Из дома напротив вышли трое. с винтовками на перевес.
— А где еще трое? — спросил один из них.
— Застрелены, — ответил за всех Мандриков.
— Топайте к бревенчатому сараю, — сказал всё тот же человек. — Там пока посидите.
До указанного сарая метров триста. Гуськом потянулись туда. Крепкая дубовая дверь была уже открыта.
Вошли в сарай, пахло плесневелой рыбой. В сарае, действительно, долгое время хранилась рыба. Дверь закрылась, клацнул замок. В бревенчатом сарае всего одно крохотное, даже голову не просунешь, оконце. Когда глаза привыкли к полумраку, все увидели в углу ворох соломы.
— Побеспокоились, — ехидно проронил Мандриков, отдирая от усов намерзшие снежинки, и направился к куче соломы — будем считать, что первый этап мы в задуманном направлении выиграли.
Он лег на солому, оставив место и для других ревкомовцев.
Видимо от чрезмерного волнения, от голода и от того, что наконец-то согрелся, Мандриков быстро заснул. Но спать ему пришлось недолго. Его разбудил Клещин. Широкое, с грубыми чертами лицо ревкомовца было взволновано.
— Что такое? — перепугался Мандриков.
— Смотри, что я в соломе нашел.
Клещин протянул председателю ревкома светящийся алый плод.
— Он наверняка отравлен! — выпалил Мандриков, первое, что пришло ему в голову. И оттолкнул руку Клещина с плодом. — Эти мерзавцы, на всё способны.
— Никто из нас никогда не видели такого плода, — продолжал Клещин. — Он легкий, как пух. Можа знамение какое?..
— Большевик в потусторонние силы не должен верить.
— А я и не верю, но знаменье бывает, — не уступал Клещин.
Тут в дверь постучали. Потом она приоткрылась.
— Кто тут у вас раненный? — спросили. — Ты, Клещин, что ли?
— Ну, я! Я, как человек, кровью истекаю, — ответил ревкомовец, пряча плод в карман.
— Выходи на перевязку.
Зажав плод в кармане, Клещин направился к выходу. Простреленную, замотанную порванной нательной рубахой руку, он держал под полушубком.
На улице он почувствовал, что плода в кармане нет. «Уронил, растяпа!» — с отчаянием подумал Клещин. Сделав еще несколько шагов, успокоился. «Может это и к лучшему, — решил он, — Чему быть, того не миновать. Уж больно плод странный был».
В санчасти Клещину сделали перевязку, поскольку от потери крови он сильно ослаб, врач попросил оставить его на время в больнице.
Более со своими соратниками, ревкомовцами он не увиделся.
Движение во времени.
Я стоял на мысу, у места впадения реки Казачки в лиман. Чуть левее, на льду ревкомовцев и расстреляли. Их повели, якобы, в тюрьму, которая тогда располагалась на другом берегу реки. Когда ревкомовцы вышли на лед, охрана разбежалась, из близлежащих домов открыли винтовочную стрельбу. Трое суток трупы лежали на льду. Потом местные жители перевезли убитых на санках к берегу, сложили в яму, в которой прежде хранилась рыба, приспали снегом. Земля была мерзлой, ни кому не захотелось долбить ее киркой. Через неделю будут расстреляны еще двое членов ревкома, которые вернулись из поездки по отдаленным селам. Это был комиссар охраны латыш Берзень и ингуш Мальсагов. И их тела сбросили в яму. Только ближе к весне яму присыпали землей.
Через пятьдесят лет, когда море стало размывать могилу ревкомовцев, решено было произвести перезахоронение, обожествленных большевиков.
Тогда я учился во втором классе. Всей школой нас выстроили на площади. Мы держали в руках цветы, После митинга, когда гробы с телами ревкомовцев опустили в новые могилы, вырытые на высоком берегу лимана, где стоял памятник им, мы возложили цветы на могилы.
Не прошло и тридцати лет, после перезахоронения ревкомовцев, а о них уже не помнили, не говорили.
Памятник еще стоит, но это скорее, памятник, памятнику. Подумалось, что из жизни ушли такие молодые ребята. Но какую бурную, полную опасностей они прожили жизнь!
Что их толкало на бунт и революцию? Жажда власти, стремление к богатству? Они были малограмотны, амбициозны. Пассионарии по Гумелеву?
Размышляя об этом, я прошел по косе к причалу. Он был пуст. Пассажирский катер только отошел. Он увозил людей на ту сторону лимана.
В те, революционные времена, жизнь человеческая не ценилась. Не ценится она и теперь. Крушение нравственности — это первопричина бунтов и революций.
Загадочный алый плод появился и на столе коммерсантов, которые собрались вместе, чтобы отпраздновать расстрел ревкомовцев. И они не стали есть плод, посчитав, что он отравлен теми, кого уже не было в живых.
