13. Обитаемый остров
Плавал я неплохо. И море было спокойное.
И держало хорошо. Я освободился от рубашки, штанов. Мария-Луиза тоже. Плавала она даже лучше меня. Мы хохотали, не думали о плохом, будто купаемся в Черном море…
И очень быстро из-за горизонта возник островок, и вообще все здесь происходило быстро. Пираты, горизонт, острова… Не как в жизни, а по-другому.
Но это я потом понял…
Мы вышли из пены прибоя на песчаный берег.
Песок, пальмы, хижина на холме.
– Отвернись! – сказала Мария-Луиза.
Она зашлепала по мокрому песку.
– Можно! – крикнула она чуть погодя.
Теперь она стояла в пальмовых листьях. Как туземка из «Клуба кинопутешественников».
– Сила! – только и сказал я.
Запахло дымком. Мы побежали на дым…
У костра, сидел человечек.
Когда подошли ближе, узнали мэра. Того самого, который улетел на шаре. Кстати, сам шар огромным одеялом лежал у порога хижины.
Мэр обрадовался встрече. Он прыгал, обнимал нас, хохотал, целовал.
– Ребятки, милые… Спасибочки вам, огромненькое.
Что улетел я из этого города. Я теперь, ну, самый счастливый. Ну, вот просто… Ну, такое вам… Просто огромненькое спасибочки… Живу в свое удовольствие… Хозяйство, дом, бананчики…
Ну, там: кофеечек, прямо с дерева в зернышках, ну, просто, ну, слов нет, как спасибочки… Две козы, творог, сыр, молоко.
И он стал показывать свое хозяйство, двух коз, дом, угостил сметаной, ватрушками, мясом куропаток, банановым вареньем на тростниковом сахаре…
– …а это… все… там, значит, бумаги… фотографы… ну их… пусть сами, без меня… не хочу, и не просите! Нет!.. Должности высокие… власть. От лукавого все…
Раздались позывные города Неудачников.
– Радио, – сказал мэр, – с шара приволок. Слушаю всю эту чертовщину. Хохочу – до смерти. Умираю как смешно… «Лучший город, единственный в мире…» Ложь! Ерунда на подсолнечном масле… Гордиться нечем – вот и придумали… Чтоб одни неудачники другими командовали…
Приемник стоял на ящике в тени пальмы. Из него доносились звуки траурного марша. Я так привык, что все совершается там весело, с шутками…
«…сегодня, – раздался сквозь треск эфира скорбный голос, – мы провожаем в последний путь нашего великого современника генерала Уилсона…
Генерал прожил большую и огромную жизнь… Ему не везло… Герой битвы при Лотреке доживал свои дни в бедности и нищете… Он был не просто неудачник, а Неудачник с большой буквы! Выдающийся неудачник нашего времени! Улыбнемся, друзья, в эту тяжелую минуту. Пусть везде расцветают улыбки…»
Звуки траурного марша перешли в легкий вальсок.
«Слово – племяннику генерала. Многие годы он делил с ним все неудачи…»
Мы услышали до противности знакомый голос:
«…друзья, близкие… Я не племянник генерала, я… я его дядя».
Раздался гул недоумения, и племянник стал рассказывать историю, хорошо знакомую мне по рассказу Марка Твена… Как человек стал дядей самому себе.
«…и теперь, как дядя… как дядя своего горячо любимого племянника… по совпадению, генерала… я хочу сказать… Мой племянник был генерал… Боевой генерал… Кто же тогда я, его дядя? Который руководил всеми его действиями?»
Раздались крики:
«Полковник!»
«Контр-адмирал!»
«Маршал!»
«Нет, – сказал племянник, – нет, друзья…»
Он выдержал паузу:
«Я ваш новый мэр… И… в эту тяжелую минуту… Я говорю вам всем. И себе тоже… Хватит неудач! Хва-тит! Мы должны сделать нашу неудачливую жизнь еще счастливей! Счастливей всех на земле».
– Этого нельзя допустить, – сказала Мария-Луиза.
– А-а, – махнул рукой бывший мэр. – Бросьте. Жизнь не переделаешь. Просто еще одному захотелось покомандовать. Плюньте. Слюной. Вот так…
И он сплюнул.
– Это подло, а потому неправильно, – сказала Мария-Луиза.
Мэр ткнул пальцем в небо:
– Когда я был там… на воздушном шаре, я поклялся… Если останусь жив. Если не окажусь еще выше. Вы понимаете?! И должность, и деньги, все! Все – к черту! И вы знаете? Я счастлив. Впервые в жизни. И я…
Мэр оглянулся по сторонам, как будто кто-то мог нас подслушать.
– И я… Я не считаю себя больше неудачником…
Он визгливо засмеялся, подпрыгнул, посмотрел направо-налево и бросился бежать прочь. Все время оглядываясь, бросаясь в разные стороны, будто по нему стреляли…
14. Полет на воздушном шаре
Мы выбили из бочки обруч. Вставили обруч в горловину воздушного шара. Подвесили оболочку шара на дерево отверстием вниз. Развели под горловиной костер. Оболочка наполнилась горячим воздухом, с треском распрямлялись швы, разглаживались складки. Места, где выходил воздух, мы промазали смолой от пальмы. Шар рвался вверх… Его держала только веревка…
– Должны долететь, – сказал я.
Мы залезли в корзину, отрезали веревку.
Шар устремился в небо.
