– Ты же догадываешься, милая… м-м-м… кошечка, что полинялый пёс ничего и никому из вас не должен и редко делает что-то без награды? Так почему я должен говорить?
– А почему хотел сказать ему? – Их взгляды столкнулись, как клинки.
Харэз стоял прямо, не спеша наклоняться. Легенда не пыталась привстать на носки и ждала терпеливо, не обращая внимания на ветер, трепавший волосы.
– Может, я хотел его обмануть?
– Скорее всего, – громко прошептала Кара. – Они все такие.
– Нет, – так же ровно отозвалась девушка. – Ты не хотел. И ты здесь не просто так.
– Конечно, не просто так, он поганый убийца! – Похоже, у Кары опять сдавали нервы. Легенда неожиданно осадила её ещё одним беглым взглядом:
– А мне казалось, ты умнее. Но, видно, ты просто знаешь мало легенд.
– Что?.. – потерянно начала звезда, но её холодно перебили:
– Нет-нет, я не о таких, как я, я о легендах, у которых нет воплощений. Например…
– Остановись, – Харэз не приказывал, явно просил, и голос его звучал… тревожно. – Сейчас. Или хуже будет всем.
Неожиданно девушка всё же уступила, повернулась к нему снова и вкрадчиво сказала:
– Хорошо, в конце концов, мне плевать на ваш народец и тем более на ваш жребий. Тогда говори ты – о том, что прошу я. Так кто же сможет мне…
– Ну нет! – прервал он, наконец слегка наклоняясь. Он явно досадовал оттого, что его на чём-то поймали, и стремился скорее вернуть прежнюю нахальную уверенность, ну а разговор увести подальше. На губах опять расцвела улыбка. – Знаешь, кошечка, ты перешла границу. Границу, которую нельзя переходить поднебесным, даже таким умненьким, как ты. Теперь дай мне что-нибудь взамен. Тогда может быть.
Девушка впервые опешила. Глаза расширились, кулаки сжались ещё крепче.
– И что тебе… – спросила она раздражённо.
– Хм. – В тоне зазвенел сарказм. – Просто глаза разбегаются. Может, это?
И смуглые пальцы потянулись к кулону в складках рваной одежды. Мысль мальчика о сердце ещё не подтвердилась, но почему-то ему захотелось одёрнуть Харэза. Он чувствовал по глазам легенды, что происходящее, чем бы это ни было, кончится очень…
– А может, это?!
…плохо. Так и произошло. Девушка мгновенно извернулась и ударила чёрного кулаком в живот. Видимо, он не ждал такой силы, потому что, даже не выругавшись, согнулся, отлетел на несколько шагов. Еле устоял. На некоторое время он явно озаботился только попыткой нормально вдохнуть и выпал из разговора. Что за сила была в этом ударе?
– А я бы била пониже! – не смогла промолчать Кара и злорадно расхохоталась. – Отсюда мораль, чёрный: поднебесные не такие и хилые. А девочек обижать плохо.
Но мальчик слышал её только краем уха. Он разом осознал плачевные последствия этого глупого, неосмотрительного девчоночьего поступка. Внутри всё зашлось от злости и отчаяния, когда он представил, как среагировал бы сам. Ударить того, кто, кажется, знал…
– Ещё раз тронешь меня, – тем временем угрожающе начала легенда, снова идя к Харэзу, – назовёшь кошечкой… и я…
– Эй! – Мальчик вылетел вперёд и попытался ухватить её за руку, но тут же получил по запястью, резко и хлёстко. – С ума сошла?
– Не лезь, – прошипела она сквозь зубы и добавила: – Знай ты правду хоть о нём…
– Чокнутая! – Терпеть это мальчик больше не собирался. – Да мне плевать! Я должен узнать, кто поможет моим людям! Они умирают, понимаешь ты?
Легенда что-то прошипела и развернулась. Она явно собралась уйти или исчезнуть, но вновь раздавшийся, чуть более хриплый, чем раньше, голос заставил её замереть.
– Ладно, ладно… Я расскажу, малыш. И тебе, и грязнуле, и ей. Если она хотя бы удостоит меня взглядом. Так и быть, приму в качестве перемирия и его. Она права, я зря.
Поколебавшись, легенда всё же обернулась. Они внимательно посмотрели друг на друга. Чёрный больше не подходил и точно не собирался давать ей сдачи, но стоял снова прямо и улыбался уголками губ. Руки были сложены у груди.
– Они всё равно узнают, если всё пойдёт так, как я думаю. Но пусть не сейчас, ладно?
Мальчик переглянулся с Карой и умоляюще приложил палец к губам: не спорь, не лезь, дались тебе эти секреты. Она послушалась, пробормотав только: «Надеюсь, он правда явился не всех поубивать, ну или хоть поубивает не сейчас». В этот раз прозвучало действительно глухо. Легенда тем временем отрывисто кивнула. Тогда Харэз всё-таки заговорил:
– У каждого города есть хранитель, душа, воля – неважно, читавшие разные книги зовут это разными словами. Многие хранители были сильны, но сейчас подавлены и спят, вот уже долго. Но один бодрствует, бодрствовал всегда и будет бодрствовать, когда не станет прочих. Это сам хранитель материка. У него много обличий: роза, голубь, дракон, старушка и ещё несколько дюжин, но любимое – мальчишка, примерно как ты, малыш, черноволосый и прекрасный. Никто не знает, чародей он, божество или просто мудрец, но так или иначе сила его велика, и он поможет каждому из вас, если хорошо попросите.
