— Амелия? — Иссандра была в ярости, и Клер увидела, как сжались ее руки. — Ты не серьезно. Ты не можете держать ее поблизости. Она воткнет тебе кинжал в спину при первой же полученной возможности…
— Как ты поступаешь? Я видел, как ты обращаешься со своими друзьями — словно со своими врагами, предполагая, что между вами двумя есть какое-нибудь различие. Не дави на меня. Я заступился за тебя, когда Амелия хотела замуровать тебя в одной камере с Бишопом. Ты можешь выказать благодарность, вспомнив свое место, что, безусловно, не на моей стороне, — сказал Оливер. — Иди к моим людям. Скажите им, что произошло. Скажи им, что я не хочу ничего менять, пока они не услышат иное, но перемены наступят. Но всё будет под контролем, продуманно, и я буду плохо воспринимать любые попытки подтолкнуть его быстрее.
Иссандра смотрела на него прищуренными глазами, и Клер показалось, что она была просто в бешенстве, как Джон, но по разным причинам. Она, наконец, пожала плечами и сказала.
— Всё, что хочешь, босс. Если ты хочешь быть одурачен, вперед. Ты только что получил большую должность. Удачи в ее удержании, с таким отношением. — Она снова повернулась к Клер, с другой стороны стола, и улыбнулась.
— Ну, ничего страшного. Как Шейн? — Она облизнула губы. — Я скучала по нему.
Клер одарила вампиршу ее лучшей имитацией холодного взгляда Амелии.
— Если я увижу тебя рядом с Шейном, я заколю тебя.
Иссандра слегка округлила рот, а затем сказала.
— Не пустые угрозы, не так ли? Держу пари, ты где-то держись при себе кол, не так ли?
Спорим, ты никогда не выходишь куда-либо без него.
Клер взглянула на рюкзак. Она принесла его, но поставила в углу, чтобы не мешал.
Он был на стороне стола Иссандры.
— Я бы лучше подошла и разоружила ее, босс, — сказала Иссандра. — Безопасность и все такое.
Оливер выглядел раздраженным, но он не остановил ее. Она пошла к рюкзаку, открыла его и вывалила все книги и бумаги на пол.
Покрытый серебром кол выпал со стуком на ковер у ее ног. Затем покрытый серебром нож.
— Ну и ну. Я думаю, что они должны быть незаконными, не так ли? — Иссандра схватила бумаги Клер и обернула одну из них вокруг рукоятки кола, а другую вокруг ножа, и направилась обратно к столу. — Опасное оружие, особенно на Совете Старейшин.
И прежде чем Клер или кто-либо смогли предположить, что она собирается сделать, она воткнула кол в спину Амелии, в сердце. Амелия вскрикнула и, хромая, упала на пол со стула.
Клер почувствовала, как мир движется с кошмарной скоростью. Клер была слишком медленной, и она не смогла сделать ничего, чтобы остановить ее, когда Иссандра дернула светлые волосы Амелии и обнажила ее горло под нож.
— Нет! — Закричал Оливер и вскочил на ноги.
— Я планирую быть твоим заместителем, нравится это тебе или нет! — Крикнула Иссандра в ответ, и приставила нож к горлу Амелии. — И для сначала необходимо избавиться от конкуренции!
Оливер бросился через стол. Он ударил ее так, что отбросил ее к дальней двери, которая сорвалась с петель, и Иссандра вместе с дверью выскользнула в мраморный коридор на двадцать футов, прежде чем остановилась. Она все еще слабо двигалась, но Оливер щелкнул пальцами и указал охранникам в ее сторону.
— Нет, — сказал он. — Ты закончила. Всё-таки, Амелия была права: ты слишком глупа, чтобы остаться в живых.
Он подошел к Амелии, отбросил в сторону упавший нож, и упал на колени рядом с ней.
Она была заморожена колом, и в местах, где серебро коснулось кожи, оно жгло ее. Бумага Иссандры упала с ручки, но Оливер не стал ждать. Он ухватился за серебро и вытащил кол из ее спины одним быстрым движением, и отбросил его в угол. Клер мельком увидела, что его рука стала черной от соприкосновения, но он не останавливался, казалось, не чувствовал боли.
Он обхватил голову Амелии руками.
— Его больше нет, — сказал он. — Ты меня слышишь? Амелия!
Она все еще не двигалась. Оливер сгреб ее в объятие. Вернулась вампирша из охраны, втаскивая брыкающееся тело Иссандры за волосы, и он рявкнул.
— Приведите Тео Гольдмана. Сейчас же. И посадите эту в клетку, пока я решаю, как мы должны избавиться от нее. Желательно, что-нибудь поболезненней.
Глаза Амелии медленно приоткрылись. Она сосредоточилась на лице Оливера. Клер никогда не видела ее такой бледной, губы казались голубыми, и даже глаза казались поблекшими.
— Ты должен был позволить ей закончить, — прошептала она.
— Лучше смерть, чем бесчестье — разве не это гласит наш кодекс?
— Сотни лет назад так было, — согласился он. Теперь его голос звучал иначе. Нежно. — Ты последняя, кто цепляется за прошлое. Сильно болит?
Она, казалось, задумалась.
— По сравнению с чем? Для чего ты это сделал?
Он взял ее за руку, и теперь он поднес ее к губам.
— Я бы не стал действовать, если бы ты меня заставила. Но мы оба знаем, что я не проигрываю, когда мне бросают вызов.
