Кроме одного — общаться с ними на равных, а этого, казалось, она и жаждала более всего.
Верно, элизиане целенаправленно вознамерились довести до логического конца всё, к чему, по мнению Кейт, должна стремиться Копия, тогда как сама она пристроилась по ошибке. Их мир «всегда» (если сопоставлять одно мгновение с другим) будет больше и быстрее, чем её. Так что «естественным» образом — согласно архаичным человечески ценностям, избавиться от которых ей не хватило здравого смысла, — Кейт хотелось влиться в Большую Игру. Пиру, однако, до сих пор казалось нелепым, что она растрачивает жизнь на зависть, тогда как вполне могла бы сгенерировать или даже запустить собственное общество, не менее сложное и не менее населённое, и повернуться к элизианам спиной так же окончательно, как сами они повернулись спиной к Земле.
Таков был её выбор. Пир сразу смирился с этим, как и с остальными их разногласиями. Раз им предстоит провести вместе вечность, полагал он, рано или поздно все их проблемы будут решены, если они вообще имеют решение. Сейчас только начало. И так будет всегда.
Перевернувшись в воздухе, он посмотрел вниз, на Город, или на странную рекурсивную карту Города, которой им приходилось обходиться, захороненную, как они сами, в стенах и фундаментах настоящих зданий. Тайные паразитические программы Малколма Картера не были слепы к своему носителю и могли шпионить за тем, что происходило на более высоких уровнях программы, украдкой исполняющей их самих, хотя и не способны воздействовать ни на что, там происходящее. Они умели выхватывать короткие и частичные записи происходящего в настоящем Городе и воспроизводить их в частично воспроизведённой среде. Это немного напоминало… будто они — отдельные, далеко стоящие друг от друга буквы в тексте «Улисса», складывающиеся в текст: «Пир и Кейт прочли: „Леопольд Блум гулял по Дублину“». Хотя сокращение не было до такой степени грубым.
Конечно, от вида с высоты всё равно захватывало дух. Пир был вынужден признать, что его, вероятно, не отличить от настоящего. По мере их падения солнце опускалось над океаном, и водопады Улам блистали на востоке, как лист янтаря, вмурованный в гранитный склон горы Вайн. В предгорьях ловили свет и рассеивали его вокруг десяток серебряных игл и обсидиановых призм — причудливые наблюдательные башни. Пир посмотрел вдоль реки, сквозь пышные тропические леса, на сумеречные поросшие травой равнины у самого Города.
На окраинах здания были низкие и широко раскинувшиеся; постепенно они становились выше и уже, повторяя профилем изгиб склона горы Вайн. Ближе к центру на всех уровнях башни Города соединяли тысячи хрустальных мостиков — сеть настолько густая и разветвлённая, что казалось, что каждое здание напрямую связано со всеми остальными. Это было не так, но дух всё равно захватывало.
Улицы и переходы заполняли красочные толпы: бессмысленные марионетки, подчинявшиеся самым простым правилам, но выглядевшие столь же занятыми и целенаправленными, как любая человеческая толпа. Может быть, и странное украшение, но ненамного более странное, чем вообще наличие строений и улиц. Большинство элизиан лишь навещали это место, но в последний раз, когда Пир соизволил поинтересоваться такими вещами, несколько сотен из них, преимущественно третьего поколения, действительно постоянно жили в Городе, принимая как фиксированные параметры все детали его архитектуры и географии и присягнув в верности эвклидовой метрике. Других, главным образом первое поколение, поведение этой секты приводило в ужас. Странно, что эта «деградация» была величайшим табу именно среди старейших элизиан, во многих иных отношениях очень консервативных. Может, они просто опасались заскучать по родине.
— В ратушу, — подсказала Кейт.
Пир последовал за ней в сгущающихся сумерках. Запах Города всегда казался Пиру приятным, но каким‑то искусственным, словно электронная игрушка в новенькой обёртке: сплошные микрочипы и пластик, явившаяся из детства Дэвида Хоторна. Они падали по спирали вокруг золотистой центральной башни, самой высокой в Городе, проскальзывая между прозрачными переходами. Прямо Питер Пэн и фея Динь-Динь. Пир давно перестал спорить с Кейт насчёт переусложнённых путей, которыми она предпочитала проникать в реконструкцию; в конце концов, она поддерживала этот «глазок» с видом на Город за счёт своего личного времени и полностью контролировала доступ в это окружение. Можно было соглашаться на её правила, либо полностью оставаться в стороне. А смысл находиться здесь заключался в том, чтобы её порадовать.
Они опустились на мощёный сквер перед главным входом в ратушу. Пир изумился, опознав в одном из фонтанов увеличенную копию того, с помощью которого Малколм Картер демонстрировал свои фокусы с алгоритмическими прицепами: херувим, борющийся со змеёй. Должно быть, Пир замечал это не раз — он ведь уже сто раз стоял на этом месте. Но если и так, он забыл. О памяти пора было позаботиться: Пир довольно давно не наращивал объём соответствующих сетей, и они, вероятно, приблизились к насыщению. Простое прибавление новых нейронов удлиняло время вспоминания относительно других функций мозга, в результате чего некоторые режимы мышления начинали напоминать плавание сквозь патоку; чтобы скорости оставались приемлемыми, требовалось дополнительно произвести множество мелких настроек. Элизиане написали программу для автоматизации этого процесса, но Пиру не нравилась версия, которой они делились друг с другом (и, таким образом, сделали доступной и для него), так что он написал собственную, но её ещё предстояло довести до ума. Всё время мешало что‑нибудь вроде ножек для столов.
