, и себя она не обижала. Назначала себе большие премии, часто разъезжала за государственный счет по городам России. Квартиру в большом городе за счет государства купила. Но так поступали все начальники других управлений и ведомств администрации округа. И тут она, как бы не инициатор, а всего-навсего рядовой последователь. скорее подражатель. Людям она большого зла не делала, не оскорбляла подчиненных, не глумилась над ними, как это делают некоторые начальники.
Поразмыслив обо всём, Столбова пришла к выводу, что в прокуратуру ей идти и каяться не зачем, а вот в церковь, к епископу, сходить надо.
Владыку Диомида она хорошо знала, как и он ее. Не раз от имени Управления культуры делала пожертвования на строительство нового Храма, и ремонт действующего.
Епископ встретил ее приветливо. Там, в местном Храме, и принял исповедь и отпустил ей все грехи.
Теперь духовно обновленная, Тамара Николаевна, перед отъездом на материк, решила не устраивать прощального банкета, а пригласить нескольких верных друзей и передать им свое духовное наставление.
Среди ее верных друзей оказались четверо: директор городской детской библиотеки Любовь Николаевна Лазатина, которую она знала давно, когда та еще работала учителем биологии в школе. И в ту пору она была активной участницей художественной самодеятельности. Ходила на занятия в танцевальную студию, участвовала в работе драмкружка. Хотела переманить ее из школы работать в учреждениях культуры. Но та не согласилась, позже окончила заочно библиотечный институт, и возглавила городскую библиотеку. У Лазатиной приятная, обращающая внимание мужчин, внешность, неплохой голос (она поет и читает стихи), но уж больно высокое самомнение. Хотя этот недостаток сам по себе исчезает у женщин после сорокалетнего возраста.
Именно Лазатину она решила пригласить на тайный (шутка, конечно) совет, одной из первых.
Пригласила она еще заведующую самым крупным в городе детским учреждением Вершкову, молодую, красивую особу, с которой тоже поддерживала хорошие отношения, и известного в городе художника Мерунова, мужчину семидесяти лет, с львиной гривой седых волос. Она считала его опытным человеком, представителем творческих сил города. Была приглашена и сотрудница литературного музея Тотке. Верующая, обходительная, ранее окончившая высшую партшколу в Хабаровске. Собрались на квартире Столбовой. Вещи уже были собраны, уложены в контейнер. В квартире оставалось немного старой мебели, которую не было смысла тащить на материк за тысячи километров. По дороге всё равно рассыплется.
В абсолютно пустой большой комнате стоял круглый, еще времен сталинских стол, несколько стульев. Вот за этим столом все и собрались.
Гости были удивлены и неожиданным приглашением, и таинственностью, непонятностью цели этого сборища. Хотя каждый из них друг друга хорошо знал, но не считал другом, верным соратником, в том числе и хозяйку опустевшей двухкомнатной квартиры.
Пили чай с вареньем и медом, с пирогами, испеченными Столбовой (хорошо готовила), говорили о погоде, о трудностях жизни. Гости чувствовали, что за «светским» разговором скрывалось иное, что именно понять не могли, напряженно ждали разгадки. И час настал. Столбова отставила кружку с чаем, лицо ее стало серьезным, даже властным. Все затихли, насторожились.
— Я пригласила вас, чтобы сообщить важное дело, — сказала Тамара Николаевна.
— Приехал ревизор! — хохотнув, добавил гривастый художник.
— Я об очень серьезном Михаил Евсеевич! Добавлю, даже жизненно важно.
— Извините, Тамара Николаевна! Теперь — я весь внимание, — сказал Мерунов и в самом деле посерьезнел.
— Вот и хорошо. Вначале скажу, что недавно я была у Епископа и исповедовалась. У меня состоялся с ним большой разговор. О том, что сейчас вам расскажу, он знает и им одобрена встреча с вами. Скажу, что имен ваших я ему не называла, ибо в ту пору, сама не обдумала, кого пригашу. Я расскажу вам о той важной мессии, которая стоит перед вами, а каждый из вас в праве работать истово на этом поприще или нет, но тайну следует соблюдать неукоснительно. — Столбова замолчала, каждому из собравшихся внимательно, долго посмотрела в глаза. Она будто заглядывала в душу каждого, ища в ней ответ на свой вопрос. Будет каждый из них истово работать или нет. Затем Столбова продолжила: — В городе происходят различные чудеса. Возможно, кто-то из вас это заметил. Появился в продаже, вообще странным образом, загадочный удивительной красоты, алый, светящийся плод.
— Да, ну! — поразился Мерунов. — Я говорю да ну, в высоком смысле слова, как бы его изобразить. Это для искусства важно.
— Думаю, что изобразите, Михаил Евсеевич, — усмехнувшись, сказала Столбова. На лице ее сама решительность и одновременно умиротворенность. И продолжала: — Этот плод чудесным образом воздействует на человека. Загадка, ибо воздействие всеобщее. — человек начинает исповедоваться и коренным образом, на духовной основе перерождаться.
— Вот почему у меня в детском садике, детки стали всё рассказывать без утайки о себе и о своих родителях. Воспитатели диву даются — никогда такого не было. — вступила в разговор Вершкова. — Вон оно в чём зарыто непонятное.
