал Ученый. Пойдем.
Он поехал вперед к Большому Шоссе, идущему вдоль побережья. Доехав до пляжа, Дэнни слез с велосипеда и пошел к волнорезу. Оглянувшись, он увидел, что Джекс идет следом, все еще не сводя восхищенного взгляда с горизонта.
Дэнни прислонил свой велосипед к волнорезу и присел на камень, чтобы снять кроссовки.
– Разуйся, а то песок попадет, – посоветовал он девушке, спрыгнул с волнореза и побежал к воде.
Дэнни остановился у кромки прибоя и почувствовал, как ледяная вода обволакивает его лодыжки. Изабель плескалась рядом с ним, тявкая на волны и фыркая от соленых брызг. Он оглянулся.
Джекс стояла на границе мокрого песка, не решаясь зайти дальше.
– Попробуй на вкус, – посоветовал ей Дэнни, набирая в ладонь воды и смачивая ею губы. Девушка последовала его примеру и, сморщившись, плюнула.
– Отрава!
– Это просто соль.
Джекс кивнула, но зайти в воду так и не решилась. Молодой человек встал рядом с ней. Джекс стояла тихо-тихо, в ее позе чувствовалось напряжение, но не как обычно, смешанное с враждебностью. Скорее, она была потрясена, захвачена океаном, забыв даже, что надо держать Дэнни на расстоянии.
– Океан бесконечен, – тихо сказал молодой человек. – Однажды Марио плыл на своей лодке долго-долго. Потом он рассказывал, что так и не увидел другого берега.
Джекс по-прежнему молчала, и он предложил:
– Давай прогуляемся по берегу?
Дэнни взял ее за руку – она не сопротивлялась. Они пошли по пляжу. Наступал прибой, и каждая волна все ближе подбиралась к их ногам.
– Смотри!
На пляже кто-то искусно построил средневековый замок из песка. Крошечные флажки из водорослей развевались на башенках; на зубчатых стенах крепости, окружавшей замок, вытянулись на страже фигурки солдат рядом с пушками. Набегающая волна заполнила ров и стремительно пронеслась под деревянным мостиком.
Джекс села на корточки, чтобы поближе рассмотреть причудливое сооружение. Дэнни любовался ее лицом, которое заходящее солнце раскрасило нежным розовым цветом.
– Как красиво! – прошептала она, жалобно глядя на Дэнни и нервно сжимая руки. – Но ведь волны его разрушат!
– Не грусти, – ответил он, присаживаясь рядом на песок.
Она задумчиво покачала головой.
– Не понимаю… Зачем создавать что-то настолько прекрасное, если твое произведение будет разрушено, и ты это знаешь? Если бы мы случайно не оказались здесь, замок никто бы даже не увидел.
– Иногда самая большая радость не результат твоей работы, его прочность и долговечность, но сама работа. – Дэнни-бой наблюдал, как вода медленно размывает крепость. – Особенно если работаешь для себя, а не для кого-то еще. Создавая что-то прекрасное, меняешься сам. Частичка твоей души переходит в твое произведение, и ты становишься немножко другим. Немножко лучше.
– Поэтому ты красишь мост?
– Отчасти да.
– Почему только отчасти?
– Потому что изменяя себя, я изменяю мир. Мир становится мне ближе и понятнее.
Они долго сидели рядом, пока вода разрушала замок. Когда он совсем накренился, Джекс встала.
– Не хочу больше на это смотреть.
По дороге к велосипедам они молчали, думая каждый о своем. Вдруг девушка замерла.
– Господи, солнце, – выдохнула она, указывая рукой на линию горизонта, где ярко-красный диск уже начинал погружаться в воду. – Оно… оно тонет!
– Джекс, все в порядке, – пробормотал он, уловив в ее голосе нотки паники. – Так происходит каждый вечер, не пугайся. Я уже видел это.
Положив руку ей на плечо, он ощутил, что Джекс дрожит, и привлек ее к себе. Обнимая девушку, Дэнни ждал ее возмущения, резкого слова, но она не сопротивлялась. Он тихонько гладил ее волосы и шептал слова утешения, стараясь не спугнуть ее.
– Ученый говорит, что на самом деле солнце очень далеко отсюда, за тысячу миль. Просто кажется, что оно падает в океан.
Сейчас Джекс казалась ему такой маленькой и слабой, совсем хрупкой и незащищенной. Он чувствовал биение ее сердца, тепло ее дыхания на своей щеке.
– Так ты уже видел такое? – спросила она, поднимая голову.
В глазах ее отражался закат.
– Много раз.
Джекс немного расслабилась и печально наблюдала, как светящийся шар погружается в океан. Сгущались сумерки. Она посмотрела на Дэнни и нерешительно коснулась кончиками пальцев его щеки. Он не успел ничего сказать, девушка сразу же высвободилась из кольца его рук.
– Поехали домой, уже поздно.
Всю дорогу к отелю он пытался выкинуть из головы воспоминание о ее теплом маленьком теле в своих объятиях.
ГЛАВА 12
Змей лежал в постели, закинув одну руку за голову, и задумчиво наблюдал, как Лили расчесывает волосы. Окна старинного викторианского особняка были широко распахнуты, и вечерний ветер пах травой и влажным асфальтом.
Лили была высокой и гибкой. Он видел, как напрягаются мускулы на ее тонких руках и проглядывают сквозь тонкую ткань белой футболки темные линии татуировок – то завиток плюща, то ярко-красный бутон неизвестного цветка. Девушка встряхнула волосами, пригладила рукой непослушные пряди и легла рядом со Змеем, опершись на локоть. Несколько минут она молча изучала его лицо, затем наклонилась и нежно поцеловала в губы.
– Что с тобой? Ты какой-то рассеянный.
Он помолчал, играя с волнистой прядкой ее волос.
– Да нет, почему?
– Ну, просто я еще никогда так долго не лежала в твоей постели одетой. Так что происходит?
Змей постарался повалить ее на подушку и поцеловать, но она полушутя-полусерьезно отбивалась.
– Ничего не выйдет, сознавайся! В чем дело?
Он вздохнул и оставил свои попытки. Она была его любовницей уже больше года. Их отношения были легкими и игривыми, так, ничего серьезного. Змею нравилась Лили. Иногда, длинными ночами без нее, ему начинало казаться, что он влюблен. Эти мысли пугали Змея. Лили не для него. До Чумы он был всего лишь уличным мальчишкой, она – выпускницей колледжа, работающей в финансовой корпорации. Чума их уравняла, но он никогда не осмеливался заговорить с Лили о любви. И потом, он не мог облечь свои чувства в слова, все путалось, он злился на себя и на нее.