Она почувствовала руку Джейса на своем плече, он тащил ее назад, но она пыталась высвободиться. Она уставилась на стеклянные контейнеры вдоль стены, в которых, как она думала, была сверкающая рыба. Вода была не прозрачной, а темной и грязной, и утопленные человеческие тела плавали в ней, их волосы обрамляли лица как щупальца медузы. Она подумала о Себастьяне, плавающем в своем стеклянном гробу.
В горле начал расти крик, но она подавила его, так как тишина и темнота овладели ею.
Глава 14. Словно Прах
Клэри медленно пришла в сознание и с ощущением головокружения вспомнила свое первое утро в Институте, когда, проснувшись, она не могла понять, где находится. Все тело болело, а по голове, казалось, били железной штангой. Она лежала на боку, голова ее покоилась на чем-то грубом, а на плече ощущалась какая-то тяжесть. Взглянув туда, она увидела худощавую руку, которая обнимала ее, словно в попытке защитить. Она узнала Знаки, бледные шрамы, даже голубые вены на его предплечье. Тяжесть в грудной клетке ослабла, и Клэри осторожно села, выскальзывая из-под руки Джейса.
Они были в его спальне.
Невероятная чистота комнаты, удобно сделанная кровать оказались ей знакомы. Всё содержалось в порядке.
Джейс все еще спал, упираясь в изголовье, одетый в ту же одежду, что была на нем накануне. Он даже был обут. Он так и заснул, обнимая её, хотя у неё не было ни единого воспоминания об этом. Он все еще был забрызган странным серебристым веществом из клуба. Он слегка пошевелился, словно ощутив ее уход, и обхватил себя свободной рукой. Он не выглядел больным или раненым, подумала она, просто усталым. Длинные ресницы цвета темного золота отбрасывали тени под его глазами. Он выглядел уязвимым во сне — как маленький мальчик. Это мог бы быть ее Джейс.
Но он не был им.
Она вспомнила ночной клуб, его руки на ее теле в темноте, трупы и кровь. Живот скрутило, и она зажала рукой рот, сдерживая тошноту. Он почувствовала отвращение к тому, что вспомнила, и было ещё какое-то ноющее чувство, что она что-то упустила. Что-то важное.
— Клэри.
Она повернулась. Глаза Джейса были приоткрыты. Он смотрел на нее сквозь ресницы, и золотой оттенок его глаз не был таким ярким из-за усталости.
— Почему ты встала? — спросил он. — Ещё только рассвет.
Её руки скомкали одеяло.
— Прошлой ночью, — сказала она, ее голос срывался. — Тела… кровь…
— Что?
— Это то, что я видела.
— Я не видел. — Он встряхнул головой. — Наркотики фейри, — сказал он.
— Ты знал… Это казалось таким реальным.
— Прости меня. — Он закрыл глаза. — Я просто хотел повеселиться. Хотел сделать тебя счастливой. Чтобы ты видела прекрасные вещи. Я думал, мы вместе повеселимся.
— Я видела кровь, — сказала она. — И мёртвых людей, плавающих в банках… — он покачал головой, его веки опустились вниз.
— Этого не было на самом деле…
— Даже то, что произошло между тобой и мной…
Клэри замолчала, так как заметила, что глаза Джейса были закрыты, а грудь размеренно поднималась и опускалась. Он спал.
Не глядя на Джейса, она встала и пошла в ванную. Она стояла и смотрела на себя в зеркало. Ее сковало оцепенение. Она была покрыта мазками серебристого остатка. Это напомнило ей случай, когда её серебряная ручка протекла в заднем кармане, измазав всё. Одна из её бретелек на лифчике порвалась, наверное, та самая, за которую накануне дёрнул Джейс. Разводы черной туши окружали ее глаза, а кожа и волосы были липкими от серебра.
Чувствуя себя слабой и больной, она выскользнула из одежды, отправив ее в корзину с грязным бельем, перед тем, как погрузиться в горячую воду. Она мыла волосы снова и снова, пытаясь избавиться от засохшего серебра. Это было похоже на попытку отчистить масляную краску. Запах тоже держался на ее коже, слабый и сладкий запах разложения. Так пахнет вода в вазе после того, как сгнили цветы. Никакое количество мыла, казалось, было не в состоянии избавить от него.
Наконец, Клэри решила, что она стала достаточно чистой, обсохла и пошла в главную спальню для того, чтобы одеться. Какое же это облегчение снова влезть в джинсы и ботинки, одеть удобный хлопковый свитер. И только когда она обувала второй ботинок, к ней вернулось ноющее ощущение того, что она упустила что-то важное.
Она замерла.
Ее кольцо. Золотое кольцо, которое позволяло ей разговаривать с Сайманом. Оно исчезло.
Она отчаянно искала его, рылась в мусорной корзине, чтобы проверить, если кольцо прицепилось к её платью, обыскала каждый дюйм комнаты Джейса, пока он мирно спал. Она прочесала ковер, постельное белье, проверила ящики тумбочки.
Наконец, она присела. Ее сердце колотилось, а живот сводило.
Кольцо исчезло.
Потерялось… Где? Как?
Она попыталась вспомнить, где она видела его в последний раз. Возможно, оно соскользнуло с руки, когда она с кинжалом в руке сражалась с демонами Элапидами. Наверно, оно упало в антикварной лавке? Или в ночном клубе? Она вонзилась ногтями в бедра, скрытые под джинсами, пока боль не привела ее в чувство.
