Остаток дня я не помню. Добрался домой на съемную квартиру в автоматическом режиме. Наверное, шеф еще попросил поработать из дома. Наверное, говорили с Леной, рассказывал ей обо всем, что случилось, что-то обсуждали.
Один из самых ужасных дней подходил к концу. Прохладный вечерний ветерок был таким же, как и в другие дни. Второго июня, после всех взрывов, автоматных очередей, раненых, убитых, плачущих, я понял, что отныне война станет правилом. И уже отсутствие обстрелов и погибших будет восприниматься как что-то из ряда вон выходящее. Я закрыл глаза, наслаждаясь прохладой квартиры, Лена мерзла. Я подвинулся к ней ближе и обнял. Она дрожала.
«Прошу помнить вечно»
Он резким движением затянул шнурки на кроссовках, выключил свет в коридоре и, захлопнув дверь квартиры, начал неспешно спускаться во двор. Обшарпанный подъезд еще сильней портил настроение, которое и так было не на высоте.
Артур давно где-то вычитал, что физические нагрузки помогают избавиться от стресса и депрессии, способствуя выработке эндорфинов. Он был равнодушен к спорту, но сейчас решил сделать пробежку, чтобы избавиться от не дающих покоя неприятных мыслей, связанных с Катей, его девушкой.
Дворовые деревья нависали над пятиэтажками. Оставалось загадкой, как они вымахали такими огромными. Величественные тополя скоро начнут засевать землю пухом. Его можно собирать в кучки и поджигать, наблюдая, как моментально испаряется воздушная белая масса. Старые беседки окончательно развалились. Как они с мальчишками любили лазить по ним в детстве! И цеплялись за своды, и прыгали по лавочкам и бревнам, а на землю ступать было нельзя, ведь там будто бы лава. Еще горше стало от этих мыслей. Ведь детство уже не вернется. Проблемы выстроились в ряд и ломятся в твои двери.
Усталость накапливалась в ногах, а дыхание затруднилось. Он видел перед собой ломаный асфальт, справа нестройным рядом стояли частные дома, слева — полузаброшенные парковки и сквер. По дороге редко ездили машины. Переругивались птицы, спорили о весне. Иногда на бегущего парня лаяли собаки и норовили пуститься в погоню. Артур не боялся собак. Мчался вперед, меняя темп — то быстрее, то медленнее. В зависимости от усталости. Через несколько километров силы, казалось, окончательно покинули его, и он уже практически шел, а не бежал. Футболка покрылась мокрыми пятнами, молодое лицо горело жаром, икры стали деревянными. Еще бы сто метров, еще немного. И, наконец, сила воли, переламывая усталость, открывает второе дыхание. Вновь появляется энергия, даже мощь в теле. Артур чувствует, что сейчас, в этот конкретный момент, он может свалить с ног любого противника. Его наполняет радость, вытесняя плохие мысли и нелучшее настроение.
Выдохся окончательно уже возле многоэтажек. Высокие каменные исполины отбрасывали тени, и Артур с удовольствием спрятался в них от жаркого солнца. Заметил маленький магазинчик — ему хотелось пить. Милая девушка улыбнулась, но парню было не до флирта. Утолил жажду холодной, живительной водой.
Раннее утро. Чем заняться? Надо загрузить себя работой, не сидеть на месте, чтобы отвлечься… Он бросил взгляд на многоэтажные дома, разбросанные по кварталу и уходящие за горизонт. Недалеко живет его бабушка. «Надо обязательно ее навестить!» — пришла в голову мысль. Через пять минут он уже стоял возле ее двери и звонил.
— Кто там?
— Это я, твой внук, — как можно громче произнес парень. У бабушки уже начались проблемы со слухом.
— Ой-ой, — раздалось из-за двери. — Заходи, унучок.
— Привет, ба. Как ты, как дела? — разуваясь, бросил он.
— Ничего, все нормально. Вот пенсию сегодня жду.
— Тебе денег хватает? — поинтересовался Артур. Если бы бабушка ответила, что нет, то у него все равно не было средств, чтобы помочь ей.
— Да, все есть.
Маленького роста старушка быстро пошла на кухню, немного подволакивая ногу, и уже через секунду начала шипеть сковородка, загремели кастрюли. Нет для нормального пожилого человека большего счастья, чем когда приходит внук.
— Есть хочешь? — крикнула бабушка.
— Да, не откажусь. А то я только с пробежки, дома ничего не ел.
Он рассматривал бабушкину квартиру. Знал ее интерьер в деталях, но ему все равно было интересно. С самого детства все эти предметы казались загадочными артефактами. Вот на старом позвякивающем серванте стоит резной деревянный орел с поднятыми крыльями. На стене неспешно тикают старые часы. Недалеко от них угрожающе выпирают оленьи рога. На журнальном столике стоит разукрашенная церковными башнями шкатулка, принадлежавшая предкам бабушки.
С удовольствием позавтракал. Говорили о происходящем в стране и мире.
— Да, теперь чуть ли не каждый день митинги, — сказал парень. — Требования, ультиматумы, переговоры. Но что-то никакого толку.
— Будет еще хуже, унучок. Мы уже не раз такое проходили. Иуды пришли нас продавать.