— Ты проиграл, — прошептала она. — Однажды. Для меня.
Он держал ее руку у своих губ.
— Да, — сказал он, так тихо, Клер едва не упустила это. — Я никогда не причиню тебе боль. Я клянусь. — Он помолчал, а потом провел одним острым ногтем по своему запястью. — Пей. Я даю тебе это неограниченно.
Капля крови ударилась о ее губы, и она ахнула, широко открыв глаза. Она схватила его за руку и потянула к губам, выпила, а потом отпустила. Она вздохнула и обмякла. Ее глаза закрылись. У Клер перехватило горло. Она хотела спросить, но не смогла.
Ричард спросил за нее.
— Она мертва?
— Пока нет, — сказал Оливер. — Серебряный кол не убьет ее сразу же в ее возрасте, даже в ее ослабленном состоянии с большой потери крови. Но она нуждается в дополнительном лечении.
— Он посмотрел на Ричарда, на Ханну, и, наконец, Клер. — Никто не говорит об этом. Никто.
— Вы хотите сказать, чтобы мы не говорили, что вы спасли ее? — Спросил Ричард. — Или, что вы ее любите?
Не моргая, Оливер сказал.
— Произнеси это еще раз, и мы будем избрать нового мэра, мальчик. Я не в том настроении, чтобы сегодня терпеть еще и человеческую глупость. Ты меня понимаешь?
— Я понимаю, что вы хотите превратить этот город в загон для крупного рогатого скота.
Что на моих людей собираются охотиться и убивать без пощады. Так что, знаете что, Оливер?
Если вы хотите пустить Морганвилль по вашему пути, вы не просто ищете нового мэра. Ищите место, чтобы спрятаться, пока мы рвем этот город на части. — Ричард поднялся и просто… вышел. Мгновение Ханна сидела, потом встала и последовала за ним. Оставив Клер с ним наедине.
Оливер по-прежнему смотрел на спокойное лицо Амелии. Он сказал, не поднимая головы, — Лучше бы тебе пойти с ними. Ты не часть этого.
— Я не могу уйти, — сказала Клер. — Мне нужно кое-что вам сказать.
— Тогда говори и уходи.
У нее пересохло в горле, и она знала, что он был готов убить любого человека, который сейчас будет его раздражать. Амели не станет, не сможет его остановить. Но она должна была это сказать. Она должна попытаться.
— Вы говорили, что убили вампира прошлой ночью, — сказала она. — Не того из закусочной?
— Нет, — сказал Оливер. Он не смотрел на нее. — Старый друг. Я не мог остановить ее любым другим способом.
— Она сказала что-нибудь?
— Что? — Оливер поднял голову, нахмурился. — Нет. Она была далека от разговоров, имеющих хоть какой-нибудь смысл.
— Но она говорила.
— Только чтобы прокричать, что всё было неправильно.
Что подтвердило всё, и Клер почувствовала холодное, тяжелое чувство вины.
— Люди забывают, кто они есть. Или где. И еще они знают, что что-то неправильно, но они не могут сказать, что именно, и это сводит их с ума.
— Значит, очевидно, это распространяется не только на людей, — сказал Оливер. — Анализ крови пострадавших вампиров ничего не показывает. Это не та же самая болезнь, которую мы перенесли раньше. — Так он знал. И он даже делал что-то для этого или пытался.
— Тогда, должно быть, дело в машине, которую мы с Мирнином починили. Это началось примерно в то же время, когда мы ее запустили. — Он поднял голову и встретился с ней глазами, и во рту у нее, если вообще возможно, стало еще суше.
— Мирнин не думает, что с ней что-то не так. Я… Я хочу, чтобы это было правдой, но я думаю, что он просто отрицает это. Я думаю, что машина делает это с нами, и становиться только хуже, пока она включена.
Оливер помолчал, потом сказал.
— И если мы ее выключим?
— Тогда барьеры падут. Но я думаю, что проблемы с памятью также прекратятся.
— Ты в этом уверена?
Уверена ли она? Потому что она знала, что ставит свою жизнь на это.
— Да.
Оливер зарычал, глубоко в горле, и сказал:
— Тогда выключи эту проклятую штуковину и исправь ее. Найди неполадку. Мы не сможем продержаться долго без барьеров, наши местные жители уже бросают вызов власти, и как только они поймут, что барьеры не функционируют — мы полностью потеряем контроль, и это обернется настоящим кровопролитием. Ты поняла?
— Да. Я отключу его. Мы исправим это
— Тогда тебе лучше заняться этим. А теперь убирайся.
Клер выбралась из-за стола и схватила рюкзак. Она заколебалась из-за ножа и кола, но подхватила их и засунула их, прежде чем перебросить его через плечо и побежать к двери. Она оглянулась лишь раз — казалось, Оливер не заметил, что она ушла. Он все еще держал Амелию в своих объятиях, и впервые она увидела подлинные эмоции на его лице.
Горе.
Доктор Тео Гольдман вышел из лифта, неся докторскую сумку. Он удивленно посмотрел на Клер, когда они проходили мимо друг друга, он вышел, она вошла внутрь, и сказал, — Мне сказали, что меня ждет пациент. Это довольно странное место для его обнаружения.
— Это Амелия, — сказала Клер. — В эту сторону. Тео?
Он оглянулся, но продолжил идти.
— Пожалуйста, помогите ей.
Он кивнул, ободряюще улыбнулся, и дверь перед ней закрылась, прежде чем она успела сказать еще что-нибудь.