И опять все произошло быстро.
Быстро скрылся остров, быстро приблизился горизонт, быстро возник город…
Мы приземлились в окрестностях города, неподалеку от харчевни.
Трактирщик встретил нас сдержанно, с достоинством. И куда только делись его разухабистость и бесшабашность!
– Милости просим… пожалуйста… сию секунду…
Мы с Марией-Луизой переглянулись…
В трактире было немного народу. Все сидели сосредоточенные, молчаливые… Официанты не вступали в разговоры с посетителями, носили на подносах еду.
– Что случилось? – спросил я официанта.
– Как? Вы не знаете?.. У нас больше не осталось ни одного неудачника!!
– Что?
– Наш город переименовали! Да! Теперь он называется город Удачников!
Официант поставил на столик керамическую посудину. Мария-Луиза разлила половником суп.
Я попробовал и – поперхнулся. Суп совсем не отличался от того, который был раньше.
– Жуть!
К нам подошел хозяин:
– Что вы сказали?
– Жуть! Это нельзя есть!
– Вы это серьезно?!
Посетители с испугом смотрели на нас.
– Да!
– Вы что? Без смеха… Вам что, действительно не нравится?
– Как может нравиться эта отрава?!
– Вы думаете, что говорите?! У нас очень вкусно готовят. Я могу дать книгу благодарностей…
Всем нравится, всем, всем… Это раньше, в те времена, когда мы были неудачниками, тогда, возможно, плохо было и готовили плохо, но теперь, когда это все прошло…
– Склочники! – закричал человек в свитере. – Сами лопали за обе щеки… Я видел…
– Кто лопал? Мы?!
Мария-Луиза пошла на обидчика. Официант преградил ей дорогу. Она оттолкнула его, он упал, опрокинул поднос. Другой официант бросился товарищу на помощь. Я подставил ему ножку…
Кто-то взял меня за грудь… Это был трактирщик… Я воспарил в воздух… Затем птицей пролетел в самый дальний конец зала, прошиб дверь…
На меня посыпались банки, коробки… Сверху полилось что-то противное, липкое… Ярко-желтого цвета…
Я приподнялся, чтобы ринуться в бой…
И получил жуткий удар по голове.
15. «У вас желтуха, милостивый государь!»
Когда я очнулся, то понял, что нахожусь в больничной палате. Напротив лежал мужчина в сером халате. Он смотрел на меня с состраданием:
– Ну наконец… А то все без сознания, без сознания… Эка вас угораздило…
Память стала возвращаться ко мне. Я вспомнил, как все случилось и почему оказался здесь.
Голова раскалывалась.
– Здорово меня огрели…
Я ощупал голову. Проломов и дырок в черепе не обнаружил.
– Кажется, череп цел.
– А при чем тут череп? – спросил сосед.
– При том, что по нему ударили…
– Опять вы бредите… То море, то остров… А теперь вот – «ударили».
– Не брежу я…
– Да вы знаете, где мы находимся?! В инфекционном отделении… У вас желтуха, милостивый государь… И у меня тоже!
– Какая желтуха! Ой…
Опять жутко схватило голову. Сосед сочувственно вздохнул.
– Когда вас сюда привезли, вы весь желтый были. С головы до ног…
Я вспомнил, как во время драки на меня вылилась краска:
– Это краска была! Краска!
– Краска? Вы знаете, очень может быть… Я и сам, честно говоря, засомневался… Я, честно говоря, и в своей желтухе не очень уверен. И меня положили с этим диагнозом. А пальцы у меня желтые от курева… У меня, честно говоря, поясница болит, встать не могу… Но врачам виднее…
Сосед внимательно посмотрел на меня.
– Врачи у нас золото! Лечат – как нигде! Если не помрем, то выздоровеем. Обязательно, милостивый государь.
Дверь открылась, и в палату вошли люди в белых халатах. Во главе шел уверенный в себе мужчина лет сорока, светлоглазый, белозубый, в красивом костюме, проглядывающем в разрезе халата.
– О! Наш больной пошел на поправку… Вот и чудненько… Как у него стул?
Это он обратился к медицинской сестре и, не дождавшись ответа, продолжил:
– Теперь – диета, диета и еще раз диета… Кашки, сухарики, и вставать, дорогой. Ни в коем случае не залеживаться… Вы уже заметно побледнели, не то что в начальной стадии…
– У меня – голова, – чуть слышно сказал я. – Меня… по голове… все кружится…
– Вот именно… Нельзя, нельзя залеживаться… Давайте-ка встанем… Да, да! Прямо сейчас!
Он повернулся к свите:
– Интенсивное лечение, гимнастика… Больной должен верить в себя!
Свита закивала.
– Я не могу. Все кружится!!!
– Да вы что, миленький! Сговорились?.. Да у вас тут в палате – заговор… Этот не может… а теперь и этот… Приказываю встать!.. И вам – тоже! – Он посмотрел на соседа…
Сосед испуганно встал с постели, но вдруг схватился за поясницу и повалился.
Я тоже потерял сознание.
16. Звездочет и его гороскоп
Не знаю, чем бы кончилось мое пребывание в больнице, если б не Мария-Луиза. Она выкрала меня.
Мы поселились у звездочета, в домике на склоне горы. Аккуратном, белом домике, в цветах, с плоской крышей. На крыше стоял хроменький телескоп.
Звездочет часами смотрел на небо, что-то писал в широком блокноте.