– Это мой племянник!
– Ну, ладно, ладно, – дал задний ход сержант.
– Уж и пошутить нельзя. Сэр!.. Забирай своего племянника… Чтоб я его больше не видел…
А то сыграете у меня. В «крестики-нолики». На оконной решетке.
И все громко заржали.
8. Замок с привидением
Когда мы вышли, над морем висела луна. Свет проникал в расщелины камней, ударял в стены, шевелился в листве.
– Найдется твоя девчонка, – успокаивал меня старик. – Найдется! Такие девчонки не теряются.
Мы поднимались все выше и выше, к замку, где жил старик.
Дорогу преградило бревно.
– Узнаешь?.. Нет?.. Это шпага Гулливера!
Я попытался разглядеть конец шпаги, но не смог: с одной стороны – лес, с другой – глубокий овраг. Где острие шпаги, где рука?!
– Рука там! – кивнул старик. – За Ведьминым болотом… Правая… А левую никто не видел… Такие вот, сударь, дела…
И он захохотал…
На стенах замка висели портреты. Они казались живыми. Улыбались, хмурились, провожали нас строгим взглядом…
И тут до меня дошло. Все эти лица – сам старик.
Только молодой, в орденах и медалях.
– Да, это я, – улыбнулся старик. – Генерал Уильсон. Герой битвы при Лотреке…
Он ткнул пальцем в свое изображение на коне.
– Я переправил конницу по висячему мостику. Противник не успел даже надеть брюки… А потом, спустя много лет, выяснилось, что битву выиграл не я, а майор Лейбниц… Да, Лейбниц, который был у меня писарем. Писакой. Развозил пакеты, и то, когда не очень стреляли…
– Как?! – спросил я.
– У Лейбница был красивый почерк. Ему поручили написать книгу о войне. Вот он все победы приписал себе. А я приехал в этот город… Не выдержал. А где еще жить?
Старик захохотал.
– Здесь не принято грустить! А?.. Какая история?.. Какой романец с баталиями и пушенциями?..
А?! Ба-бах! Бах… Ха-ха-ха!! Ха!.. Бах!.. Хаха! Ха-ха!
Мне стало не по себе. Жаль старика. Выиграл битву и не смог справиться с каким-то писарем…
– Видно, судьба, – сказал вдруг старик.
Раздался бой часов.
– Одиннадцать?
Веселье старика как языком слизнуло.
– Пойдемте, сударь, ужинать. Пойдемте, пойдемте…
Стены столовой пропадали во мраке. Свечи не могли пробить темноту и добраться до потолка.
Как только мы сели, с противоположной стороны вошел болезненного вида юноша.
– Мой племянник, – представил его старик. – Мы всегда ужинаем вместе. Бедное дитя! Скоро ты будешь ужинать один.
– Ах, дядя! – сказал юноша. – Я это не переживу.
Старик наклонился ко мне.
– Мальчик рос один. Без отца и матери. Отец не вернулся из кругосветного плавания. Когда корабль отправился в путешествие и дал прощальный залп, лопнули шпангоуты и он перевернулся.
А мать… Была курьером… Кто-то неправильно написал адрес… Ее больше не видели…
Часы стали бить снова. Я насчитал тринадцать ударов.
Старик встал.
– Я пойду, господа…
Он вышел, волоча палку по полу. Невнятные бормотания оборвались, захлопнутые дверью.
– В нашем доме завелось привидение, – объяснил племянник. – Дядя ужасно боится. Где только его славное боевое прошлое?
Он встал.
– Слуга покажет вам комнату… А мой совет: не оставайтесь. В нашем замке всякое бывало…
Слуга ввел меня в спальню. Под балдахином стояла кровать.
Вышел.
Пляшут на стенах тени. Крики птиц. Шорохи. Я разделся. Повесил брюки на спинку кровати. Звякнула пряжка. Забрался под тяжелую перину. Перина – сверху, перина – снизу. «Принцесса на горошине». Не нравится мне здесь. И замок, и таинственные шорохи, и привидение…
Началась гроза.
Сначала зашуршал дождь. Потом – гром, вспышки молний. Я хотел накрыться с головой, но раздался крик. Нет, я не могу больше здесь оставаться.
Я выбежал в коридор.
Жуткая картина предстала моим глазам.
По коридору бежал старик, а за ним летело привидение. В белом саване, ростом с хорошего баскетболиста.
Я застыл… Привидение наткнулось на меня, рухнуло. Отлетели в стороны ходули, простыня… И, к великому своему удивлению, я узрел племянника.
– Доездился, – тихо сказал он.
И громко захохотал.
9. Меня заточают в крепость
На изумрудной траве около ступеней замка накрыт праздничный стол. Белоснежная скатерть.
На дырки в скатерти мы поставили кувшин с молоком, масло, тарелки. Так что дырок почти не видно.
– А я-то, – хохочет старик, – чуть от страха…
Хохочет и племянник:
– Как я тебя разыграл?!
– Ты это… ха-ха… Чтоб наследство?!
– Ага…
– И алмазную звезду, ха-ха!
– Подойди, сынок!
Старик раскрыл объятия. Племянник бросился к нему. Но сэр Уильсон вдруг взмахнул рукой, и племянник заскользил задом по траве, пока не уткнулся в кусты.
– Ты чего?! Дядя?! Шуток не понимаешь?!
– Не повезло тебе, сынок.
– Это тебе не повезло, – с трудом поднимаясь, сказал племянник. – Я знаю, какую ты книгу по ночам пишешь… И про войну, и про Лейбница… Все знаю… А если кому рассказать… Какой ты неудачник?.. Ты только прикидываешься! А сам?! Ты наш город позоришь! Единственный в мире!
