— Конечно, вы больше думаете о молодой местной нации, — уколола Лазатина художника, намекая на его частые интимные связи с молодыми чукчанками.
— Ваш намек к делу не относится, — обидчиво ответил Мерунов.
— Ну, хватит, поукалывались словесно и успокоимся, — сказала Столбова. — А что думаете вы Лариса Ивановна?
Вершкова, глядя в глаза подруге Столбовой, ответила.
— Я уже работаю. Я говорила, что плод приносили в садик многие родители. Дети его ели. Я не откушала, как-то не придала ему значение. Он, действительно, светится и необыкновенно красивый. Больше ничего не смогу добавить. Не обратила внимание на серьезность момента. Как только, то будьте уверены. Всё хоккей.
За столом дружно рассмеялись.
Затем пили чай, опять говорили о погоде (это важная тема во всех застольях), вспоминали былое, казавшееся светлым и молодым. Вскоре перешагнули на современность, как водится, на характеристику нового начальства.
— Наш новый губернатор — душечка. Как много средств он выделяет на обустройство и новое строительство нашего города! А наш детский сад в сказку превратили. Самый настоящий, мирового уровня, ремонт сделал. Приходите посмотреть. — С придыханием заявила Вершкова. Всем было известно, что она влюблялась во всех больших начальников.
— Вам повезло. Наша библиотека всё еще в старом виде, но обещают и нас приукрасить. — похвасталась Лазатина.
— С его-то деньгами можно и поболе Чукотке выделять. Миллиардер, — буркнул, отпивая чай художник, тряхнув своей седой львиной гривой.
— Сколько бы денег не давали, их всё равно будет мало. Это я вам, как бывший начальник говорю. Залатают прореху там, она появится в новом месте. И так по кругу, и так всегда. — будто подводя итог разговору сказала Столбова.
— А как же за рубежом? Там всё на уровне. Я там была, там чистота, там изобилие и всё на мировом уровне. — вступила в разговор Вершкова.
— Вы вспомните, как мы убого жили при старом губер… — художник не досказал слово «губернаторе», осекся, поняв, что не стоит затрагивать эту тему при бывшем начальнике управления культуры. Уж при старом губернаторе ей жилось хорошо, а вот при новом ее турнули с работы.
— Я не обижаюсь на намеки. Жили припеваючи при старом начальнике Чукотки, но наше время прошло, пришло оно для других Каждому свое, — философски заключила Столбова.
— Это всё хорошо, но посмотрите, как выросли цены на всё. Наша местная рыба продается по цене свинины, завезенной из Омска. А плата за квартиру, отопление, воду, электричество возросла аж в семь раз. Цены, буквально на всё подскочили. Зарплата какой была такой и осталась. Как в песне, «каким ты был, таким ты и остался». Между прочим, я сам с Кубани. Там же кино «Кубанские казаки» снималось. — высказав критические замечания, художник и вновь принялся пить чай.
Движение времени.
Война громыхала слишком далеко, на европейской части России, но здесь, на Крайнем Северо-Востоке, даже слабые отголоски ее, тревожили людей. Путина 1942 года оказалась на удивление щедрой на рыбу. Косяки кеты шли один за другим, рыбаки не успевали, выбирать рыбу из переполненных неводов. План вылова кеты выполнили в начале августа, перед рунным, самым обильным ходом рыбы. В конце августа пятьдесят мужчин, в основном работников раббазы, были призваны на фронт. Провожали их торжественно, без слёз. На Чукотку еще не пришло ни одной похоронки с фронта. Потому люди войну воспринимали, как победоносное боевое учение Красной Армии.
Людей на фронт отправили пароходом — снабженцем. Он доставил немного продуктов, строительных материалов. На судно погрузили бочки с засоленной рыбой, и оно с фронтовиками ушло во Владивосток.
На дворе стоял холодный октябрь, Анадырский лиман забило льдом.
Лето 42 года, пожалуй, было самым тяжелым в истории Чукотки. Всё население было задействовано на строительстве взлетно-посадочных площадок. Их строили в Лаврентия, Провидения, Уэлькале, Марково и Анадыре. Готовились к перегону боевых американских самолетов с Аляски. В Чукотском районе на строительство аэродрома сгоняли насильно людей со всех поселков. В Уэлькаль из Анадыря пришлось направлять 140 мужчин и женщин на строительство аэродрома. На Чукотку пароходом завезли несколько тысяч заключенных.
Особенно трудно давалось строительство аэродрома в Уэлькале. Разгружать пароходы приходилось в непогоду. Иногда кунгасы с деревоплитой переворачивались. Из ледяной воды груз приходилось вытаскивать вручную На утрамбованную выровненную землю укладывали несколько слоев дерево плиты, или секции сбитых реек. На стройках были задействованы даже дети в возрасте десяти-двенадцати лет. Кормили не щедро, но опять же спасала рыба. Её ловом занимались небольшие бригады рыбаков. Для летчиков построили небольшой домик — казарму. В Уэлькале возвели здание метеостанции, служебные помещения аэродрома, штаб воздушной дивизии. В Марково, Лаврентия, Анадыре подготовили запасные взлетно-посадочные полосы.