Из числа ревкомовцев, остался в живых один Клещин. Позже он всем рассказывал, что спасло его знаменье — алый плод, который явился ему, а не кому-то другому из ревкомовцев, в куче соломы. Он помнил его легкое свечение, прозрачную кожуру и непередаваемый запах. Его рассказам не верили. Следственной комиссии, которая прибыла летом в Ново-Мариинск, чтобы расследовать расстрел ревкомовцев, Клещин, побоялся рассказать о плоде. Ни Мандриков, ни другие арестованные члены ревкома не пожелали, даже взять плод в руки. Почему? Причина, наверное, в одном, — слишком много зла они уже принесли другим людям, и природа обрекла их на гибель. Они были так подозрительны, что во всём видели происки врагов.
Мне рассказывали, что в тридцать седьмом году, в разгар сталинских репрессий, кто-то из чекистов вспомнил о расстреле ревкомовцев, написал докладную, что в домах, расположенных на берегу реки Казачки до сих пор безнаказанно живут родственники тех, кто стрелял в первых на Чукотке большевиков. Зимней ночью, работники местного НКВД, арестовали всех мужчин старше шестнадцати лет, и увезли. Больше их никто ни когда не видал. Арест был проведен через семнадцать лет после расстрела ревкомовцев. Участников тех кровавых событий давно уже не было на Чукотке.
Движение времени.
Воды лимана серо-стального цвета. Небо затянуто густыми облаками. Из каких южных миров облака занесло на холодный Север?
На противоположном высоком берегу, видны были белые вышки ветродвигателей Их десять. Новшество молодого Губернатора — ветроэлектростанция. Пока это дорогое удовольствие, но со временем, возможно, такие электростанции, работающие на бесплатном «топливе» — ветре, будут по всей Чукотке, как, скажем, в Голландии, или Исландии.
Ещё шла кета, потому то в одном, то в другом месте лимана выныривали белые туши белух. Они со свистом выдыхали воздух, и вновь ныряли на глубину, в погоне за рыбой.
Приближался полдень. К причалу подходили люди, с сумками, чемоданами. Они ожидали очередного рейса катера.
Я перешел косу, прошел мимо церкви. Она еще была закрыта. Миновал мост. Стал подниматься по лестнице в гору. Опять прошел мимо студенческого городка. Я не пошел по бывшей центральной улице, а свернул на настоящую. Она самая благоустроенная, самая нарядная и привлекательная. Проезжая часть ровная, тротуары уложены специальной, разноцветной плиткой. Современные фонари освещают ее ночью.
Мимо прошла группа девочек. Они весело щебетали, разговаривая о школе, о том, что соскучились по учебе, что теперь у них в классах новые парты, новая учительница и новые компьютеры.
Я улыбнулся и позавидовал им. В мое время компьютеры появились, когда я уже заканчивал институт.
17. Совещание
В просторном кабинете мэра Анадыря Виктора Хвуна шло экстренное совещание. Близилось начало отопительного сезона, но город был не готов к этому. Не завершена замена труб центральных тепло и водосетей, не завершена заменена системы отопления во многих жилых домах. На совещание были приглашены руководители крупных предприятий города, начальники участков коммунальной службы, руководители трех компаний, которые вели замену и ремонт теплосетей, окружной руководитель ЖКХ.
Мэр города Виктор Хвун, невысокого роста, щуплый, по национальности кореец, родился и вырос в Приморье, но большую часть жизни прожил на Чукотке, произнес вступительное слово.
— Холода не за горами, а город не готов к их встрече. Сделано за летнее время очень многое. Заменены проржавевшие трубы центральных систем, фактически проведена глобальная работа по изменению схемы теплоснабжения города. В 12 жилых домах завершена замена отопительной системы, в пяти еще нет. Хотелось бы услышать от руководителей организаций, которые ведут работы на теплосистеме, что им нужно и к какому сроку они завершат работы. Мы не можем допустить того, чтобы школы, больница, детские сады остались без тепла. По прогнозу сентябрь обещает быть теплым. На Севере погода не предсказуемая и всего можно от нее ожидать. Прошу высказываться.
Хвун сел в кресло. Он был за большим столом, уставленном телефонами, календарями, письменным прибором, с стопкой бумаг в углу. Двенадцать лет руководит городом Хвун, дважды его избирали мэром. Теперь, по положению на третий срок, он не может выдвигаться. Он сросся с городом, знал почти каждого жителя, и теперь мучительно переживал расставание с должностью. В белой рубашке, с золотистым галстуком, в строгом, тёмно-синем костюме, он выглядел нарядно, и официозно.
Выступать начала специалисты, приглашенные из Владивостока, Омска, для работ в городе. Рассказывая о сделанном, они обещали завершить работы к концу сентября. Материалов, техники, финансов в достатке. Не хватало некоторых специалистов, особенно сварщиков. Об этом говорили все.
— Мы из Омска привезли сюда сантехников, крановщиков, других специалистов. Сварщиков и в Омске днем с огнем не найдешь. Завоз специалистов обходится в большие деньги, — разъяснил начальник окружного управления ЖКХ Абдулов, высокий, полный лет шестидесяти мужчина. — Ищите нужных людей на местах. Что тут еще можно посоветовать. Нам повезло, что осень обещает быть теплой, но расслабляться нельзя, Нужно не забывать о качестве выполняемых работ, чтобы потом не переделывать сделанное.
Говорили еще о том, что объём работ увеличился потому, что прежняя система снабжения города теплом была сделана неверно, много путаницы и ошибок в проектировании.