Они опустились и стали собирать книги. Мальчик рассеянно читал названия. История, медицина и много-много приключений – ничего другого граф не взял. Впрочем, последние – приключения, с любовью и без – занимали вообще большую часть коробок. И именно их люди хватали жаднее всего, иногда переругиваясь за ту или иную книжку.
– Мой народ никуда не может сбежать. Вот и бежит на страницы романов. – Граф подобрал последнюю книгу и блекло улыбнулся. – И, что печально, я тоже бегу, город.
Их взгляды опять встретились. На этот раз боли не было, а отражение в зрачках выглядело обычным – рыжим, кареглазым и смуглым. Мальчишеским. И всё же…
– Вы чародей? – осторожно, с надеждой спросил мальчик.
Хэндриш Олло прищурился.
– Чтобы научиться читать по лицам, достаточно почаще в них смотреть. Зови своих друзей, пойдём поговорим.
На подгибающихся ногах мальчик вернулся к Рике и Каре и жестом велел идти следом. Он слышал их вопросы как сквозь песок и вряд ли смог бы ответить. Человек этот – немногословный, угрюмый, проницательный – слишком поразил его воображение, чтобы уместиться в какие-то объяснения.
В помещении, где граф, сложив книги, уже сел в кресло, было пусто и прохладно; пахло почти как в тарантасе – бумагой, кожей и пылью, но без пряностей и лаванды. Пресно, даже тревожно. Госпожа Лау, едва порог переступила Рика, прикрыла дверь.
– Здесь достаточно кресел, – сказал граф Олло, но они остались стоять, и тогда он тоже встал. С удовольствием распрямился, так что сюртук сразу стал маловат в плечах, и снял очки. – Мёртвый город. Упавшая звезда. Изуродованная легенда. Правильно?
Они кивнули. Кара не смогла скрыть потрясения, а Рика первой вышла вперёд.
– У вас живёт мудрый Материк?
Он оглядел её с ног до головы и сложил руки шпилем.
– Нет, девочка. У нас мало мудрецов. Им нечего здесь делать.
– Но разве не здесь было Мудрое графство? – уточнил мальчик.
Граф кивнул:
– Здесь, но ты верно сказал «было». Мой город мало отличается от столицы Ширгу, равно как и от других. Здесь больше работяг и ремесленников, чем мудрецов, ну и писателей прибавилось – вот только все они тоскуют больше, чем пишут. Будь иначе…
Он осёкся. Лицо помрачнело и будто ещё состарилось. Кажется, у этого человека в голове было немало горьких мыслей, но сейчас он ненадолго их отогнал.
– Вы явились за советом. – Голос зазвучал ровнее. – О чём вы хотите спросить?
– Мы ищем… – Кара тоже выступила немного вперёд, – …того, о ком она спросила! Хранителя материка. Мы не знаем, где его искать и как. И мы…
– Не знаете? – Мудрый граф приподнял брови. – Тогда как же вы идёте правильно?
Она растерялась, даже завертела головой.
– Но мы не уверены, что идём… – Хэндриш Олло рассмеялся, Кара осеклась и задумалась. Потом очень медленно, будто не совсем веря себе, наконец продолжила: – Почему-то мне кажется, что до этого мы шли верно. Но мы не знаем, куда идти теперь.
– Зато я знаю.
Мальчик взволнованно вытянул шею. Звезда замерла.
– Так куда же? – спросила легенда.
Граф посмотрел на стопку, высившуюся у его ног, вынул из внутреннего кармана сюртука запечатанное письмо и, задумчиво вертя его в руках, с расстановкой произнёс:
– Абсолютно куда угодно. Или никуда, но лучше – куда угодно. У меня даже есть предложение: а поезжайте с господином Риблом. Отвезите моё письмо в Первую столицу.
Кара нечленораздельно замычала, Рика молча скрестила на груди руки, а мальчик разочарованно вздохнул. Хэндриш Олло опять оглядел их, на этот раз с весёлым изумлением.
– А вы ждали, что я пошлю вас искать какой-то мрачный замок или светлый храм? В горах, в сердце пустыни, на дне моря? А может, даже нарисую указующую загогулину на вашей карте?
Кара поступила честнее всех: кивнула. Мудрый граф снова сел. Он молчал, возможно, давая им хорошенько позлиться, и легенда воспользовалась этим правом открыто – встряхнулась, вышла вперёд и спросила со своей вызывающей усмешкой:
– А может, вы нам врёте, чтобы всучить вашу бумажку? Откуда это вы можете знать?
– Рика! – одёрнула её Кара. – Будь вежливее!
Но Хэндриш Олло, кажется, не оскорбился. Он задержался взглядом на перебинтованных ногах легенды, поднял глаза к её шрамам и снисходительно, миролюбиво наклонил голову:
– Я граф, малышка. Я мог бы «всучить бумажку» кому угодно, но щедро даю её вам, чтобы дать направление. И я знаю, что говорю, потому… – он несколько мгновений помолчал, – …что сам искал вашего мудреца не так давно. Проехал все столицы с караваном, везя скромные дары в надежде купить совет. А когда моих людей вырезали разбойники, я один возвращался через пустыню, искал и там.
– Нашли? – с надеждой спросила Кара, но граф покачал головой.
– Нет. Он явился сам, едва я, почерневший от зноя и со сбитыми в кровь ногами, ввалился в свой дворец. Он был тогда в облике мальчика и собирал карточный домик прямо возле макета города, украшающего мой стол. И он всё же дал мне совет.