Нос старика побагровел. Он взмахнул палкой.
Но племянник кинулся в кусты.
– Расскажу. Все расскажу! И зарядку по утрам делаешь! И на лошади ездишь…
Треск сучьев затих.
– Такие вот дела, сударь, – помрачнел старик.
– Теперь жди гостей…
Он был прав. Вскоре пожаловали гости. Отряд полицейских. Но забрали они почему-то меня, а не старика…
Полицейский ведет меня вдоль крепостной стены.
Поют жаворонки, пахнет сеном. Не верится, что в такой день у кого-то могут быть неприятности.
Сверху послышался голос:
– Братцы…
Мы подняли глаза.
На веревке, свисающей со стены, болтался человек в полосатой одежде. Веревка не доставала до земли, а прыгать с большой высоты он, видимо, боялся.
– Братцы, сенца подстелите!
– Еще чего? – строго сказал полицейский.
– Подстелите!
– Может, тебе еще лесенку подставить? Прыгай так, если смелый!
– А ты меня не подстрелишь?
– Во всех стрелять – патронов не напасешься. У меня вон свой дружок есть.
Заключенный вздохнул, оттолкнулся ногой от стены и отпустил веревку.
Приземлился и заковылял прочь.
И тут же на стене возник часовой.
– Стой! Стрелять буду!
Он бабахнул из ружья – мимо… Еще – мимо!..
Мимо!.. Мимо!.. Мимо!..
И расстояние было плевое, и заключенный хромал, но часовой все никак не мог попасть.
Рядом с часовым возник офицер.
– Мазила! – заорал он. – Расстреляю!
Он выхватил из кобуры револьвер и стал шарахать в заключенного. Но тоже не попадал.
Офицер с недоумением взглянул на свой револьвер.
– Неужели выдали холостые?
Он приблизил дуло к виску и выстрелил.
Ничего особенного не случилось… Только лицо покрылось пороховой копотью.
И оба захохотали…
Во дворе крепости творилось что-то немыслимое. Кто шагал строем, кто боролся с тяжелыми мешками, кто подтягивался на перекладине.
Следуя стрелке «начальник крепости», мы прошли внутрь толстой стены, спустились по узкой винтовой лестнице, снова поднялись и, наконец, подошли к дверям кабинета.
Дверь была приоткрыта, хорошо был слышен весь разговор.
– …Не крал я, ваша милость… ей-ей, не крал… это в суде перепутали… писарь не так записал… вместо «у меня украли»… написал «я украл»…
– А я что могу сделать?.. Теперь это бумага, документ, и согласно этому документу я должен тебя здесь держать…
– …Но я не крал…
– …А документ?
– …Перепутали.
– …В документе не может быть перепутано. Печать есть, подпись, число. Что тебе еще надо?
– Но я не крал.
– Вот заладил… И срок у тебя небольшой. Всего три года. Пролетят, как минута. Не успеешь оглянуться… уж и выходить пора… На солнышко, на травку… Не то что мне… А?..
Комендант кашлянул.
– Двадцать лет в должности состою по ошибке… И приказ давно послали… Да почта так работает, никак не дойдет тот приказ… И то, вишь, не грущу, мил человек… Привык… И ты привыкнешь…
– Но я не крал, ваша милость…
– Ишь заладил… С тобой душевно, от чистого сердца… А ты: «не крал», «не крал»… Уходи с глаз долой, пока я тебе срок не добавил…
Следующий!
Следующими были мы.
Полицейский долго рассказывал суть дела. Как он встал утром, побрился, каким маршрутом ехал на работу, какая была погода, как он услышал песенку и что при этом вспомнил: как тоже был маленьким, как мама пела, а бабушка пекла ватрушки с творогом, а он однажды выковырял весь творог, и как при этом рассердился папа, который работал лесорубом, он как раз пришел из леса с огромной корзиной лисичек. Их было в то лето не счесть, а мама, которая стирала белье…
Тут комендант не выдержал.
– Ближе к делу!
Полицейский улыбнулся, собираясь, видимо, начать все сначала. Но плита в полу приподнялась, и в отверстии показалась обросшая гривой голова. Голова держала саперную лопатку.
– Где я?!
Увидев коменданта, голова тут же нырнула обратно.
– Постойте! – закричал комендант. – Родригес Ривейро Себастьян Эсперанто Вивальди Карпендрус Попандопуло!
Но головы и след простыл.
Комендант улыбнулся.
– Бедняга… его давно освободили, а он все подкопы делает. И никак ему не сообщишь. Пока полное имя выговоришь, уж и след простыл… А вы еще здесь?.. В камеру мальчишку!
– Отпустите, – сказал я. – Что я сделал такого?
– Ну и люди! – усмехнулся комендант, – Хоть бы один виновным себя признал…
Полицейский стал шарить в поисках ключа от наручников, но ключ не находился.
– Нет ключа? – спросил комендант. – Придется и вам пройти в камеру… Посидите годок, авось найдется.
И он весело засмеялся собственной шутке…
10. Побег
В камере нас человек десять. У каждого своя история.
– …копаем, копаем – воду ищем – нет воды… и вдруг… как жахнет из-под земли фонтан… черный, жирный… Я кричу: нефть! Это же, братцы, нефть… А они – какая нефть?.. Здесь по плану вода! И в трубы ее. В городскую баню… Люди моются, хохочут… Черные, как негры… Не выдержал я… Подошел ночью к водяной колонке. Открыл кран и спичку – туда!.. Ка-ак эта вода шарахнет… Небо осветило, как днем. Ну, а меня, стало быть, за поджог водопровода… Ха-ха…