– Да, – продолжал он. – В свободные от работы дни я сажусь в машину и еду на какую-нибудь заброшенную мукомольню, чугунолитейный завод или еще куда-нибудь и обследую их.
– У тебя есть машина? По тебе не скажешь.
– Машина хозяйская, большой коричневый универсал. Возить товар и такая сгодится.
– Ну, это ж открывает новые возможности!
Зак запнулся, не совсем представляя себе, что она имеет ввиду.
– Зак, у тебя самого есть татуировки?
– Нет.
– А хотел бы?
– Да нет. Мне было бы трудно сделать выбор. Слишком серьезное решение. Не то чтобы я боялся серьезных решений, но…
– А как насчет татуировки карты?
– Еще хуже. Карты чего? Атлантиды? Пангеи? Пещеры Бэтмена? И уж точно не на спине. Оба некоторое время задумчиво сосали коктейли.
– Нам досталось лишь потому, что мы оказались свидетелями, – сказала Мэрилин.
– Вряд ли этот тип заметил, что ты за ним наблюдала, – ты сама все разболтала. Уж тебя-то, скорее всего, ударили за то, что ты дала ему по голове рюкзаком.
– Так ему и надо. Выходит, в полицию лучше не обращаться?
Зак кивнул.
– Копам придется рассказать, что я увидел, а если выполнять наказ этого громилы – видеть я ничего не мог.
– Разве тебе не хочется, наоборот, растрезвонить всему свету?
– Нет, знаешь ли. Кроме того, я так и не понял, что это было.
– Не совсем так. Мы знаем, что видели. Не знаем только, что это означает.
– Теперь ты говоришь почти как я.
– Куда увезли беднягу, как ты думаешь?
Оба понимали, что на этот вопрос ответить невозможно, но и к риторическим его тоже нельзя было отнести. Зак почувствовал, что его проверяют, прощупывают силу его воображения.
– Наверняка она довольна жизнью и поселилась где-нибудь в деревне, – иронично сказал он.
– Или лежит мертвая в кювете. В любом случае неплохо было бы выяснить.
– Почему?
– Разве ты не считаешь себя за нее в ответе?
– Вообще-то нет, – честно признался Зак.
– Не чувствуешь элементарной человеческой заботы?
– Ну-у… немного, пожалуй, чувствую.
– А раз так, разве не следует что-нибудь предпринять?
– Что, например?
– Выследить хотя бы этого типа на «Кадиллаке», узнать, где он живет, кто такой. Установить, что он сделал с этой женщиной.
– Ты серьезно?
– А ты можешь предложить что-то получше?
У Зака вертелись на языке сразу несколько предложений, но ни одно не подразумевало поиски «Кадиллака» и драчливого водителя, чтобы выйти на татуированную бездомную бродягу, которая, возможно, вовсе не желала, чтобы ее искали. Он не представлял себе другого исхода, кроме как еще одна грандиозная трепка. В то же время ему не хотелось разрывать тонкую ниточку, связавшую его с Мэрилин, и уж тем более казаться в ее глазах тряпкой.
– Послушай, без твоей помощи я одна не справлюсь. Ты разбираешься в картах, бывал в таких частях города, о существовании которых я даже не подозреваю.
Быть полезным для Мэрилин, даже позволить себя использовать – эта мысль имела определенную притягательную силу.
– Хорошо, помогу.
Накачанный музыкант начал тренькать нехарактерную для него салонную мелодию, что-то из Синатры, напевая неожиданно мягким, легким баритоном. Песня внушала: любовь – это нежный капкан. Лирика находила отклик в душе Зака, но особое внимание привлекла строфа, предлагавшая «спешить в то место, что есть лишь точка на карте». Практически любое место – точка на какой-нибудь карте; некоторые были крупнее других, однако размер точки не всегда соответствовал важности места. В любом случае в большинство точек спешить не было никакой нужды. Зак прикинул, не посылает ли ему космос некий знак, а если посылает, то в чем его смысл. Ему самому казалось, что разумнее всего было бы пойти домой и не искать себе на шею приключений. Пропустив еще пару стаканчиков, он так и сделал. Один. Сюрприз не состоялся – Мэрилин посетовала, что ей рано вставать утром. У нее была намечена встреча с какой-то женщиной насчет татуировок.
13. Костюм
Стоянка Билли Мура. Раннее утро. В воздухе висит сизая дымка. На стоянке только два трейлера. Машины разъехались, освободив место для самосвала, который теперь сгружал посредине стоянки кучу мелкого гравия. Группа поденных рабочих держала наготове лопаты и грабли. Билли Мур наблюдал с улицы, вместе с дочерью стоя у своего «Кадиллака». Он – в кожаной, девочка – в камуфляжной куртке с капюшоном и размалеванных граффити кроссовках. «Семейка как на подбор, – подумал Билли. – Землевладелец, предприниматель, патриарх в одном лице и его наследница».
– Как работа, Санджай? – крикнул Билли молодому парню в розовой рубашке с короткими рукавами, алой бабочке, черных брюках и туфлях, сверкающих, как натертый воском баклажан. Парень отдавал распоряжения, которые рабочие по большей части пропускали мимо ушей.
Санджай жизнеутверждающе показал Билли сразу два больших пальца.
– Кто такой? – спросила Карла.
