И тут Билл выдал отличную мысль. Нам необходим, заявил он, каталог. Если ты намерен совершить с кем-то обмен, то, по логике, первым делом нужно сообщить, что у тебя есть для обмена.
В таких обстоятельствах, как у нас, каталог должен быть с картинками. И даже такой может оказаться бесполезным: откуда нам знать, что наш партнер на той стороне способен понимать картинки? Возможно, он никогда не видел картинок. Или он видит иначе – не в физическом плане, хотя и такое возможно, – но с другой точки зрения, и понятия у него совершенно иные.
Однако больше ничего нам не оставалось, и мы стали обдумывать каталог. Билл предложил нарисовать, но художники из нас никакие. Я предложил вырезать картинки из журналов. Тоже мимо, потому что рекламные картинки в журналах не столько точные, сколько красивые, сделаны так, чтобы в глаза бросались.
И тут Билл опять выдал классную идею.
– Помнишь детский словарик с картинками, который подарила тетя Этель? Почему бы его не передать? Там картинок полно, а слов мало. И хорошо, слова их только запутают.
Мы пошли к Биллу в комнату и стали рыться в его свалке в поисках словарика. Наткнувшись на старенький букварь, который он читал совсем малышом, мы решили, что это даже лучше. Картинки там хорошие, четкие, а текста почти нет. Ну, знаете такие книжки: – А – арбуз, Б – барабан…
Мы унесли букварь в кабинет, положили на стол, серединой на кружок, и пошли ужинать.
К утру книга исчезла, и это было немножко странно. До сих пор все предметы исчезали со стола ближе к вечеру.
На следующий день вскоре после полудня мне позвонил Льюис.
– Приеду поговорить. Найдется поблизости бар, где можно посидеть без лишних ушей?
Через квартал от меня как раз есть бар, и мы договорились там с ним встретиться.
Я доделал кое-какие дела и ушел с работы, прикинув, что успею перехватить стаканчик, пока дожидаюсь Льюиса.
Не знаю, как ему удалось, но он меня опередил и уже сидел в дальней кабинке. Видать, несся, нарушая все правила дорожного движения.
Льюис уже заказал нам выпивку и весь аж сгорбился – изображал заговорщика.
– Марж мне рассказала! – выпалил он.
– Я так и думал.
– Это же золотые горы, Джо!
– Я того же мнения. И потому согласен дать тебе десять процентов…
– Послушай, – закудахтал он, – так дела не делают! Меньше чем за пятьдесят процентов я и пальцем не шевельну.
– Я вообще тебя беру только потому, что мы соседи. В технических делах я ни черта не смыслю. У меня есть вещица, с которой я никак не разберусь, и мне нужна помощь, но я ведь могу обратиться к кому угодно.
Пропустив по три стаканчика, мы договорились: тридцать пять процентов ему, шестьдесят пять мне.
– С этим разобрались, – сказал я. – Теперь выкладывай, что ты выяснил.
– Выяснил?
– Кубик, который я тебе дал. Если бы ты ничего не узнал, ты бы сюда не пришел и не ждал бы меня, заготовив выпивку.
– Ну в общем-то…
– Минуточку, – прервал я. – Нужно внести в контракт: любая неспособность произвести полный и окончательный анализ…
– Какой еще контракт?
– Мы подпишем контракт, и за его нарушение каждый из нас сможет затаскать другого по судам.
Не дело, черт побери, начинать эдаким манером совместное предприятие, однако с таким скользким хорьком, как Льюис, иначе нельзя.
И тогда он рассказал, что выяснил.
– Это измеритель эмоций. Название, конечно, корявое, но лучше я не придумал.
– И что он делает?
– Показывает, насколько тебе весело или грустно или как сильно ты кого-то ненавидишь.
– Ну здорово! – Я был разочарован. – И зачем такая штука? Я и без прибора знаю, весело мне или грустно.
Льюис ударился витийствовать:
– Разве ты не понимаешь, что подобный прибор означает для психиатров? Он расскажет о пациентах такое, о чем они в жизни не обмолвятся! Его можно использовать в психиатрических лечебницах, с его помощью можно измерять реакцию людей в развлекательном бизнесе, в политике, в правоохранительной области и бог знает где еще!
– Это не шутки! Давай начинать продажи!
– Только вот…
– Ну?
– Мы не можем их производить, – досадливо сказал Льюис. – У нас материалов нет, и мы не знаем, как они устроены. Придется тебе их выменивать.
– Я не могу! По крайней мере, сразу. Сначала я должен растолковать Партнеру, что именно хочу получить, а потом каким-то образом выяснить, что нужно ему.
– У тебя другие изделия есть?
– Несколько.
– Лучше отдай их мне.
– Они могут быть опасны. И вообще, они мои. Хочу – отдам, хочу – нет.
И опять пошло-поехало.
Наконец мы поладили, договорившись передать это дело юристу.
Наверное, наш контракт стал удивительнейшим юридическим казусом всех времен. А юрист наверняка подумал, что оба мы сумасшедшие… правда, в настоящее время это меня беспокоит меньше всего.
