— Я не могу.
Она задрожала. Выражение его лица было ужасным, таким жутким. Его взгляд смягчился из-за ее дрожи.
— Тебе холодно? — спросил он, и на секунду был снова прежним Джейсом, обеспокоенным ее благополучием. От этого у нее сжало горло.
Она кивнула, хотя физический холод был последней вещью, которая ее беспокоила.
— Можно я просуну руки под твой пиджак?
Он кивнул. Его пиджак был расстегнут; она проскользнула руками внутрь, легко касаясь его спины. Все было подозрительно тихо. Казалось, город замер внутри ледяной призмы. Даже свет, отражающийся от зданий вокруг них, был неподвижным и холодным.
Он дышал медленно, размеренно. Она могла видеть руны на груди через разорванную ткань его рубашки. Она будто пульсировала, когда он дышал. Это было противно, подумала она, руна прицепилась к нему, как пиявка, высасывая все хорошее, что и было Джейсом.
Она вспомнила, что Люк сказал ей об уничтожении руны. Если ты изменишь ее черты в достаточной мере, ты сможешь минимизировать или уничтожить ее силу. Иногда в битве противник пытается сжечь или срезать кожу сумеречного охотника, просто чтобы лишить его силы рун.
Она не отводила взгляда от лица Джейса. Надо забыть о том, что происходит, решила она. Забыть о Саймоне, о ноже у своей глотки. То, что ты сейчас скажешь, важнее всего, что ты говорила ранее.
— Помнишь, что ты сказал мне в парке? — прошептала она.
Он посмотрел на нее, удивленный.
— Что?
— Когда я сказала тебе, что не говорю по-итальянски. Я помню, что ты сказал мне, что означала эта цитата. Ты сказал, что она означает, любовь это самая могущественная сила на Земле. Сильнее всего на свете.
Между его бровями появилась маленькая морщинка.
— Я не…
— Да, ты помнишь. — Действуй осторожно, сказала она себе, но не могла повлиять на напряжение в своем голосе. — Ты помнишь. В ней самая могущественная сила, сказал ты. Сильнее Небес или Преисподней. Значит, она должна быть могущественнее Лилит.
Ничего. Он смотрел на нее так, будто не слышал ее. Это было все равно, что кричать в черный пустой тоннель: Джейс, Джейс, Джейс. Я знаю, что ты там.
— Есть способ защитить меня и при этом сделать то, что она хочет, — сказала она. — Разве это не будет лучшим выходом? — Она сильнее прижалась к нему, ощущая, как сжимается ее желудок. Это было, как обнимать Джейса, и в то же время не было, радость и страх смешанные вместе. И она чувствовала, как его тело реагирует на нее, слышала биение его сердца ушами и венами; он не перестал хотеть ее, какими бы слоями контроля Лилит не покрыла его разум.
— Я прошепчу тебе, — сказала она, проводя губами по его шее. Она вдохнула его запах, такой же родной, как и запах собственной кожи. — Слушай.
Она подняла свою голову вверх, а он наклонился, чтобы услышать ее — и ее рука соскользнула с его талии, чтобы схватить рукоятку ножа за его ремнем. Она выдернула его, как он ее учил во время тренировок, взвесив на ладони, а затем полоснула лезвием по левой стороне его груди, прочертив широкую неглубокую арку. Джейс вскрикнул — скорее от удивления, чем от боли, решила она — и кровь хлынула из пореза, заливая его кожу и скрывая руну. Он поднес руку к груди; когда она запачкалась красным, он уставился на нее огромными глазами, будто был и вправду ранен и не способен поверить в такое предательство.
Клэри отвернулась от него, когда раздался крик Лилит. Саймон больше не склонялся над Себастьяном; он распрямился и смотрел на Клэри, прижав тыльную часть ладони к губам. Черная демоническая кровь стекала с его подбородка на белую рубашку. Его глаза расширились.
— Джейс, — голос Лилит возвысился в удивлении. — Джейс, хватай ее… я приказываю…
Джейс не сдвинулся. Он смотрел то на Клэри, то на Лилит, то на свою окровавленную руку. Саймон начал пятиться от Лилит; внезапно он замер и согнулся пополам, падая на колени. Лилит отвернулась от Джейса и пошла к Саймону, ее строгое лицо исказилось.
— Поднимайся! — закричала она. — Встань на ноги! Ты выпил его кровь. Теперь ему нужна твоя!
Саймон попытался сесть, затем обмяк и упал на землю. Его рвало, он кашлял черной кровью.
Клэри вспомнила его в Идрисе, когда он сказал, что кровь Себастьяна была похожа на яд. Лилит замахнулась, чтобы ударить его, а затем попятилась, словно невидимая рука сильно оттолкнула ее. Лилит закричала — не словами, просто крик, как у совы. Это был звук чистой ненависти и гнева.
Такой звук не смог бы издать человек; будто острые осколки стекла вонзили Клэри в уши. Она выкрикнула:
— Оставьте Саймона в покое! Ему плохо. Разве вы не видите, что ему плохо?
Она тут же пожалела, что заговорила. Лилит медленно развернулась, ее взгляд скользнул по Джейсу, холодный и высокомерный.
— Я сказала тебе, Джейс Эрондейл, — зазвенел ее голос. — Не позволяй девушке выйти из круга. Забери ее оружие.
Клэри с трудом осознала, что все еще держала нож. Ей было так холодно, что она почти онемела, но под этим скрывался невероятный гнев в адрес Лилит — и всего происходящего, — который заставил ее руку двигаться. Она швырнула нож на землю. Он проскользил по плитке, натолкнувшись на ноги Джейса. Он слепо уставился на него, будто раньше никогда его не видел.
