— Значит, вам не нужна Клэри, — сказал Саймон. — Оставьте ее в покое. Дайте ей уйти.
— Конечно, она нужна мне. Она нужна, чтобы мотивировать тебя. Я не могу навредить тебе, носитель Метки, или угрожать тебе, или убить тебя. Но я могу вырезать твое сердце, вырезая ее жизнь. И я сделаю это.
Она посмотрела на Клэри, и взгляд Саймона последовал за ее взглядом.
Клэри. Она была такой бледной, что казалась почти голубой, хотя, возможно, это от холода. Ее зеленые глаза были огромными на бледном лице. Струйка засыхающей крови протекла от ключицы к вырезу ее платья, теперь испачканного красным. Ее руки свободно висели по бокам, но они дрожали.
Саймон видел ее такой, какая она есть, но одновременно и такой, какой она была в семь лет, худые руки, веснушки и те голубые пластиковые заколки, которые она носила в волосах до одиннадцати лет. Он подумал о том, как впервые заметил, что у нее была девичья фигура под широкой футболкой и джинсами, которые она всегда носила, и как он не был уверен, может ли смотреть или лучше отвернуться. Он подумал о ее смехе и быстром карандаше, скользящем вдоль страницы, оставляя изящные узорные рисунки за собой: замки со шпилями, бегущих лошадей, ярко раскрашенных персонажей, которых она придумывала. «Можешь ходить в школу сама, — говорила ее мать, — но только если Саймон пойдет с тобой». Он подумал о ее руке в его руке, когда они переходили улицу, и о своем ощущении этого невероятного задания, за которое он взялся: ответственность за ее безопасность.
Однажды он влюбился в нее, и, может, какая-то часть его всегда будет любить ее, потому что это была первая любовь. Но это было неважно сейчас. Она была Клэри; она была частью его; всегда была и навечно останется. Пока он смотрел на нее, она качнула головой еле заметно. Он знал, о чем это говорило. «Не делай этого. Не давай ей то, что она хочет. Позволь случиться тому, что должно случиться со мной».
Он вошел в круг. Когда он перешагнул нарисованную линию, он вздрогнул, как от удара током, прошедшего сквозь него.
— Хорошо, — сказал он. — Я сделаю это.
— Нет! — вскрикнула Клэри, но Саймон не взглянул на нее. Он наблюдал за Лилит, которая улыбнулась холодной, злорадной улыбкой, когда подняла левую руку и провела ей по поверхности гроба.
Его крышка испарилась, открываясь так, как открывается крышка на банке сардин, подумал Саймон. Верхний слой стекла отошел, растворяясь и стекая, капая на гранитный пьедестал и кристаллизуясь в маленькие осколки стекла, когда капли попадали на землю.
Теперь гроб был открыт, как бочка с рыбой; внутри плавало тело Себастьяна, и Саймону показалось, что он снова увидел вспышку руны на его груди, когда Лилит потянулась внутрь резервуара. Пока Саймон смотрел, она взяла болтающиеся руки Себастьяна и скрестила их на груди странно нежным жестом, кладя перебинтованную руку под целую. Она смахнула прядь его мокрых волос с его неподвижного белого лба и отошла, стряхивая похожую на молоко воду с рук.
— Приступай, Светоч, — сказала она.
Саймон подошел к гробу. Лицо Себастьяна было расслабленным, веки неподвижными. На его шее не бился пульс. Саймон вспомнил, как сильно он хотел выпить крови Марин. Как он смаковал ощущение его клыков, пронзающих ее кожу и освобождающих соленую кровь под ней. Но это… это было питание трупом. От одной только мысли его желудок скрутило.
Хотя он не смотрел на нее, он знал, что Клэри наблюдает за ним. Он чувствовал ее дыхание, когда наклонялся над Себастьяном. Джейса он тоже чувствовал, тот наблюдал за ним своими пустыми глазами. Он протянул руки в гроб и сжал на холодных скользких плечах Себастьяна. Борясь с тошнотой, он наклонился и погрузил свои клыки в горло Себастьяна. Черная демоническая кровь наполнила его рот, горькая, как яд.
* * *
Изабель тихо передвигалась среди каменных пьедесталов. Алек был рядом с ней, сжимая Сендалфон в руке, от которого вился свет сквозь комнату. Майя была в углу комнаты, она согнулась пополам и блювала, держась рукой за стену; Джордан колебался над ней, казалось, он хотел протянуть руку и погладить ее по спине, но боялся ответной реакции.
Изабель не винила Майю за тошноту. Ее бы тоже вырвало, если бы не годы тренировок. Она никогда не видела чего-то похожего на это. В комнате были дюжины, может, пятьдесят пьедесталов. На каждом из них была низкая корзина. В каждой был младенец. И все младенцы были мертвы.
Сначала она хранила надежду, проходя вдоль рядов, что сможет найти хоть одного живого. Но эти младенцы уже давно были мертвы. Их кожа была серой, их маленькие лица в синяках и лишены цвета. Они были завернуты в тонкие одеяла, и, хотя в комнате было прохладно, Изабель не думала, что этого было достаточно, чтобы они замерзли насмерть. Она не была уверена, как они умерли; она не могла заставить себя изучить их внимательнее. Это было явно дело Конклава.