– Мой работник, – объяснил Билли с довольным выражением. Он пока не успел привыкнуть к новой фразе в своем репертуаре. – Лучший в мире комендант стоянки. Приехал из страны настолько жалкой, что ей пришлось менять название, дома был студентом, теперь пытается наладить жизнь, заработать на колледж. Я выделил ему будку с креслом и бейсбольную биту на всякий пожарный. Будет собирать оплату, присматривать за машинами и почитывать свои учебники, или что там еще, когда все тихо.
– Твой план прост, как все великое.
– Мне не нравится цинизм у двенадцатилетних девочек, знаешь ли.
– А я и не пытаюсь понравиться.
Билли отчасти сожалел, что побил парня и девчонку в магазине карт. Разумеется, он действовал по необходимости, но такое поведение плохо вязалось с намерением «не нарываться», а тем более «завязать». Помимо прочего, Билли одолевала смутная тревога насчет того, что Вроблески сделает с Женевьевой, Лорел и другими женщинами, которых ему прикажут привезти. Проще занимать мозги чем-нибудь практичным и несложным – покрытием стоянки гравием, например.
– Ты реально надеешься заработать состояние на парковочном бизнесе? – спросила Карла.
– И да, и нет.
– Тогда зачем он тебе?
– Давай объясню, – предложил Билли, посчитав, что его не убудет, если он объяснит свои намерения родной дочери. – Видишь ли, я прекрасно понимаю, что этот участок не самый желанный в мире. Но в этом-то все дело.
– Ну?
– Например, у тебя есть хороший надел, с травой, деревьями, старым красивым домом, а ты хочешь построить что-то еще, скажем, большое новое здание, но тут народ начинает возмущаться, считая, что ты испоганишь среду, или еще по какой причине. Но если твой участок – стоянка, все скажут: бог с ней, среда и так уже испоганена. Какой спрос со стоянки? Что угодно на ней построй – всяко будет лучше.
– Как сказать, – промолвила Карла.
– Я так и сделаю. Пусть это место пока послужит стоянкой, придет время – продам участок застройщику, решившему сварганить очередной тошнотворный многоквартирный дом. Разрешение на стройку дадут без разговоров: «Ну да, дом, конечно, уродский, но все лучше, чем стоянка». Сниму прибыль, прикуплю новый лот…
– Лот?
– Угу. Так называют аукционные участки земли. Открою еще одну стоянку и начну все сначала.
– Нам придется переезжать? – с оттенком тревоги спросила Карла.
– В этом вся прелесть жилого прицепа, – ответил Билли, стараясь придать голосу как можно больше оптимизма. – А пока что я стараюсь оборудовать хорошую, безопасную стоянку. Еще одна команда приедет после обеда ставить забор. Мне светит контракт с городом. Подрядчику на строительстве Платиновой линии надо где-то оставлять грузовики на ночь.
Ну как?
– Зачет, – равнодушно ответила Карла.
Поперек стоянки ветер гнал пустую коробку из-под фастфуда. Карла наступила на нее и подняла с земли, как следящая за чистотой хозяйка.
Самосвал закончил работу. Санджай что-то неразборчиво крикнул водителю, парни с лопатами и граблями начали растаскивать гравий. Работа шла споро, с энтузиазмом, которого Билли сильно не доставало.
– И все это приведет в итоге к богатству, роскоши и мировому господству? – спросила Карла.
– В итоге я смогу жить вместе с дочерью. Вот что для меня главное.
Девочка посмотрела на отца с редкой для нее лаской во взгляде.
– Знаешь, папа, если ты хочешь стать бизнесменом, тебе лучше снять кожаную куртку.
– Правда?
– А то получается, что комендант твоей стоянки одет лучше, чем ты.
Довод убедил Билли.
– Я уже представляю тебя в хорошем костюме, – продолжила Карла.
– В синем, в тонкую полоску?
– Нет, синий в полоску – слишком манерно. Серый, цвета слоновьей кожи, с заметными швами, на двух пуговицах, с прямоугольными лацканами, карманы с клапанами, боковые разрезы, подкладка – цвета киновари.
– Ты действительно можешь представить меня в таком костюме?
– Да.
– Может, ты себе другого папу вообразила?
– Мой папа меня устраивает, просто я хочу, чтобы он хорошо выглядел.
14. Эскизы
– Старые татуировщики не умирают, они просто лишаются эскизов.
Избитой тату-истиной с Мэрилин Дрисколл поделилась пожилая женщина по имени Роза Скарлатти. Они сидели в крохотной темной квартирке Розы, утопая в клубах сладковатого дыма сигарет со слегка декадентским запахом гвоздичных листьев. Мэрилин нашла Розу в инете. Девушка искала бывалого человека, готового рассказать истории из своей жизни. Она начала поиск с ключевых слов «тату-мастер», «татуировщик», даже «татушник», добавив такие определения, как «опытный», «знающий», «эрудированный», «мозговитый». Недостатка в совпадениях не было; чтобы сузить объем поиска, Мэрилин добавила «женского пола» – выстрел вслепую, пусть даже инстинкт подсказывал, что подобные вещи легче обсуждать с женщиной. В пределах ста миль Роза Скарлатти оказалась единственным мастером тату женского пола. Мэрилин решила наметить встречу.