Это было ужасно.
Майкл и Ева появились пару часов спустя, принесли пиццу, которая к тому времени была очень желанной. Отец Джо из местной Католической церкви тоже задержался, и поговорил с ее матерью наедине. Они также молились. Клер к этому не привыкла, на самом деле, но она встала и присоединилась к ним. Молча, ее друзья последовали за ней, и рядом с ними она почувствовала себя лучше. В конце, Майкл перекрестился и обнял ее, и Ева тоже. Шейн просто остался с ней, в тишине, рядом.
Оливер появился час спустя, и обменялся осторожными кивками с Отцом Джо, казалось, что у них обоих были одни из тех отношений заклятых друзей, которые были так распространены в Морганвилле. Оливер не молиться, по крайней мере, не с остальными. Он подошел прямо к ее матери и сказал:
— Ваша дочь оказала городу огромную помощь. Всё лечение, которое может понадобиться вашему мужу, будет бесплатным. Если оно выйдет за пределы того, что врачи смогут сделать здесь, я лично подпишу бумаги, которые позволят ему попасть в другую, более крупную клинику за пределами города. И если кто-то один или вы оба решите не возвращаться, мы не будем возражать.
Это было… много, в самом деле. Клер сидела, шокированная, и просто смотрела на него.
Он удостоил ее лишь быстрым взглядом. Его светлые глаза были устремлены на ее маму, и была какая-то странная мягкость в том, как он говорил.
— Я даже не знаю что сказать, — наконец сказала мама Клер. — Я… Спасибо.
— Мое слово также является словом Основателя. Если вам что-нибудь понадобится, немедленно сообщите мне. Я гарантирую, что это будет сделано. — Он заколебался, потом сказал: — У вас впечатляющая дочь. Сложная, но впечатляющая. Я не так хорошо знаю вас или вашего мужа, но я полагаю, что вы, должно быть, не менее впечатляющие, раз у вас такой ребенок.
Мама Клер подняла подбородок, посмотрел ему в глаза, и сказал:
— Как насчет моей дочери?
Оливер не колебался.
— Предложение не распространяется на Клер. Она должна остаться в Морганвилле.
— Я не оставлю ее здесь одну.
— Она не одна, — сказал Оливер. — Мы вряд ли можем оторвать ее от тех, кто заботится о ней, даже под дулом пистолета. И ваша дочь не беспомощный ребенок. Вам придется отпустить ее в ее собственную жизнь, сейчас или через год; какая разница?
Клер никогда не видела, чтобы ее мама выглядела такой… такой сосредоточенной, такой свирепой, такой решительной. Ее мама обняла ее, держа ее в крепких, защитных объятиях.
— Я не обязана отдавать ее вам, — сказала она. — Я знаю, Клер способна за себя постоять, я знаю об этом уже давно. Но она наш ребенок, сейчас и всегда, и как только моему мужу станет лучше, мы вернемся за ней. Вы не можете держать ее здесь вечно.
Шейн сделал небольшой вдох, и Клер почувствовала, как ее сердце забилось чуть быстрее.
Нет, мама, не делай этого… Но Оливер, казалось, не воспринял это всерьез. Он только немного наклонил голову, и сказал:
— Возможно, нет. Время покажет. Но вы должны поступить правильно ради вашего мужа, госпожа. Мы будем поступать правильно ради вашей дочери. Пока.
Он взял ее руку, пожал ее и ушел, не сказав ни слова Клер, или кому-то еще.
Майкл сказал.
— Кто-нибудь еще думает, что это странно?
— Ну, лично я думаю, что это потрясающе, что он разрешил им уехать, но чтобы странно?
Не особо, — сказала Ева. — Почему бы им не уехать? В смысле, они с самого начала не должны были быть здесь, верно? Бишоп привел их сюда, а потом Амелия просто не позволила им уехать из собственных соображений. Они не вписываются в этот город.
— Никто не вписывается в этот город, — сказал Шейн. — Никто в здравом уме, во всяком случае.
— И это говорит ребенок, который вернулся.
— Ага, вроде доказательства моей правоты.
Клер ничего не сказала. На самом деле, она не могла придумать, что сказать. Да, она хотела, чтобы ее родители выбрались из этой беды; это было ужасно, когда в самом начале они были втянуты во все это, и не прошло ни дня, чтобы она не желала тайком вывести их в безопасное место и дать им настоящую жизнь где-нибудь еще.
Но, с другой стороны, ее мама и папа могли… уехать. И она не поедет с ними; она знала это. Даже если бы она захотела поехать, Амелия не отпустила бы ее. Это уже достаточно ясно дали понять. То, что ее семья могла вернуться сюда, к ней, когда ее отцу станет лучше — было подавляющим и неправильным. И, в тоже время, странно успокаивающим. Она и ее мама не говорили об этом, совсем.
Остаток дня тянулся медленно, без чего-нибудь, что развеяло бы волнение, или даже новых известий. Клер заснула, неловко устроившись в кресле, и проснулась, обнаружив Шейна, укрывающего ее одеялом.
— Шшш, — сказал он. — Спи. Тебе все еще это нужно. Я тебя разбужу, если что-нибудь случится.
Она знала, что не должна, но последние несколько дней слишком вымотали ее, она не могла держать глаза открытыми, как бы она ни старалась.
