«Она несчастна. Она всё равно умрёт».
Рика повернула голову к чёрному. Её кисть задела его и не отдёрнулась. Нет, что-то шло не так, она не выглядела будто… Мальчик стиснул зубы и заставил себя снова перестать думать. Глупости. Кто вообще мог бы полюбить такое дикое создание? И кого могло полюбить другое ещё более дикое, тёмное и непредсказуемое существо? Всё иллюзия. У Смерти не может не быть своих планов, ради них он и играет то в наставника, то в друга, то в любовника. Бесстрашный Материк не просто так боится его. А Рика… если подумать, разве не согласится она сама воскресить Ширкуха? Даже сейчас, когда кто-то ледяной, как древняя космическая пустота, стережёт её сон? Да… она никогда не бежала от себя, от своего долга, от смысла своего существования. В отличие от него, мальчика-города.
Белый клинок подцепил самым кончиком витую цепочку, но Рика не проснулась. Зато это прикосновение ощутил или увидел другой.
– Что ты делаешь, малыш?
Не двигаясь, Харэз смотрел на него снизу вверх. Мальчик почувствовал, как дрожь овладевает всем телом и отдаётся в удерживаемом с трудом оружии. Слух обострился. Слышно было, как звенья цепочки царапают белый звёздный металл. Смертоносный металл. Смертоносный не то что для легенды, но и…
– Убери меч, Зан. – Харэз почти повторил слова Кары. – Это очень плохая шутка, что бы ты ни задумал.
– Я не шучу. И лучше не вмешивайся.
Лепету не вышло придать угрозы, скорее туда прокралась мольба. Харэз не спешил вставать, лишь немного изменил положение: приподнялся на локте, глянул ещё пристальнее, без малейшей паники, без удивления. Холодно. Оценивающе. И разочарованно.
– Ты… – Мальчик не двигался и тоже не отводил глаз, хотя многое бы отдал за право их отвести. – Я узнал. Если я разобью эту вещь, всё вернётся. И чародей, и мои люди, и другие города, и Долина, и кончится война, и…
В лице Харэза что-то дрогнуло, неужели понимание? Нет. Отвращение.
– Её жизнь стоит так дёшево? – Он приподнял бровь.
– Тебе ли оценивать? – Мальчик уже не мог прогнать предательскую дрожь из собственного голоса. – Тебе ли?
– А почему не мне? – просто спросил он, и мальчик не нашёл ответа. – Почему тебе? У тебя одного есть в этом мире великая цель?..
– Моя цель – спасти всех, кого можно! – выдохнул он, и на него посмотрели вдруг почти растерянно. Харэз шепнул:
– Но ведь и моя…
– Не смей лгать! – Слушать это было больно. – Не смей. Мне рассказали…
– Рассказали. – В смуглом лице ничего не дрогнуло. – Вот оно что.
Пальцами Харэз подцепил кулон Рики, снял с клинка, вернул в складки ткани – и это движение таило больше опасности, чем если бы он потянулся за оружием. Помедлив, Харэз заговорил – теперь непроницаемо и жёстко:
– Хорошо. Пусть речь не обо мне, Зан. И не о мире. А о тебе. Я знаю, кто запудрил твои мозги. Чувствую: ты с ним виделся и попался во все его ловушки. Но поверь…
– Он, в отличие от всех вас, захотел мне по-настоящему помочь! – оборвал мальчик.
Харэз засмеялся – страшно, рокочуще и… совершенно бесшумно. Мальчик видел и ощущал этот смех, но не слышал. Его передёрнуло. Харэз покачал головой.
– Он никогда ничего не хочет, Зан! У него нет воли, как нет и личности. Он знает только игры, он сам – игра и игрок в одной ипостаси. Он не говорил? И эти игры опасны для тех, кто просит у него доброты и сострадания. Потому что ни то, ни другое не бесплатно. Даже если на кону его же жизнь.
Мальчик вспомнил похожие слова, но отогнал их и повторил, вновь поднимая меч:
– Зато он мудрец, так сказал мне ты сам! Он знает, что происходит с миром, лучше, чем ты или я.
– И что же происходит с миром? – Харэз прищурился. – И у кого тут какая роль? Правильно я понимаю, что она, – он кивнул на Рику, – искупительная жертва, я – злодей, пришедший всех вас сожрать, а ты – новый великий герой? Так тебе это нарисовали, стоило мне отвернуться?
Мальчик сглотнул. Он не мог спорить о том, чего даже не понимал. Кроме одного:
– Я не великий герой. Но чтобы Ширкух воскрес, ему нужна новая легенда, эта умрёт так или иначе. А тебе явно не место на нашей планете.
Харэз вздрогнул, потом сощурился и даже словно бы потянул носом воздух.
– Ублюдок, – шепнул он в пустоту, сжав кулак. – И чем я думал, когда…
Если он и обращался к мальчику, тому было уже всё равно: он наконец поверил себе.
– Ты… – Слова находились сами, точно одно за другим вылезали из холодного песка. Ёмкие. Верные. Злые. Кем-то нашёптанные. – Кто ты такой, чтобы лезть в нашу судьбу? Чтобы решать её? Ты даже не звезда, ты гнилые останки звезды, много о себе возомнившие, ты чума и зараза, без которой всем было бы намного лучше, ты… – он кивнул на Рику, – ты и её отравил. Отравил, но всё равно вряд ли она откажется исполнить свой долг. Спроси сам.