К середине сентября 1942 года в Москву полетело сообщение, что аэродром в далеком Уэлькале готов к приему самолетов с Аляски. На обследование трассы вылетел командир первой перегоночной авиадивизии полковник Мазурук. Это был опытный военный летчик, Герой Советского Союза. К тому же долгое время он летал в заполярье. Хорошо знал суровые условия Крайнего Севера.
Трижды откладывалось заседание окружного бюро ВКП(б) из-за задержки с приездом Мазурука. Секретарь окружного бюро Ласкин нервничал. Москва требовала быстрее на бюро принять решение о готовности трассы к работе. 24 сентября поздно вечером Мазурук со своим помощником по политической части сумел переправиться на катере через Анадырский лиман. Рано утром 25 сентября началось заседание бюро. Открыл его секретарь бюро Ласкин. Невысокого роста, лет сорока, полноватый, с большой лысиной. Говорил он спокойно, медленно, точно боялся сказать лишнее. Отметил важность задания правительства, по строительству авиатрассы, подчеркнул огромную, руководящую роль партии большевиков, энтузиазм, трудолюбие строителей. Затем было представлено слово самому Мазуруку. Молодому полковнику авиации, Герою к лицу была военная форма. Сообщение его было коротким.
— Мы побывали в Якутске, Сусумане, Уэлькале — основных аэродромах перегона авиатехники. В целом они могут принимать и отправлять самолеты по трассе. Наши летчики достаточно хорошо подготовлены к тому, чтобы летать на американских самолетах. Решена проблема с переводом с английского на русский язык инструкций по эксплуатации самолетов. — в голосе Мазурука уверенность, знание дело. Он говорил так, как обычно говорил, проводя совещания в дивизии — четко, коротко, понятно. — Размещены летчики хорошо Они будут летать на своих участках, трасса ими хорошо изучена. На истребители придется подвешивать дополнительные баки с топливом, иначе они не смогут преодолевать большие расстояния. В целом, я повторюсь, трасса готова к приему самолетов. — Заключил Мазурук.
— Какая нужна помощь от бюро? — спросил Ласкин. В голосе его прозвучало подобострастная деловитость.
— Как всегда — люди. Они нужны будут для расчистки от снега аэродромов и для завершения строительства еще пяти домиков в Уэлькале. — ответил Мазурук.
— Выполним! Постараемся подкинуть вам белорыбицы. Кетой вы на зиму запаслись. Оленинки подбросим, как только проложим зимники, — всё так же с энтузиазмом доложил Ласкин.
— Вот это хорошо. Лётчикам оленина и рыба понравились. А питаться им, сами понимаете, нужно хорошо. Зимой будут летать в кислородных масках, на высоте пяти-шести километрах. А на такой высоте без маски не обойтись. Ласкин было уж хотел закрыть заседание (проект решения был подготовлен заранее), но тут дверь кабинета открылась, на пороге появился помощник секретаря по техническим вопросам Воропаев. Он смело направился к столу, за которым восседал Ласкин. Тот удивленно посмотрел на вошедшего, мол как посмел, войди туда, где обсуждается такой важный вопрос. Но тут заметил в руке помощника бланк телеграммы, подумал «Что-то, наверное, стряслось».
Подойдя к секретарскому столу, помощник протянул Ласкину телеграмму. Тот быстро прочитал ее. Лицо его стало пунцово красным, глаза расширились. Он вскочил и будто петух ранним утром торжественно прокукарекал:
— Пришла правительственная телеграмма, я зачитаю ее. «Анадырь, секретарю окружкома товарищу Ласкину.
Передайте трудящимся Чукотского округа, собравшим 2 261 719 рублей на строительство вооружения для Красной Армии, мой братский привет и благодарность Красной Армии. Иосиф СТАЛИН».
Секундная тишина. Не верилось, что пришла телеграмма от самого вождя. Затем все встали и зааплодировали. Кто-то крикнул: Да здравствует наш вождь и учитель товарищ Сталин!
Все закричали «Ура!» Сам Ласкин произнес:
— Трудящиеся Чукотки благодарят товарища Сталина за столь высокую оценку их скромного труда и обещают еще больше работать на благо Победы над врагом. Все вновь прогорланили «Ура» и долго в кабинете секрета окружкома не стихали аплодисменты. Постановление бюро ВКП(б) было принято единогласно в нём говорилось:»особая воздушная линия правительством принята, передана в ведение Красной Армии и пущена в действие». Уже 7 октября 1942 года в Уэлькаль прибыли первые американские самолеты.
Секретарь Ласкин, после заседания бюро, пригласил полковника Мазурука и его начальника политотдела к себе в дом, чтобы отведать скромный обед.
Военные с радостью согласились.
Ласкин жил в небольшом домике, приютившемся на берегу реки казачки.
И в доме было всё скромно. Двухспальная панцерная кровать в небольшой комнате с казенным диваном, казенные дорожки на полу, еще крохотная кухня, с плитой, небольшим столом. Вот за ним-то и разместились.
Мазуруку скромная обстановка в домике секретаря понравилась.
«Настоящий, скромный человек», — подумал он.
Ласкин с женой людьми оказались хлебосольными. Угощали военных жареной и копченой рыбой, жареной олениной, маринованными грибами, моченой морошкой и брусникой — дарами чукотской тундры.