– А где нам искать его? – тихо спросила Кара. От волнения голос её охрип.
Он ответил без яда в голосе. Вряд ли удар сухощавого девичьего кулака мог поставить его на место, но настроение Харэза, кажется, переменилось. Он вполне миролюбиво пожал широкими плечами и качнулся с носков на пятки.
– Я не знаю, белая звезда. Такие, как он, не жалуют таких, как я, ибо для меня он не мудрец. У меня другая мудрость. И… я часто вмешиваюсь там, где он наблюдает.
– Что ты имеешь в виду? Какую мудрость? – Это спросила легенда, подойдя на шаг, и взгляд её вдруг впился в смуглое лицо уже без тени раздражения и вызова. Но Харэз, будто спохватившись, покачал головой, всё та же слабая улыбка заиграла в уголках его рта.
– Она пока не нужна тебе. Всем вам. Надеюсь, не понадобится и мне. До встречи.
Он сделал странное движение: приложил к груди пальцы, потом коснулся ими губ и легко повёл кистью вперёд, в сторону замершей легенды. Мгновение – и он исчез. Кара пинком отправила камешек на то место, где чёрный только что был, и фыркнула:
– Пижон-то, а… Ну привет снова, – это она сказала стоявшей полубоком легенде. – Так что, пойдёшь с нами? Я буду звать тебя Рика, маленькая красная звезда. Ты похожа на маленькую красную звезду. Ух, такая злющая!
Он и ему подобные – из тех, кого часто не берут в расчёт. А ведь его появление многое повернуло иначе, равно как и появление рядом их многое изменило для него, и, может быть, от скуки и любопытства сдвигая для них пустыню, он сам не подозревал, что так произойдёт. Но, может, он даже доволен тем, что и такие, как он, не всеведущи?
С этого всё началось. Уже по-настоящему. Но ещё раньше началось другое.
Память двоих. Сироты
Первая серебристая точка вспыхнула у Санкти на ладони. Друг – ему было около восьми – страшно гордился, ведь каждая точка знаменовала силу какой-то звезды. У великих чародеев прошлого точки испещряли всю-всю кожу: в сумерках они ярко светились, а со временем меж ними появлялись линии, как на астрономических картах. Линии значили: звёзды уже дали чародею очень много волшебства. Созвездия эти были подобны венам. Ширкух видел: по ним что-то бежит, – а однажды, многим позже, увидел, как они померкли.
У Песчаных чародеев таких меток не было – они, в отличие от звёздных, не копили, а всё время выплёскивали магию. Поэтому происходящее с другом, с которым они росли бок о бок в Мудром графстве, казалось жутковато-невероятным. Санкти – болезненный, не особенно хороший товарищ для игр, скорее бесценный помощник в скучных уроках – представлялся Ширкуху высшим существом, вроде того. Звёзды на худых руках были холодными-холодными; разницу – живое тепло и космический лёд – удавалось поймать, проводя от звезды до звезды пальцем. Звёзды множились: плечи, шея, лицо Санкти, осваивавшего чародейство лучше и лучше, покрывались ими. Он стал как хищная пятнистая кошка, небесный леопард, о котором сам же рассказывал легенды. Правда, он этому не очень радовался. Когда взрослеешь, невероятное часто видится нелепым. В двенадцать Санкти уже прятал «звёзды» за расшитыми сине-фиолетовыми балахонами: стеснялся. Как и бледности, и блеклых волос, неизменно заплетённых в косу, и особенно – круглых очков. Как и рассеянной привычки чесать нос кончиком пера и брать слишком много карт и чертежей, чтобы обязательно уронить парочку. Всё это было с детства. Удивительно… но лет с десяти, если не считать роста и каких-никаких мускулов, Санкти почти не менялся.
Они держались друг за друга, вместе учились и ворожить, и сражаться. Их родители – едва мальчишки более-менее уяснили, кто они, – умерли. Так было испокон веков: не могут в мире долго жить два чародея одного вида, сила не делится надвое. Мать Ширкуха рассыпалась песком. Отец Санкти обратился в звёздную пыль и сгинул где-то меж Цитаделью и Невидимым светилом. Преемников их воспитывал отныне Мудрый граф Сапфар Олло – сухой нелюдимый старик, но, благо, им было уже по четырнадцать: почти взрослые, не нуждались в любви, по крайней мере верили в это. Но друг в друге нуждались.
– И что же вы так приклеились друг к другу? – ворчал порой старый Олло. – Не братья ведь, разные такие…
– Говорят, все чародеи были когда-то братьями, – с умным видом возражал Санкти. – Ну и сёстрами.
– А надо стремиться к тому, чтоб братьями и сёстрами были все люди! – поддразнивал графа и Ширкух, развязно обнимая друга за плечи. – Тогда будет меньше работы нам! И всякие чудовища будут больше бояться!
– Люди не такие, мой мальчик, – вздыхал старик, про себя умиляясь, но в голос пуская лишь столь же искреннюю горечь. – Людям больше нравится ссориться, делить что-то, скалить зубы. Не зря ведь нет и не было чародея, отвечающего за любовь.
– Или он умер так давно, что никто не помнит, – опять начинал умничать Санкти. – Может, другие его и убили.
В такие минуты Ширкух, сам того не сознавая, сжимал его плечи крепче: слова казались какими-то хрупкими. Старик же вздрагивал, будто мёрз, и утык