Мы с мамой пристраиваемся сзади к группе и слушаем.
– Рассказывают, что, когда его хозяин умер и был похоронен здесь, Бобби провел на его могиле не одну ночь, и не две, а целых четырнадцать лет. Когда он скончался…
Туристы печально вздыхают.
– …его похоронили у самых ворот. – Интонации гида становятся более жесткими. – Бобби, пожалуй, самое доброе привидение из тех, что можно встретить среди этих надгробий. Грейфрайерс не раз становился пристанищем как для убитых, так и для убийц. – Он умолкает, выдерживает паузу, чтобы напряжение нарастало, а потом хлопает в ладоши. – А теперь у вас есть час, чтобы все здесь осмотреть. Постарайтесь не встретиться с полтергейстом на холме!
Туристы маленькими группками разбредаются в разные стороны.
При упоминании о полтергейсте мама оживляется.
– Вот его-то нам и нужно увидеть.
– Ну, ты и иди, – отвечаю я ей. – А я буду держаться поближе к нормальным могилам.
– Ладно, – соглашается она. – Только не уходи далеко.
И она убегает вприпрыжку, с таким энтузиазмом, словно впереди ее ждет торт.
Я озираюсь. Повсюду могилы, тянутся вдоль кладбищенской стены – надгробия высокие, торчат из земли, как зубы. Одни могильные плиты выглядят новыми (ну, относительно новыми), от других остались лишь каменные обломки или ушедшие в землю плиты, заросшие травой.
Рядом со скульптурой ангела я вижу череп и скрещенные кости. Над корабельными якорями навис каменный жнец с косой. Веревка с петлей, херувим, букет каменных роз. Кое-где прямо на надгробиях или среди травы лежат бесхитростные приношения – колокольчики, безделушки и сложенные пополам записки.
«Не уходи далеко», сказала мама, а я и не собиралась. Но с каждым шагом Вуаль становится все тяжелее, обвивается вокруг меня, облепляет, как намокшая в реке одежда, как ледяной воздух…
Мне больно дышать, перед глазами все становится серым, и, когда я начинаю понимать, в чем дело, это и происходит.
Меня втягивает на ту сторону.
Глава девятая
Я слышу скрежет тормозов, чувствую, как в легкие устремляется ледяная вода – и вот я по ту сторону. Туристы исчезли, а кладбище растягивается и становится больше, мрачное и безлюдное.
Такого со мной раньше никогда не бывало.
Бывают, конечно, места, где Вуаль сильнее. Но никогда она не была сильной настолько, чтобы схватить меня, вцепиться и втащить внутрь.
Опустив глаза, я вижу у себя в груди полоску синеватого света. Вокруг моих коленей клубится туман. Мне не по себе, особенно без Джейкоба, я оглядываюсь и думаю, что пора отсюда выбираться, но ноги словно приросли к влажной земле.
Шуршит трава, мое сердце отчаянно бьется, но это всего-навсего собака. Между надгробными плитами трусит терьер – Бобби из Грейфрайерс, преданный пес, который умер на могиле хозяина.
Я замечаю еще движение выше, на склоне. Там, рядом со склепом расхаживает мужчина. Он курит трубку и что-то бурчит себе под нос. Вокруг него клубятся такие плотные тени, что в воздухе черно.
Полтергейст, думаю я, вспоминая мамины восторги. Но он не отходит от своего склепа, и я уже начинаю думать, что тут не так уж плохо, когда раздается крик.
Я оглядываюсь, Вуаль рябит, в тумане появляются очертания новых фигур. Кого-то тащат к помосту, где его ждет виселица. Поспешно отвернувшись, я вижу целую процессию, входящую в ворота.
Я не должна тут оставаться, нужно идти, выбираться наружу. Это я и собираюсь сделать… как вдруг замечаю на себе взгляд. На меня смотрит женщина.
Первое, что бросается в глаза – это ее красный плащ, такой яркий, что кажется прорехой в серой ткани Вуали. Женщина идет по кладбищу, из-под ее капюшона выбиваются пряди черных волос, похожие на скрюченные пальцы. Капюшон надвинут низко, но видно, что кожа у нее молочно-белая, а губы красные, как кровь.
Мне хочется сделать фотографию, но руки беспомощно повисли.
Где-то за пределами Вуали начинают звонить церковные колокола.
Где-то за пределами Вуали кто-то зовет меня по имени, но голос далеко, он слабеет, а я не могу оторвать глаз от женщины в красном.
Она глядит прямо на меня. Не в сторону, не сквозь меня, как другие призраки, а на меня, и это очень неприятно, будто по спине проводят костлявым пальцем. Ее темные глаза сверлят меня и замирают, прикованные к завитку света в моей груди.
На ее лице появляется голодное выражение.
– Кэссиди… – снова слышится голос и замирает, а женщина в красном начинает напевать.
Ее голос, низкий и монотонный, вспарывает пространство над кладбищенским двором. У меня такое чувство, словно кто-то дергает струну где-то у меня за ребрами. Мелодия волнами проходит сквозь кости, мышцы, голову.
У меня начинает кружиться голова, легкие болят так, будто я слишком долго нахожусь под водой. Нужно вынырнуть и глотнуть свежего воздуха. Женщина плавно поднимает руку, и в следующий момент я, обходя могилы и надгробья, начинаю двигаться к ней, к ее протянутым пальцам, и…
– Кэссиди! – на моем пути вырастает Джейкоб. Схватив меня за руку, он выдергивает меня наружу, сквозь Вуаль. Я проваливаюсь, пролетаю сквозь холодный, как лед, воздух и с размаху плюхаюсь на траву.