Голова загудела: много, много чужих жестоких слов. Он покачнулся, почти готов был упасть или хуже – броситься на Харэза, потому что его невозмутимость злила и пугала. Но в это мгновение Рика открыла глаза и посмотрела на него. Так, будто не спала вовсе.
– Это… правда? – шепнула она. – Ширкуху нужна всего лишь моя смерть?
Мальчик подавился воздухом, в горле встал ком. На «да» вдруг не нашлось сил, а чужой шёпот покинул разум.
– Нет, – резко ответил за мальчика Харэз. – Он обманут сам и обманывает тебя. Не слушай. Такой путь не может быть верным. По крайней мере, единственно верным.
Эхо слов, выдохнутых самим мальчиком. Отчаянное, но запоздалое эхо. Рика не повернулась к Харэзу – её острый вопрошающий взгляд метался с клинка на лицо мальчика; она даже не пробовала отстраниться, а красная пульсация кулона становилась чаще и отрывистее. Были видны все мерцающие искорки внутри. Жизнь. Память. Чародейство.
– Зан не обманывает, – шепнула она. – Я знаю. И ты знаешь.
Рука мальчика тряслась, тряслось оружие, о которое снова дребезжала цепочка. Тряслось всё внутри, и особенно трясся голос, когда он спросил:
– Ты… хочешь, чтобы Ширкух доказал всем, что он не враг, а герой? Так, как было всегда? Хочешь… чтобы все перестали мучиться?
Рика без колебания кивнула. Лицо Харэза исказилось не отчаянием – гневом. Он приподнялся. Кажется, он собирался сказать что-то, а может, выругаться, но тут Рика опустила подбородок и произнесла совсем глухо:
– Но я… я тоже… я хочу жить, Зан. Впервые за очень долго. Хочу. Жить.
Мальчик и не ждал её согласия – так просто? Он готовился даже биться с ней, но к словам не был готов вовсе. Слишком простые. Такие редко произносили вслух. «Жить» – право слишком естественное, чтобы напоминать о нём тому, кто хочет тебя убить. Рика не просила и не стенала; она говорила с усилием и будто с удивлением, и именно поэтому в глазах защипало.
– Прости, – прошептал мальчик.
Харэз с силой ударил его под дых и отшвырнул.
Мальчик рухнул на песок, сразу ощутив во рту привкус крови, но не выпустил меча. Проигрывать, скулить было нельзя. Он мигом вскочил в стойку. Харэз, тоже с занесённым мечом, преодолел всё разделявшее их расстояние одним прыжком и навис над мальчиком. Мельком бросил взгляд на померкшую, неподвижную Кару и оскалился:
– Ах ты, маленький предатель… – Это было почти шипение. – Вот из-за таких, как ты, и чернеют звёзды!
Злоба, сочившаяся со словами, разъедала изнутри; разъедала так же, как взгляд. Мальчик загнал поглубже и это чувство – но оно противно завозилось, будто размазывая по всему нутру вязкую слизь. «Предатель». Он просто решил молчать, решил не смотреть Харэзу в лицо и бросился первым. Клинки лязгнули – звук невозможно отличался от того, с каким стучали другие. Безобидные. Песчаные. Клинки ученика и учителя.
Атака провалилась. Харэз теснил раз за разом; золотое лезвие плясало росчерками, а из белого сыпались искры. Мальчику помогало всё, что он успел выучить, он действительно учился хорошо. Сосредоточенно выдерживал удар за ударом, отражая их, уворачиваясь от подсечек и всё так же старательно не встречаясь глазами. Но слово билось в висках, и, наверняка понимая это, Харэз добавил ещё.
– Трус, – процедил он сквозь зубы. – Щенок. Слабак.
– Нет, не надо! – Голос Рики утонул в очередном ударе клинков. Легенда добежала до Кары и начала трясти её за плечи, бить по щекам, звать. Тщетно. Звезда не шевелилась.
Харэз всё наступал. От некоторых атак стопы уходили в песок; приходилось прилагать огромные силы, чтобы просто отвести меч, готовый разрубить от плеча до пояса. В этих попытках не быть убитым шло время, убегало сквозь пальцы. Убегало, как проклятые песчинки там, где…
«Жива ли твоя радиостанция, Город-на-Холмах? Что она говорит?»
Харэз был отличным учителем, об этом не стоило забывать. Лучшим. Мальчик наконец вспомнил, что кое-что может, – попытаться использовать ловкость так, как уже пытался на тренировках, но каждый раз его валили на песок. Раньше. Сейчас он просчитал иначе, чуть лучше. Подождал очередного сильного удара, парировал и извернулся – чтобы предельно сократить расстояние, но оказаться там, где длинный клинок не сможет сразу его настичь. Дальше достаточно было нескольких шагов, и осталось где-то две секунды, чтобы…
«И ты обязательно вырастешь в золотого».
«Убив Смерть, ты дашь время всем нам».
У него было целых две секунды, и он не знал, что дрогнуло, рука или помутнённый рассудок. Но он не вонзил клинок так, как, наверное, сделал бы это сам Харэз. Белое, как замёрзшее молоко, лезвие насквозь прошило правое плечо – под углом, над грудью. Этого хватило: рука разжалась, Харэз охнул и осел на колени. Мальчик выдернул оружие и увидел, с какой жадностью металл впитывает вязкую чёрно-красную кровь, снова становясь чистым. Харэз с усилием выпрямился. Повязка съехала с его глаза, открывая несколько длинных багровых росчерков и провал под выжженной бровью.
– Неплохо, малыш, – прохрипел он.
Судя по мрачной усмешке, его не удивило поражение. Дёргающиеся пальцы не могли больше сжать оружие, но в