Губы Лилит были, словно тонкий красный порез. Белки ее глаз пропали, они были полностью черными. Она не была похожа на человека.
— Джейс, — прошипела она. — Джейс Эрондейл, ты слышал меня. И ты подчинишься мне.
— Возьми его, — сказала Клэри, глядя на Джейса. — Возьми его и убей ее или меня. Это твой выбор.
Медленно Джейс нагнулся и поднял нож.
У Алека в одной руке был Сендалфон, и хачивара — удобный для отражения множественной атаки
— в другой. По меньшей мере, шестеро сектантов лежало у его ног без сознания или мертвые.
Алек в свое время сразился с достаточным числом демонов, но в драке с сектантами церкви Тальто было что-то загадочное. Они двигались все разом, скорее не люди, а загадочное темное течение — загадочное, потому что они были так молчаливы и при этом на удивление быстры и сильны. Кроме того, казалось, что они совершенно не боятся смерти. Хотя Алек и Изабель не прекращали кричать, чтобы они отошли, они продолжали надвигаться молчаливой сбившейся ордой, бросаясь на сумеречных охотников с самоубийственным безумием леммингов, прыгающих со скалы. Они оттеснили Алека и Изабель вдоль холла в большую открытую комнату с пьедесталами, когда звуки драки привлекли внимание Джордана и Майи: они примчались — Джордан в виде волка, а Майя все еще человека, но с когтями.
Сектанты едва ли заметили их появление. Они дрались, падая один за другим, пока Алек, Майя и Джордан размахивали вокруг себя кинжалами, когтями и ножами. Кнут Изабель рисовал мерцающие узоры в воздухе, разрезая тела и отправляя фонтаны крови в воздух. Майя сражалась особенно хорошо. Как минимум дюжина сектантов валялась у ее ног, и она вцепилась в следующего с горящей яростью, ее руки с когтями были по запястья в крови.
Сектант разбежался и прыгнул на Алека, вытянув руки. Его капюшон был надвинут; он не мог увидеть его лицо или угадать пол или возраст. Он вонзил лезвие Сендалфона в левую сторону его груди. Он закричал — мужской крик, громкий и хриплый. Мужчина упал, хватаясь за грудь, где огонь пожирал края дыры в его куртке. Алек отвернулся, ощутив тошноту. Он ненавидел смотреть, что происходило с людьми, когда их кожу пронзал ангельский клинок.
Внезапно он ощутил боль вдоль спины и повернулся, чтобы увидеть другого сектанта, хватающегося за острый кусок арматуры. Этот был без капюшона — мужчина, его лицо такое худое, что его скулы, казалось, сейчас проткнут кожу. Он зашипел и прыгнул на Алека, который отскочил в сторону, и оружие пролетело мимо него, не причинив вреда. Он развернулся и выбил его из руки сектанта; оно зазвенело по полу, а сектант попятился, чуть не споткнувшись об тело и убежал.
Алек заколебался на мгновение. Сектант, который только что напал на него, чуть было не добрался до двери. Алек знал, что нужно было преследовать его — он мог только догадываться, к кому мог побежать мужчина или за каким подкреплением — но он ощутил сильную усталость, отвращение и немного тошноту. Эти люди могут быть безумными; они, может, уже почти и не люди, но все равно это было так похоже на убийство людей.
Ему стало интересно, что сказал бы Магнус, но, по правде говоря, он уже знал. Алек уже дрался с подобными существами, демонопоклонниками. Почти все человеческое в них было сожрано демоном ради энергии, оставляющей только смертоносное желание убивать и человеческое тело, медленно погибающее в агонии. Им нельзя было помочь: вылечить, поправить. Он услышал голос Магнуса как будто колдун стоял рядом с ним: «Убить это самое лучшее, что ты можешь сделать для них».
Цепляя хачивару назад к поясу, Алек погнался, выпрыгивая из дверного проема в холл, вслед за сбежавшим сектантом. Холл был пуст, самый дальний лифт стоял с открытыми дверьми и издавал странный высокочастотный звук, звучащий по всему коридору. В холле было несколько дверей. Внутренне пожав плечами, Алек выбрал одну из них наобум и бросился внутрь.
Он оказался в коридоре из маленьких комнат, которые были почти не закончены — гипсокартон в спешке побросали, а из дыр в стенах торчали пучки цветных проводов. Ангельский клинок отбрасывал полоску света на стены комнаты, пока он осторожно двигался через нее, его нервы были на пределе. В один момент свет выхватил движение в темноте, и он подпрыгнул. Опуская клинок, он увидел пару красных глаз и маленькое серое тельце, убегающее в дыру в стене. Рот Алека скривился. Вот он, Нью-Йорк. Даже в таком новом здании уже были крысы.
В итоге комнаты привели в более просторное место — не такое большое, как комната с пьедесталами, но побольше других. Там тоже была стена из стекла с прилепленными кусками картона.
Темный образ скорчился в углу комнаты возле недоделанной и торчащей трубы. Алек осторожно приблизился. Это была игра света? Нет. Образ был явно человеческим — согнутая, скрюченная фигура в темной одежде. Руна ночного видения на Алеке защипала, когда он сощурился, двигаясь дальше. Образ превратился в худую босую девушку, ее руки были прикованы перед ней к трубе. Она подняла голову, когда Алек подошел, и тусклый свет, проливающийся сквозь окна, осветил ее бледные светлые волосы.