— Вы много знаете об Герондейлах, — сказала она. — И из всех Молчаливых Братьев Вы кажетесь наиболее человечным. Большинство из них никогда не показывают своих эмоций. Они похожи на статуи. Но вы кажется, чувствуете. Вы помните Вашу жизнь.
Быть Безмолвным Братом — это жизнь, Клэри Фрай. Но если ты имеешь в виду, что я помню свою жизнь до Братства, то да, помню.
Клэри сделала глубокий вздох:
— Вы когда-нибудь были влюблены? До Братства? Был ли кто-то за кого вы хотели бы умереть?
Повисло долгое молчание. А затем, он ответил:
Было двое. Есть воспоминания, которые не стирает время, Кларисса. Спроси у своего друга, Магнуса Бейна, если ты не веришь мне. Вечность не помогает забыть о потерях, но делает боль терпимой.
— У меня нет вечности, — сказала Клэри тихо. — Пожалуйста, позвольте мне войти, чтобы увидеть Джейса. — Брат Захария не пошевелился. Она все еще не видела его лица, лишь намек на очертания под капюшоном его робы. Виднелись только руки, сложенные перед собой. — Пожалуйста, — повторила Клэри.
Алек вскочил вверх на платформу станции метро Мэрии и последовал в сторону лестницы. Он заблокировал образ Магнуса, уходящего от него. Одной и единственной мыслью была та, что он собирался убить Камиллу Белкорт.
Он поднимался вверх по лестнице, прижимая клинок серафима к поясу, пока он шел. Свет здесь был колеблющимся и тусклым, он выходил на мезонин Сити Холл Парка, где тонированные стекла фонарей превращали его в зимний свет. Он засунул ведьмин огонь в карман и поднял клинок серафима.
— Амриэль, — прошептал он, и меч вспыхнул молнией в его руках.
Он поднял подбородок, взглядом осматривая фойе. Там был диван с высокой спинкой, но Камиллы не было на нем. Он послал ей сообщение о том, что он придет, но после того, как она предала его, он предположил, что не следует удивляться тому, что она не осталась увидеть его.
Разозлившись, он пересёк комнату и двинул ногой по дивану, очень сильно и дерево треснуло, подняв облако пыли, а одна из его ножек отвалилась.
В углу комнаты раздался звонкий серебряный смех. Алек повернулся, клинок серафима сверкал в его руке. Тени в углах были густыми и глубокими, даже свет Амриэля не мог их рассеять.
— Камилла? — сказал он, его голос был опасно спокойным. — Камилла Белкорт. Выходи сейчас же.
Прозвучал еще один смешок и фигура вышла вперед из темноты.
Но это была не Камилла. Это была девочка… наверняка не старше двенадцати или тринадцати… очень худая, одета в рваные джинсы и розовую футболку, с блестящим единорогом на ней. Она была одета в длинный розовый шарф, его концы были в крови. Кровь срывала нижнюю часть лица и покрывала подол рубашки.
Она посмотрела на Алека широко раскрытыми, счастливыми глазами.
— Я знаю тебя, — она вздохнула, и когда она говорила, он увидел вспышку ее игольчатых резцов. Вампир. — Алек Лайтвуд. Ты друг Саймона. Я видела тебя на концертах.
Он уставился на нее.
Видел ли он ее раньше? Возможно… мерцание лица среди теней в баре, одно из тех выступлений, на которое его вытащила Изабель. Он не мог быть уверен. Но это не значило, что он не знал, кто она такая.
— Морин, — промолвил он. — Ты подруга Саймона, Морин.
Она выглядела удовлетворенной.
— Да я, — сказала она. — Я подруга Саймона, Морин.
Она посмотрела на свои руки, которые были в перчатках в крови, словно она погрузила их в лужу. Не человеческой крови, к тому же, подумал Алек. Темная, красная как рубины, кровь вампиров.
— Ты ищешь Камиллу, — сказала она нараспев. — Но ее нет здесь больше. О, нет. Она ушла.
— Она ушла? — потребовал Алек. — Что ты имеешь ввиду говоря что она ушла?
Морин хихикала.
— Ты ведь знаешь, как работают вампирские законы, не так ли? Тот, кто убьет главу вампирского клана, становится их лидером. А Камилла была главой Нью Йоркского клана. О, да, она была.
— Так… так кто-то убил ее? — Морин разразилась счастливым смехом.
— Не просто кто-то, глупенький, — сказала она. — Это была я.
Сводчатый потолок лазарета был окрашен в синий цвет, с нарисованными на нем херувимами на золотых лентах в стиле рококо, и белые плавающие облака. Ряды металлических кроватей тянулись вдоль стен справа и слева, оставляя широкий проход в центре. Два окна в крыше впускали чистый зимний солнечный свет, хотя этого было мало чтобы нагреть холодную комнату.
Джейс сидел на одной из кроватей, опираясь на груду подушек, стянутых с других кроватей. Он был одет в потёртые джинсы и серую футболку. На его коленях лежала книга.
Он посмотрел на Клэри, вошедшую в комнату, но ничего не сказал, пока она не подошла к его кровати. Сердце Клэри начало колотиться. Угнетающее молчание всё ещё продолжалось; Джейс глазами следил за ней, пока она не подошла к изножью его кровати и не опёрлась руками об металлические подножки.
Она изучала его лицо.