— Владыко сказал, что через этот плод, возможно, передается новое, гуманное, духовное начало, которое очистит человека от злобы, завести. Заставит его исполнять семь заповедей Христа.
— Господи, слышала о таком, но не могла поверить в эту миссию, — перекрестившись, тоном молящейся, пропела верующая Тотке.
— Именно, как мессию и нужно рассматривать это, — добавила Столбова. — Воздействие этого плода я на себе почувствовала. Перестала выпивать, не боюсь креститься, перестали болеть почки, и многое другое. Об этом я могу долго говорить. Надеюсь, что вы верите мне?
Присутствующие закивали головами.
Столбова уже более спокойно, уверенно продолжала.
— Необходимо всячески пропагандировать употребление этого плода жителями не только Анадыря, но и других населенных пунктов Чукотки. А начать необходимо с людей, которых хорошо знаете, с родственников, знакомых и так далее.
— Я очень слабо понимаю, нужно им подсовывать в пищу этот плод? А если человек не хочет его есть, значит заталкивать плод насильно в рот? Я как бывший биолог не могу понять этого. И еще, если это проявление новой формации человека, то лучше было бы обратиться к людям с письменным разъяснением и посланием? А так плод — съел и всё. Как всякие плоды он, наверное, портится? — спокойным, учительским тоном произнесла Лазатина, глаза ее при этом кокетливо засветились.
— Мы знаем, что вы биолог, скорее всего атеист, вот вам все карты в руки, займитесь изучением плода. Исследуйте это явление с научной точки зрения. Другие будут исследовать влияние плода на духовность человека, его здоровье и так далее. Третьи будут заниматься распространением плода. И очень важно накапливать данные о плоде и его влиянии в целом на человечество. Разве это не важно? Не кроется ли тут мирового уровня загадка? Епископ мне говорил, что в истории такие случаи наблюдались, в смысле появления загадочного плода, но тайна осталась не разгаданной. Если и мы не разгадаем этой тайны, в смысле каким образом плод влияет на формирование человека новой формации, то накопим факты о его воздействии и это очень важно для будущих исследователей. Согласитесь со мной.
Сидящие за столом закивали головами. И хотя они соглашались с бывшей начальницей Управления культуры, которая после ухода со своего поста неожиданно стала верующей, но в душе сопротивлялись ее рассказу. Лишь верующая Тотке сразу поверила бывшей своей начальнице. Ссылки на Епископа для нее были важнее, чем даже ссылки на Толстого, Ленина, нынешних правителей государства вместе взятых. Художник ничего не понимал, думал лишь об одном, как написать натюрморт с этим загадочным светящимся плодом. Ему представлялось, что эта работа очень сложная, но попытаться выполнить ее на высоком уровне стоит. Его может ожидать грандиозный успех не только в стольном граде Анадыре, но и в Москве.
— Если будет пойман, в смысле получен или куплен этот плод, непременно сообщите мне, я должен запечатлеть его в виде фотографии и натюрморта. — Сказал он торжественно и возвышенно в слух.
— Господи, если это не фантазия, а природное явление, в смысле — факт, то плод в первую очередь следует заспиртовать. Говорю вам как биолог. Это для науки очень важно. — у директора детской библиотеки возбужденно засветились ее красивые карие глаза: — Это ведь будет настоящая сенсация, говорю вам, как бывший биолог.
Заведующая детским садом видела плод, его не много раз в садик приносили родители, но описать подробно каков он не могла. Не обращала внимания на этот плод.
— Споры наши не будут иметь смысла, если мы не познаем истину. — Произнесла глубокомысленно Столбова. — Я убеждена в великой силе плода, как миссии, посланной свыше. И вы должны убедиться в этом. Оглянитесь вокруг. Что твориться. Пьют дети и взрослые, развратничают. Правды нет. Кругом ложь. Настоящий Содом и Гоморра. Вспомните про эти города, они были уничтожены именно за грехи жителей. И Анадырь обречен, если не исправить в нём жизнь. Вот почему пришла миссия.
— Может и Иисус пожалует к нам? — ехидным тоном спросила Столбову Лазатина.
— Не будем ерничать, это мы все можем, — спокойно, даже торжественно произнесла бывшая начальница культуры Чукотки (так в шутку себя называла Столбова). — Главное — это действовать. Добиваться побед, добиваться результатов. Пусть пока небольших, но необходимых. Изучая плод, в тоже время мы должны и распространять его.
— Я с вами, Тамара Николаевна согласна. Критиковать, не верить ни во что это занятие слабых. Буду работать на отведенном мне участке. — четко (проснулся видимо, бывший партийный работник) сказала Тотке. Глаза ее смело сверкнули. Приплюснутое, матовое лицо (казалось хорошо загоревшим) порозовело, особенно на округлых, выпирающих щеках.
— И я свою миссию выполню. Не только нарисую натюрморт, но и готов во время застолья угостить священным, вернее светящимся плодом. — художник победоносно взглянул на женщин. Потом впился глазами в Лазатину. Он давно с ней знаком, когда-то работал оформителем в детской библиотеке. — В этом плоде мне видится оздоровление всей нашей нации. — заключил он.