– А о чём вы спрашивали? – выдохнул мальчик, снова с надеждой. Вдруг показалось, что всё может быть проще, намного проще… Но Хэндриш Олло покачал головой с новой, нежной, но отчуждённой улыбкой.
– Я спрашивал о любви. Когда карты упали, я лишь получил подтверждение тому, в чём укрепился за время странствия.
– О любви, – повторила Рика странным зачарованным голосом. Она смотрела хмуро; было видно: слова что-то в ней всколыхнули. Граф кивнул:
– О любви. На другие вопросы я всегда отвечал себе сам.
– Кому письмо? – спросила легенда. Она пыталась получше рассмотреть печать.
– Озёрной графине. И его нужно привезти поскорее, как и лекарства. Пригодились бы зоркие глаза и дорога ночью, ведь ночью дорога всегда быстрее. – Мудрый граф сложил письмо между ладоней и поднялся. – Но я не смею настаивать. Так или иначе, мне пора, а послание я прошу отдать хозяину голубого тарантаса. Остальное – на ваше усмотрение. Прощайте, и удачи вам.
– Мы возьмём! Я лично за ним присмотрю.
Это сказала Рика, делая шаг навстречу. От её колючести не осталось и следа.
– Благодарю. Почему-то так и догадывался. – Хэндриш Олло отдал ей письмо, надел шляпу и снова сгорбился. – Желаю тебе… всем вам… ответов. Пожалуй, это лучшее, что можно пожелать в наше тёмное время.
Никто не ответил. Граф поднял книги и первым пошёл на улицу. Там уже сгустились сумерки. Звезда начинала слабо мерцать, но пока это было не слишком заметно, особенно когда Кара проворно забежала под свет фонаря. Граф слегка поклонился на прощание и подошёл к смиренно сидевшей на ступенях хозяйке лавки.
– Деньги на столе. Вы знаете, куда послать, если вдруг я обсчитался.
Она заискивающе кивнула и попыталась поцеловать полу сюртука, но граф с необыкновенной ловкостью увернулся.
– Не нужно. Спасибо вам, чудесная Лау. До встречи!
Он пошёл прочь, покрепче прижимая свою стопку. Прежде чем понял, что́ заставляет его так поступить, мальчик побежал следом.
– Граф Олло! – тихо окликнул он.
Тот плавно обернулся, ночной свет упал на мягкие светлые пряди и блеснул в глазах.
– Да, малыш?
– Что… – он запнулся, когда граф опять посмотрел ему в лицо, – что нам делать, если Материк не захочет помочь нам?
Граф помолчал немного, а потом, понизив голос и снова улыбнувшись, прошептал:
– Послушать кого-то другого. А если всё будет совсем плохо… – освободив одну руку, он коснулся кончиком пальца носа мальчика, – можешь прийти ко мне или позвать меня. У меня нет для тебя решения, но, может быть, тебе понадобятся другие советы. Иди.
Он снова удобнее перехватил книги и быстро зашагал вперёд.
Они проводили ночь в маленькой гостинице «Золотой крест», недалеко от городских ворот. С трудом, завернув в несколько плащей, они провели туда Белую женщину и заняли комнату, где, не раздеваясь, легли спать. Не скрывая любопытства, я заглянул в их сны.
Мальчик-город видел кошмары, которые въелись в его сердце уже настолько, что на глазах не выступало слёз. Он не кричал и не метался, а просто впился обеими руками в подушку так, что побелели костяшки пальцев. Он умирал. Умирал. И вновь умирал.
Белая женщина не видела снов, и ровный свет переливался на её коже и волосах. Она откинула одеяло, но никто не замечал этого, они слишком устали. Белая женщина спала чутко, как и всегда, готовая вскочить и выхватить из-под подушки меч или нож. Но она не услышала, как дверь тихо открылась. Её чуткость уступала бесшумности Смерти.
Он замер у порога и вгляделся в три замершие фигуры: светящаяся – на полу, тёмные – на постелях. Он переступил через Белую женщину, которая только поморщилась, провёл по волосам мальчика-города ладонью – и его руки расслабились, легли под щёку. Затем приблизился ко второй кровати, и я понял, что́ привело его сюда.
Чёрные подобны птицам-падальщикам. Те летят на кровь, эти – на боль.
Легенде не снились свои кошмары; возможно, она вообще не видела своих снов. Но чужие… Их она видела часто, видела и в ту ночь. То были кошмары тысяч детей, которым взрослые говорили:
«Не забегай в дюны, малыш, там тебя схватит Ширкух».
Или:
«Брось пару веточек в этот костёр, ты же не хочешь, чтобы восстал из мёртвых Песчаный чародей?»
Или:
«У него страшные чёрные провалы вместо глаз и обугленные руки, но он схватит тебя ими крепко-крепко и задушит, если не будешь есть суп!»
И то были кошмары тысяч взрослых, которые смотрели на мёртвые пески и думали о том, что рано или поздно они расползутся на поля, задушив хлеб и пастбища, и в леса, уничтожив птиц и животных. Потому что злой дух Песчаного чародея всё ещё здесь. Он никуда не ушёл, его не отогнать пугалами и кострищами.
Я знаю: каждый такой кошмар оставляет по царапине на теле легенды, а наутро они проходят. И знаю: она никогда не плачет. Так было и тогда. Она лежала, завесив волосами лицо и вытянув вперёд руку. Чёрный приблизился и присел перед ней на колени.