– Ты что? – я тру виски, сидя на газоне.
– Я звал, звал, – говорит Джейкоб. – Ты не отвечала. – Он качает головой. – Тебе совсем нельзя ходить за Вуаль без меня.
– Я и не собиралась, – отвечаю я. – Меня туда вроде как засосало.
На лице моего друга непонимание и тревога. Я заглядываю за его плечо, но женщина в красном, конечно, уже исчезла, растаяла вместе с остатками Вуали. На кладбище вокруг толпы беспечных туристов, снова звучит церковный колокол, отбивая время.
Я поднимаюсь на ноги, стряхиваю с джинсов травинки.
– А где был ты?
Джейкоб низко опускает голову.
– Прости. Я, кажется, немного… потерялся.
Я вспоминаю зеркало, отсутствующее выражение, с которым Джейкоб выходил из спальни. Он вздрагивает, видимо, это воспоминание ему неприятно, и я пытаюсь не думать о нем.
– Ты ее видел? – спрашиваю я.
– Кого?
Я невольно смотрю туда, где она только что стояла.
– Женщину в красном плаще…
– Вот ты где! – восклицает мама, бросаясь ко мне. – Я с ног сбилась, везде тебя искала. – Морща нос, она поднимает лицо к небу. – Кажется, дождь собирается. Ну, пойдем отсюда, ты готова?
– Еще как! – отвечаю я, и тут на нас падают первые капли дождя.
Когда мы добираемся до Лейнс-Энда, только один из нас не вымок до нитки – это Джейкоб. У нас был с собой зонт, но сейчас он на шнурке беспомощно болтается на руке у мамы – тонкие спицы погнулись от первого же порыва ветра. Маму это нисколько не обескуражило, а вот мне не нравится, когда вода заливает глаза и хлюпает в кроссовках. Фотоаппарат я плотно завернула в куртку.
Оказавшись под крышей, мама тут же бросается к миссис Уэзершир, чтобы поговорить, а мы с Джейкобом поднимается по широкой деревянной лестнице. Я мечтаю только об одном: принять горячий душ и переодеться в сухое. И вдруг вспоминаю наш дом на пляже – прямо насмешка…
– Какая она? – спрашивает Джейкоб. – Та женщина в красном.
Я мотаю головой, пытаясь вспомнить. Но осколки никак не хотят складываться в целое, в то, что я видела. И что чувствовала.
– Не знаю, – неуверенно говорю я. – Но она не такая, как другие привидения. Слишком яркая, слишком реальная, она не сливалась с фоном. А потом она на меня посмотрела и увидела. Понимаешь? По-настоящему увидела…
– С кем ты разговариваешь?
Откуда раздался голос – непонятно. Но, поднявшись еще на несколько ступенек, я вдруг вижу ту девочку. Она чинно сидит на площадке третьего этажа, на коленях у нее открытая книга, черная коса перекинута на грудь.
– Так с кем ты говорила? – снова спрашивает она. У нее очень правильное произношение, такое четкое, что я не могу сообразить: то ли она старше меня на год-другой, то ли просто истинная британка. – С кем ты только что говорила?
– Сама с собой, – отвечаю я, стараясь не коситься в сторону Джейкоба. – Ты что, никогда так не делаешь?
Девочка поджимает губы.
– Не имею такой привычки, – и утыкается в книгу.
– Идем, Кэсс, – шипит Джейкоб. Но я снова чувствую что-то, похожее на слабое постукивание: тук-тук-тук. Это Вуаль, только на этот раз она ближе и тянет меня.
– Ты надолго сюда приехала? – спрашиваю я у девочки.
– Кто знает, – бросает она, не поднимая глаз.
М-да, похоже, болтливой ее не назовешь.
– Ладно, пойду переоденусь, – я киваю на себя, на мокрую одежду. – А то я промокла до трусов.
Девочка издает что-то среднее между негромким фырканьем и хихиканьем.
– Ты хотела сказать – исподнее.
Я с недоумением гляжу на нее.
– Трусы – это… Это то, что надевают вниз, под одежду.
Джейкоб хмыкает, и… Бред какой-то, но клянусь – девочка украдкой бросает быстрый взгляд в его сторону. Всего на секунду. Так стремительно, что я могла ничего и не заметить. Так стремительно, что я даже не уверена в этом. Но Джейкоб, притихнув, становится у меня за спиной.
– Бисквиты, апартаменты, подъемники, исподнее, – говорю я. – А я думала, что англичане и американцы говорят на одном языке.
– Едва ли, – захлопнув книгу, девочка оглядывает меня с головы до ног. – И что же привело вас в Шотландию?
– Привидения.
Она щурится.
– Что ты хочешь сказать?
– Это мои родители затеяли, – поясняю я. – Они снимают шоу о знаменитых привидениях по всему миру. Здесь у нас первая остановка.
С ее лица исчезает напряжение.
– А. Понятно.
– Ага, – киваю я. – В Шотландии реально полно призраков.
– Видимо, это так, – она встает. И тут я замечаю ее кулон.
Это маятник на длинной серебряной цепочке. Когда девочка выпрямляется, маятник переворачивается. Теперь я вижу, что это никакой не маятник, а круглое зеркальце. Это о чем-то мне напоминает, мысль крутится в голове, но я не могу ее ухватить. А девочка уже спрятала кулон под воротник.