Она проснулась с шоком некоторое время спустя — без понятия когда — от звука кричащих голосов. Клер боролась, что выпутаться из одеяла, и встала, оглядываясь в поисках опасности, но перед ней не было ничего заметного. О, это было в коридоре. Она увидела бегущих людей, включая двух охранников в полном обмундировании с оружием.
— Что за черт? — Майкл поднялся, даже быстрее, чем Клер. Шейн и Ева все еще пытались проснуться там, где они дремали в своих креслах.
Ее мамы нигде не было видно.
— Это в коридоре, — сказала Клер. Майкл двинулся к двери и выглянул наружу, потом покачал головой.
— Какой-то сумасшедший чувак, — сказал он. — Он думает, что он здесь один из докторов, я думаю. Он кричит о том, почему они не подчиняются его приказу. Охрана схватила его.
— Странно.
— Ну, это больница. Как правило, люди не находятся здесь, потому что у них все хорошо и нормально.
Майкл был прав, но это все еще казалось странным, опять. Это, возможно, было из-за ее недавнего пробуждения, конечно, и вообще причудливой особенности последних нескольких дней.
Всё, что знала Клер — что она была рада, так рада, что ее друзья были с ней.
— Где твоя мама? — Спросил Шейн. Клер покачала головой.
— Может быть в туалете? Куда и мне необходимо сходить.
— О, и мне тоже, — сказала Ева. Ребята закатили глаза, как будто они спланировали это. — Что? Это то, что делают девочки. Смирись с этим.
— Я никогда не смирюсь с этим, — сказал Майкл с серьезным видом. — Не задерживайтесь.
Ева взяла Клер за руку, когда они шли по коридору к туалету. Больше не было криков, поскольку сумасшедшего парня задержали и препроводили в комнату с мягкими стенами, догадалась Клер.
В коридоре было не так много людей прямо сейчас, и когда она взглянула на часы, то поняла почему — они были здесь несколько часов, ожидая. Большую часть времени она проспала.
Мамы не оказалось в туалете, но Клер с облегчением (никакого каламбура) попала туда так или иначе. Она и Ева болтали о пустяках, серьезно, в течение всего процесса, а потом Клер продолжала говорить, пока Ева проверяла макияж, что заняло намного больше времени.
Наконец, Ева встретилась с ней взглядом в зеркале и сказала:
— Ты думаешь, твой отец поправиться? — Это был прямой вопрос, искренний вопрос, и Клер почувствовала, как ее дыхание оборвалось на секунду.
— Я не знаю, — сказала она, также искренне. — Он… он был слаб какое-то время. Я надеюсь, что это просто… то, что они могут исправить.
Ева медленно кивнула.
— Оливер сказал, что они могут убираться к черту отсюда. Они должны, Клер. Они должны найти один из тех кардиологических центров мирового класса, и никогда не возвращаться, как родители Майкла. Поговори со своей мамой об этом. Пообещай мне.
— Я поговорю, — сказала Клер, и вздохнула. — Спасибо.
— За что?
— За то, что не только говоришь мне, что все будет в порядке.
Ева остановилась в процессе нанесения губной помады.
— Ты меня разыгрываешь? Это Морганвилль. Конечно, всё не будет в порядке. Мы счастливчики, когда хоть что-то в порядке. — Она закончила с помадой, послала зеркалу воздушный поцелуй, и сказала, — Хорошо, готово.
Когда они вышли из туалета, они увидели Майкла и Шейна в коридоре, ее мать и доктора в белом халате с вышитым его именем на кармане. Клер поспешила присоединиться к ним, и Ева присоединилась лишь несколько секунд спустя.
— Папа? — Выпалила Клер. Ее мама взяла ее за руку.
— Ваш отец жив, — сказал доктор. — У него серьезная проблема с сердцем, и я уже разговаривал с Оливером, и сообщил ему, что мы не чувствуем, будто сможем здесь оказать ему ту помощь, которая ему нужна. Я бы хотел перевести его в учреждение в Далласе. У них есть самые лучшие специалисты и средства для его лечения.
— Но… будет ли он…
Врач — не один из тех, с кем она была знакома, из ее различных пребываний и посещений этого места — был постарше, высокий, с длинным унылым лицом и седыми волосами. Он был не очень доброжелательным.
— Я не могу дать вам хорошую оценку его шансов, миссис Денверс. Я могу только сказать, что они ухудшатся, если он останется здесь.
Мама Клер, которая воспринимала всё это молча, сказала.
— Когда вы перевозите его?
— Рано утром. Вы можете поехать с ним.
— Я поеду. Я должна… сходить домой и взять кое-какие вещи. Клер…
— Мам, если ты хочешь, чтобы я поехала с тобой…. — Конечно, Оливер не сказала, что она может поехать, но Клер была не в том настроении, чтобы думать об этом.
— Нет, дорогая, попытка поехать для тебя будет не безопасна, мы обе это знаем. Я дам тебе знать, как только мы приедем, и я буду звонить каждый день. Как только мы сможем, мы вернемся сюда. Хорошо? — Мама поцеловала ее в лоб и пригладила назад ее волосы. — Оставайся здесь. В безопасности, с твоими друзьями. Он стабилен прямо сейчас, и я дам тебе знать, нужно ли тебе приехать и увидеть его. Никто не знает, как долго все это продлится.
— Могу я его увидеть? Перед тем, как вы увезете его? — Спросила Клер доктора. Он кивнул.