— Ниче, ба, у нас народ не такой уж покорный. Мы ведь не стадо баранов, все понимаем.
— А что с того? Народ всегда используют, сделают, как им надо.
Чтобы не тратить нервы, перешли с политики на другие темы.
— Баба Дина умерла. Ездила на похороны. Уходит уже наше поколение. Почти никого не осталось из моих знакомых.
— Ну, бабушка, ты еще поживешь.
— На дачу ездила. Уже с трудом добираюсь и еле работаю. Не работа, а так ото.
— Родители тоже собираются на выходных.
— Как там они?
— Нормально. Папа работает. У мамы на работе пугают сокращениями.
— А что там у вас с Катей?
Внук заметно погрустнел. Знала бы бабушка, что именно от мыслей о ней он бегал все утро.
— Да не знаю. Все как всегда. Сложно. Морочит мне голову. Я уже совсем разучился понимать ее, да и вообще девушек. И так стараюсь, работаю, подарки дарю. А она выкаблучивается.
— То она под себя тебя пытается делать, — ухмыльнулась бабушка. — Сейчас девки такие.
С кухни они пришли в зал. Артур лег на диван, старушка села в ногах. И они продолжили болтать.
— Может, в карты поиграем?
Они любили во время разговора играть в «дурака». Бабушка всегда выигрывала. Артур понимал, что ее годы уходят, угасают. Поэтому старался почаще навещать ее, общаться, делать приятные подарки. Хотя разве навещать бабушку раз в месяц — это часто? Но у многих и того нет. Много стариков живут вдали от своих детей и внуков. И бабушка Ида никогда не обижалась на внука, если тот долго не приходил. Она очень любила и его, и его родителей, постоянно помогала им то деньгами, то связями, оставшимися от работы в администрации.
Артуру надоело валяться, и он начал бродить по комнате и снова выискивать артефакты и древности. Заглянул в шкафчик: здесь его взгляд сразу наткнулся на альбом фотографий, толстый, пыльный. Бабушка редко заглядывала в него, а он всего раз смотрел эти снимки, лет девять назад. Руки сами потянулись к этой старой вещи, аккуратно достали ее.
Удобно устроился в крепком советском кресле.
На первой странице была запечатлена большая семья — несколько женщин, а также мальчиков и девочек, облепивших их со всех сторон. Но не было мужчин.
— После войны это было, — прокомментировала бабушка, заглянув в альбом. — Наши отцы ушли защищать Родину. И не вернулись. Такая доля им выпала.
Он листал страницы. На большинстве фотографий была маленькая бабушка, ее мама Люда, братья и сестры, многочисленные родственники. Снимки были желтые или серые, потертые, заломленные, с трещинами. Это придавало им особую ценность.
— Ты не вздумай выкидывать фотоальбом после моей смерти, — вдруг сурово сказала бабушка Ида. — Здесь весь твой род, ты должен сохранить память.
Артур продолжал листать страницы. На одном из снимков был отряд солдат.
— Это кто здесь?
— А… Это мой папа, Семен.
— Во время службы в армии?
— Ага, во время Великой Отечественной.
— Расскажи о прадедушке, — мягко потребовал Артур. — Я ведь даже не знаю, кем были мои предки.
Бабушка поправила цветочного окраса халат, присела на край соседнего кресла, смотрела долго в окно.
— Наш род из Воронежской области, прародители были крестьянами, занимались земледелием и скотоводством. В семнадцатом веке мы были одними из основателей деревни Казачская. Это то, что я запомнила. Если взять ближе уже, то мой дед Иван служил на крейсере «Аврора», он был машинист. Как раз в это время началась революция. Он активно принимал в ней участие. У мамы даже хранились какие-то награды, врученные ему советским правительством.
Старушка умолкла, раздумывая и вспоминая. Артуру показалась, что сейчас она размышляет не о родственниках, а о тех великих и страшных годах, когда происходил слом системы, разрушение государства. Парень помрачнел, проведя аналогию с тем, что творилось сейчас в его стране. «Приводят ли революции вообще к чему-то хорошему? — пронеслось в голове у него. — Это годы упадка, тяжкой работы для людей, чтобы потом, лет через 20–30, произошло возрождение. Может, изменений лучше добиваться эволюцией отдельно взятого человека и общества в целом?»
— Потом родился мой отец — Семен. Я не знаю, чем занимался он до войны. Мама редко говорила о нем.
Артур рассматривал фотографию отряда военных. Кто из них прадед, он понять не мог. Слишком плохого качества она была.
— Если честно, то я не помню папы, — губы старушки задрожали, но всего на секунду. — Я ведь родилась, когда начиналась война, в июле 1941 года. К этому времени папа уже призвался, он ушел в военкомат в первые же дни. А маме надо было вот-вот рожать. Дедушка Вася, мой старший брат, остался единственным мужчиной в доме, на хозяйстве. Ему тогда десять лет было. Он делал все. Работал в поле, следил за огородом, стирал, готовил, ухаживал за мамой, потом за мной. Мое детство было непростое, но, наверное, все-таки счастливое. А у Васи не было этого детства. Потом, много лет спустя, мы разговаривали с ним, и он сказал, что не помнит ничего из детства, кроме усталости и голода. Даже игр не помнит, а он ведь играл со мной, уделял внимание, насколько мог.