Столько раз она пыталась нарисовать его, думала она, пытаясь поймать то невыразимое качество, делающее Джейса самим собой, но ее пальцы так и не смогли передать то, что она видела на бумаге. Оно было сейчас, его не было, когда он был под контролем Себастьяна — как бы его ни называли — душа или дух, светилось в его глазах.
Она стиснула руки на подножке.
— Джейс… — Он заправил прядь светло-золотых волос за ухо.
— Это… Безмолвные Братья разрешили тебе тут находиться?
— Не совсем.
Уголок его рта дернулся.
— Так ты их вырубила и ворвалась сюда? Знаешь ли, Конклав не очень одобряет такие поступки.
— Вау. Не знаешь, чего от меня ожидать, не так ли? — она подошла и села на кровать, рядом с ним, отчасти чтобы они оказались на одном уровне, и отчасти чтобы скрыть дрожь собственных коленок.
— Пришлось научиться этому, — сказал он и отложил книгу в сторону.
Она почувствовала, что такие слова, как пощечина.
— Я не хотела причинить тебе боль, — сказала она, голос понизился до шепота.
— Извини.
Он выпрямился, размахивая ногами на краю кровати.
Они сидели не далеко друг от друга, на одной кровати, но он пытался отодвинуться от нее и Клэри это заметила. Она видела в глубине его ясных глаз, что он хранит от нее какую-то тайну, чувствовала его нерешительность. Ей так хотелось дотронуться до него, но девочка продолжала сидеть ровно, голос звучал твердо:
— Я никогда не хотела причинить тебе боль. И я говорю не только о Буррене. Я имею в виду еще того, когда ты — настоящий — сказал мне, чего действительно хочешь. Я должна была тебя послушать, но все, о чем я думала — это о твоем спасении, как бы увести тебя оттуда. Я не послушала, когда ты сказал, что хочешь отдаться Конклаву и из-за этого мы оба чуть не закончили, как Себастьян. И когда я сделала, то, что сделала, с помощью Глориуса… Должно быть, Алек и Изабель тебе рассказали — он предназначался для Себастьяна. Но я не могла пробраться к нему через толпу. Я просто не могла. И тогда я вспомнила твои слова, что ты лучше умрешь, чем будешь жить под давлением Себастьяна. — Ее голос сел. — Настоящий ты, я имею в виду. Я не могла спросить тебя. Мне пришлось догадаться. Ты должен знать, что было ужасно причинять тебе боль таким образом. Знать, что ты должен умереть и что это я должна держать меч, который убьет тебя. Я бы хотела умереть, но рисковала твоей жизнью потому как думала что ты бы сам меня попросил об этом, и после того как я предала тебя однажды, думала что должна тебе. Но если я была не права… — она остановилась, но он продолжал молчать. В ее желудке все перевернулось, это было довольно больно и мучительно. — Тогда прости. Я уже никак этого не изменю. Но я хочу, чтобы ты знал. Что я сожалею.
Она вновь сделала паузу, но на этот раз, тишина становилась невыносимо долгой, а напряжение в комнате — все более натянутым.
— Теперь ты можешь говорить, — выдала, наконец, она. — По правде говоря, это будет здорово, если ты заговоришь.
Джейс недоверчиво смотрел на нее.
— Позволь мне понять, — сказал он. — Ты пришла сюда, чтобы извиниться передо мной?
Она опешила.
— Конечно.
— Клэри, — произнес он. — Ты спасла мне жизнь.
— Я ударила тебя мечом. Огромным мечем. Тебя охватил огонь.
Его губы дернулись, почти незаметно.
— Хорошо, — произнес он. — Так может наши проблемы не такие как у других пар.
Он поднял руку, словно хотел дотронуться до ее лица, затем поспешно опустил.
— Ты знаешь, я слышал тебя, — сказал он более мягче. — Говорила мне, чтобы я не умирал. Упрашивая меня открыть глаза.
Они смотрели друг на друга молча наверное мгновение, но Клэри казалось что часы. Было так хорошо видеть его таким, полностью самим собой, что это почти стерло страх что все может пойти не так в следующие несколько минут. Наконец Джейс заговорил:
— Почему ты думаешь, я влюбился в тебя?
Это было последнее, что она ожидала услышать от него.
— Я не… несправедливо спрашивать такое.
— Для меня справедливо, — сказал он. — Думаешь, я не знаю тебя, Клэри? Девушка, которая пошла в отель полный вампиров, потому что ее лучший друг был там и нуждался в помощи? Кто сделал портал и перенесся в Идрис, потому как не хотел оставаться в стороне от действий?
— Ты ругал меня за это…
— Я ругал самого себя, — сказал он — Это то, чем мы так похожи. Мы опрометчивы. Мы не думаем, перед тем как начинаем действовать. Мы сделаем что угодно ради людей, которых любим. И я никогда не думал как страшно это для людей которые меня любят, пока не увидел это в тебе и это напугало меня. Как я могу защитить тебя, если ты мне не позволяешь? — Он наклонился вперед. — Это, кстати, риторический вопрос.
— Хорошо. Потому что я не нуждаюсь в защите.
— Я знаю, ты говорила это. Но дело в том, что иногда нуждаешься. А иногда и я. Мы должны защищать друг друга, но не от всего. Не от правды. Это значит любить кого-то, но позволять быть самим собой.
Клэри посмотрела вниз н6а свои руки. Она ужасно хотела протянуть руку и дотронуться до него. Это было словно навещать кого-то в тюрьме, где ты можешь видеть так ясно и так близко, но вас разделяет стекло.