Лицо Алека позади нее было в слезах; он матерился сквозь зубы, когда они достигли последних пьедесталов. Майя выпрямилась и прислонилась к окну; Джордан дал ей какую-то вещь, может, платок, чтобы прижать к лицу. Позади нее горели холодные белые огни города, пронзая темное стекло, как бриллианты.
— Из, — сказал Алек. — Кто мог сделать подобное? Зачем кому-то, даже демону…
Он осекся. Изабель знала, о чем он думал. Макс, когда он родился. Ей было семь, Алеку девять. Они склонились над младшим братом в колыбели, развеселенные и очарованные этим новым увлекательным существом. Они играли с его маленькими пальчиками, смеялись над странными рожицами, которые он строил, если его щекотали.
Ее сердце дрогнуло. Макс. Когда она пошла вдоль линии колыбелей, теперь превращенных в маленькие гробы, ощущение всеобъемлющего страха начало давить на нее. Она не могла игнорировать тот факт, что медальон на ее шее все еще светился резким, ровным сиянием. Такое сияние можно было ожидать, если бы она стояла лицом к лицу с Высшим Демоном.
Она подумала о том, что Клэри видела в морге «Бет Израэль». Он выглядел, как нормальный младенец. За исключением его пальцев. Они были превращены в когти…
С огромной осторожностью она протянула руку в одну из колыбелей. Аккуратно, не трогая младенца, она отодвинула тонкое одеяло, в которое было завернуто тело.
Она почувствовала, как из ее легких вырвался воздух. Обычные полные детские ручки, круглые детские запястья. Руки были мягкими и новенькими. Но пальцы — пальцы были закручены в когти, черные, как сгоревшие кости, заканчивающиеся острыми маленькими ногтями. Она отшатнулась назад.
— Что? — Майя двинулась к ним. Она все еще выглядела болезненно, но голос был ровным. Джордан шел за ней, руки в карманах. — Что ты нашла? — спросила она.
— О, ангел, — Алек возле Изабель смотрел в колыбель. — Он… как младенец, о котором тебе рассказала Клэри? Тот, что в «Бет Израэль»?
Изабель медленно кивнула.
— Полагаю, это был не один младенец, — сказала она. — Кто-то пытался сделать гораздо больше. Больше… Себастьянов.
— Зачем кому-то хотеть больше таких, как он? — голос Алека был полон нескрываемой ненависти.
— Он был быстрым и сильным, — сказала Изабель. Было почти физически больно говорить комплименты парню, который убил ее брата и пытался убить ее. — Полагаю, они пытаются создать расу супер-воинов.
— Это не сработало, — глаза Майи были мрачны и печальны.
Мягкий, почти незаметный звук дразнил грань слуха Изабель. Ее голова вздернулась, рука уже была на ремне, где крепился ее кнут. Что-то в густой тени на краю комнаты, около двери, задвигалось, просто небольшой рывок, но Изабель уже отделилась от остальных и мчалась к двери. Она ворвалась в холл возле лифтов. Там что-то было — тень, которая отделилась от общей темноты и двигалась, прижавшись к стене. Изабель ускорилась и бросилась вперед, сбивая тень на пол.
Это было не приведение. Когда они вместе приземлились, Изабель удивилась, услышав очень даже человеческий крик, изданный призрачной фигурой. Они вместе ударились об пол и покатились. Фигура была определенно человеческой — худее и ниже, чем Изабель, одетая в серый спортивный костюм и кеды. Острые локти ударили, вонзаясь в ключицу Изабель. Колено ударило ей в солнечное сплетение. Она охнула и откатилась в сторону, нащупывая свой кнут. К тому времени, как она достала его, фигура уже вскочила на ноги. Изабель перевернулась на живот, выбрасывая кнут вперед; его кончик зацепился за голень незнакомки и туго обхватил ее. Изабель дернула кнут назад, сбивая фигуру с ног.
Она поднялась на ноги, нащупывая свободной рукой свое стеле, которой было подоткнуто под вырез ее платья. Быстрым движением она завершила Метку «нике» на своей левой руке. Ее зрение быстро подстроилось, вся комната, казалось, наполнилась светом, когда руна ночного видения дала эффект. Теперь она могла видеть противника куда лучше — худая фигура в сером спортивном костюме и серых кедах ползла назад, пока не натолкнулась на стену. Капюшон костюма упал назад, открывая лицо. Голова была обрита наголо, но лицо было определенно женским, с острыми скулами и большими темными глазами.
— Перестань, — сказала Изабель и туго натянула кнут. Женщина вскрикнула от боли. — Перестань пытаться уползти.
Женщина оскалила зубы.
— Червь, — сказала она. — Неверующая. Я ничего тебе не скажу.
Изабель затолкала стеле обратно в платье.
— Если я потяну достаточно сильно за этот кнут, он отрежет тебе ногу. — Она снова дернула кнут, затягивая его, и двинулась вперед, пока не оказалась перед женщиной, глядя на нее. — Те младенцы, — сказала она. — Что с ними случилось?
Женщина издала булькающий смех.
— Они были не достаточно сильны. Слабая раса, слишком слабая.
— Слишком слабая для чего? — когда женщина не ответила, Изабель рявкнула, — Ты можешь сказать мне или потерять ногу. Тебе решать. Не думай, что я не позволю тебе истечь кровью до смерти здесь на полу. Детоубийцы не заслуживают жалости.
Женщина зашипела, как змея.
— Если ты навредишь мне, Она покарает тебя.