Сквер не был пуст, но окружающие выглядели марионетками и просто шагали мимо. Хозяева Города были уже внутри, поэтому большая часть нагрузки по вычислению окружающей обстановки, официально никем не наблюдаемой, ложилась на программу Кейт, шпионившую за настоящим Городом и воспроизводившую его только для них двоих. Пир взял Кейт за руку, и она это позволила, только заставила свою кожу казаться холодной, как мрамор. Они вошли в зал собраний.
Похожее на пещеру помещение было заполнено примерно наполовину, стало быть, собралось около восьми тысяч элизиан. Пир коротко посмотрел на толпу с высоты — бросил «птичий взгляд». Здесь были представлены самые разнообразные моды на одежду — или её отсутствие — и форму тела, явно охватывающие разные поколения. Но большинство предпочло присутствовать в более-менее традиционном человеческом облике. Исключения бросались в глаза. Одна клика элизиан четвёртого поколения предстала в качестве модифицированных машин Бэббиджа;[13] ни один из них «в реальных пропорциях» не уместился бы в зал, поэтому их места занимали лишь части механизмов, торчавшие из какого‑то невидимого измерения. То же касалось явившихся в виде «китайских комнат Сёрла»[14] — огромных групп отдельных людей (или человекообразных автоматов), из которых каждый исполнял несколько простых задач, а вместе они составляли полностью работоспособный компьютер. Компоненты, сидевшие в зале, выглядели размытыми подобиями богини Кали, поскольку подавали знаки своим коллегам кодовыми движениями рук, столь быстрыми, что те сливались в кажущейся неподвижности сразу в нескольких положениях.
Пир понятия не имел, как эти типы систем воспринимают звук и изображение из своего окружения, чтобы передавать их совершенно обычным элизианам, которых эти неуклюжие компьютеры предположительно симулируют, — как конечный результат всех вращающихся шестерёнок и лихорадочных взмахов рук, или эти люди воспринимают всё совсем иначе, чем если бы им просто демонстрировали стандартную физиологическую модель мира.
Помимо претенциозно-причудливых облачений, кое‑где виднелись тела животных, которые то ли отражали истинные модели своих носителей, то ли нет. Иногда замечательно и удобно быть львом или даже змеёй, если твой мозг надлежащим образом адаптирован к такой перемене. Пир провёл некоторое время, вселяясь в тела животных, исторических и мифических, и все они ему понравились. Но, когда данный этап миновал, он обнаружил, что способен сделать свою человеческую форму ничуть не менее удобной, совсем незначительно её перестроив. Находить комфорт в своей изначальной физиологии представлялось более элегантным решением. Судя по всему, большинство элизиан были с ним согласны.
Восемь тысяч собравшихся было вполне типичным числом, но Пир не мог бы сказать, какая часть всего населения здесь представлена. Даже если не считать Калласса, Шоу и Римана — троих основателей, которые пребывали в собственных личных мирах, никогда не вступая ни с кем в контакт — могли существовать сотни или тысячи членов следующих поколений, предпочитавших не участвовать в жизни центрального сообщества и даже не давать знать о своём присутствии.
Беспрерывно расширяющийся куб Элизиума с самого начала был разделён на двадцать четыре беспрерывно расширяющиеся скошенные пирамиды: по одной для каждого из восемнадцати основателей с их отпрысками и шесть — для общих предприятий, таких, как сам Город Перестановок, но в первую очередь — для планеты Ламберт. Большинство элизиан или, по крайней мере, большинство тех, кто пользовался Городом, предпочитали синхронизироваться с общим объективным ходом времени. Это Стандартное Время равномерно ускорялось относительно Абсолютного Времени — отстукивания часов клеточного ТНЦ‑автомата, так что каждому элизианину требовалось всё больше места для размещения процессоров, позволяющих сохранять темп. Сам Элизиум расширялся ещё быстрее, и у всех оставался непрерывно растущий избыток компьютерных мощностей.
Территория каждого основателя была автономной, и они сами решали, как её делить. К настоящему времени каждый мог бы поддерживать население в несколько триллионов, живущее по Стандартному Времени. Пир, однако, подозревал, что большая часть процессоров остаётся праздной. Изредка он мечтал, как какое-нибудь пятое поколение элизиан, изучая историю Города, начинает испытывать странное подозрение относительно Малколма Картера, и им удаётся припугнуть одного из основателей, чтобы тот выделил избыток компьютерных возможностей почти пустой пирамиды для сканирования Города на предмет «зайцев». Весь хитроумный камуфляж Картера — и шансы на обнаружение атома в стоге сена, которые и служили им настоящей гарантией от обнаружения, — окажутся при такой проверке почти ничем, а когда их с Кейт присутствие будет обнаружено, их легко смогут откопать… если предположить, что элизиане окажутся достаточно щедры, чтобы пойти на такое ради пары мелких воришек.