Сконцентрироваться, сказала она себе. Нужно сконцентрироваться.
Может быть, кольцо упало с пальца где-то в другом месте в квартире. Вероятно, Джейс нёс ее наверх через какое-нибудь другое место. Это был небольшой шанс, но все возможности нужно проверить. Она поднялась на ноги и пошла, так беззвучно, насколько она могла в коридор.
Она подошла к комнате Себастьяна, и заколебалась. Она не могла представить, почему кольцо может быть там, а его пробуждение приведёт только к плохим результатам.
Она повернулась и пошла вниз по лестнице, идя осторожно, чтобы скрыть звук сапог. Она лихорадочно соображала.
Что она будет делать без связи с Сайманом? Ей же нужно рассказать ему про антикварную лавку, про адамас. И это необходимо сделать в ближайшее время. Она уже хотела выбить дверь, но потом заставила себя успокоиться и рассмотреть все варианты действия.
Итак, Себастьян и Джейс стали доверять ей. Если бы ей удалось ненадолго сбежать от них, где-нибудь на оживленной улице, она смогла бы воспользоваться телефонной будкой и позвонить Саймону. Или она может зайти в Интернет-кафе и отправить сообщение по электронной почте. Она ведь больше них знает о технологиях примитивных. Потеря кольца не означает, что все кончено. Она не хотела сдаваться.
Ее ум был так занят мыслями о том, что делать дальше, что сначала она не увидела Себастьяна. К счастью, он стоял спиной к ней. Он стоял в гостиной, лицом к стене. У основания лестницы Клэри замерла, а затем бросилась через комнату и прижалась к той половине стены, что отделяла кухню от гостиной.
Нет причин для паники, сказала она себе. Она живет здесь.
Если Себастьян увидит ее, она скажет ему, что спустилась вниз за стаканом воды. Но возможность наблюдать за ним без его ведома была слишком заманчивой.
Она немного повернулась, оглядываясь вокруг и около кухонного стола. Себастьян всё еще стоял к ней спиной. Он сменил одежду, в которой он был в ночном клубе. Армейская куртка исчезла, он был одет в рубашку на пуговицах и джинсы. Когда он повернулся, и его рубашка приподнялась, она увидела, что на нём был оружейный пояс.
Он поднял руку, и она заметила, что в ней находилось стило… было что-то в том, как он держал его, всего на мгновение с осторожным глубокомыслием, она вспомнила, что точно также её мать держала кисть для рисования.
Она закрыла глаза.
Было такое чувство, будто ткань повесили на крючок: тот рывок в её сердце, когда что-либо в Себастьяне напоминало ей её мать или же её саму. Это напомнило ей о том, что неважно, сколько яда находится в его крови, всё равно та же самая кровь течёт и в её венах тоже.
Она открыла глаза, как раз во время, и увидела открытую пред Себастьяном дверь. Он потянулся за шарфом, который висел на гвозде, прибитом к стене, и ступил в темноту.
У Клэри была доля секунды, чтобы решиться.
Остаться и осмотреть комнаты или последовать за Себастьяном, узнать, куда он направляется. Ее ноги сделали выбор, прежде чем сделал его ее разум. Отскочив от стены, она рванула в зияющую из дверного прохода темноту за секунду до того, как дверь закрылась.
Комната, в которой лежал Люк, освещалась только уличным светом, который проникал в комнату через распахнутые окна.
Джослин могла бы попросить, что б зажгли свет, но оставила всё, как есть. Темнота скрывала часть его ран, бледность его лица, запавшие глаза. Вообще-то, во мраке он выглядел как тот парень, которого она знала в Идрисе до тех пор, когда был сформирован Круг. Он вспомнила его в школьном дворе: худой, темноволосый и голубоглазый с постоянно трясущимися руками. Он был лучшим другом Валентина, и поэтому никто его не замечал. Даже она, если бы она только не была настолько эмоционально ослеплённой, чтобы не заметить его чувства к ней.
Она вспомнила день её свадьбы с Валентином, солнечный свет и кристально-чистую кровлю Зала Соглашений. Ей было 19 лет, Валентину — 20, и она вспомнила, как несчастливы были ее родители, когда она решила выйти замуж так рано. Для нее их возражения ничего не значили… они просто ничего не понимали. Она была уверена в том, что Валентин станет единственным в ее жизни.
Люк был его шафером.
Она вспомнила его лицо, когда спускалась по проходу… она кинула него мимолётный взгляд и вновь обратила всё своё внимание на Валентина. Она подумала, что, должно быть, ему нехорошо, ведь он выглядел так, как будто ему причиняли боль.
Позже, на площади Ангела, когда гости принялись к обсуждению — большинство воспоминаний относилось к Кругу, к уже женатым Маризе и Роберте Лайтвудах, к пятнадцатилетнему Джереми Понтмерси — она стояла рядом с Люком и Валентином, кто-то старо пошутил, что если бы жених не явился, то невеста была бы обязана выйти за лучшего мужчину.
Люк был одет в вечерний костюм с вышитыми на нём рунами к удачному браку, и выглядел он очень мужественно, но пока все веселились, он становился только бледнее. Она подумала, что, наверно, ему тошно от одной мысли жениться на ней. Она вспомнила, как, хихикнув, взяла его за плечо.