В контракте говорилось, что я обязан передавать Льюису для технической и маркетинговой экспертизы не менее 90 процентов неких изделий, источник поступления коих контролирую я, а также что источник вышеупомянутых изделий остается исключительно в моем ведении. Остальные десять процентов могут быть удержаны Первой стороной от передачи на экспертизу, причем полномочие определять, какие именно изделия отнести к этим десяти процентам, принадлежат исключительно Первой стороне.
Вторая сторона обязана в срок не более трех месяцев провести всестороннее изучение переданных ей изделий и предоставить письменный отчет, сопровождаемый пояснительным материалом, а также по истечении этого срока возвратить упомянутые изделия в исключительное распоряжение Первой стороны. Период экспертизы может быть продлен на любой срок по письменному согласию сторон.
Вторая сторона ни при каких обстоятельствах не вправе скрывать от Первой стороны какие-либо сведения, полученные в результате изучения изделий по данному Соглашению, а буде таковое сокрытие произойдет, его можно считать достаточной причиной для требования покрытия убытков. В случае, если некоторые из изделий будут признаны годными к производству, таковое производство осуществляется в соответствии с условиями, оговоренными в пунктах 1, 2 и 3 (раздел XII) настоящего Соглашения. Любой доход от их продажи распределяется следующим образом: 65 процентов получает Первая сторона (то есть я – напомню на случай, если вы сбились, чему я не удивлюсь), а 35 процентов – Вторая сторона (то есть Льюис); равным же образом распределяются издержки.
Там, конечно, было много еще чего, но основная идея понятна.
Мы вернулись домой и даже не зарезали друг друга по дороге. У нас сидела Марж. Льюис зашел со мной посмотреть на кружок на столе.
Наш Партнер, несомненно, получил букварь и прекрасно понял, зачем его послали, потому что на столе лежала вырезанная из книги картинка. Точнее, не вырезанная: края у нее были обгоревшие.
Изображала картинка зебру и букву «З».
Льюис тревожно посмотрел на меня:
– Ну, теперь мы попали.
– Да уж, – согласился я. – Не знаю, сколько она стоит, но точно не дешево.
– Посчитай-ка: экспедиция, поимка, клетки, транспорт, перевозка, корм, обслуживание. Может, попробуем заинтересовать его чем-нибудь другим?
– Как? Он оставил заказ.
В кабинет забрел Билл и поинтересовался, в чем дело.
Я понуро объяснил, в чем дело, и он бодренько сказал:
– Па, в том-то и фокус! Вот если есть у тебя завалящий перочинный ножик и ты его хочешь обменять, то нужно всучить его кому-нибудь, кто ни разу не видел хорошего ножа.
До Льюиса не дошло, зато дошло до меня.
– Точно! Он вообще не знает, что зебра – это животное, а если и знает, то не знает, какого она размера.
– Ну! – кивнул Билл. – Он только картинку и видел.
Было уже пять вечера, но мы пошли втроем по магазинам. Билл отыскал дешевенькие браслетики с зебрами-подвесками примерно такого размера, как на картинке. Когда речь идет о каком-нибудь барахле, мой парень всегда знает, где что продается и сколько стоит. Я даже хотел было сделать его младшим партнером, чтобы помогал в таких критических ситуациях – процентов на десять (из доли Льюиса, конечно), – но Льюис наверняка бы начал возникать. И я решил каждую неделю выплачивать Биллу вознаграждение в размере одного доллара, – каковое вознаграждение начнет выплачиваться с момента получения первой прибыли.
Итак, «З» – зебра – при условии, что Партнер удовлетворится дешевой бижутерией. Хорошо еще, подумал я, «зебра», а не, скажем, «зигзаг». С остальными буквами пошло проще, но все равно зря мы послали ему этот букварь. Впрочем, пока я не хотел посылать другой перечень, чтобы не запутать Партнера.
В общем, отправил я ему арбуз, барабан, вилку, куклу-девочку, игрушечных кошку и собачку и так далее и, лежа бессонными ночами, думал – что он с ними будет делать?.. Очки я отдал Льюису, а ручку-удилище попридержал у себя, – все еще ее побаивался. Измеритель эмоций Льюис передал врачу-психиатру для эксплуатационных испытаний.
Марж и Хелен, зная, что у нас с Льюисом своего рода партнерство, стали и вовсе не разлей вода. Хелен не уставала радоваться, что я наконец понял, какой Льюис отличный парень. Думаю, Льюис то же самое выслушивал про меня от Марж.
Билла прямо распирало от желания похвалиться. Однако он у меня настоящий маленький бизнесмен и умеет держать рот на замке.
Про вознаграждение я ему, конечно, рассказал.
Льюису не терпелось попросить у Партнера еще измерителей эмоций. Заводской чертежник сделал ему рисунок, и он хотел, чтобы я его отправил – показать наш интерес к товару.
Я велел ему не увлекаться. Пусть измеритель эмоций – сделка и выгодная, но прежде чем принимать решение, нужно вызнать, какие еще товары может предложить Партнер.
А Партнер, видя, что с ним начали сотрудничать, изменил график приема и отправки посылок на круглосуточный. Проработав полностью букварь, он вырвал из него две чистые страницы и прислал нам с очень примитивными рисунками, выполненными, по всей видимости, куском угля. Льюис нарисовал несколько картинок, иллюстрирующих, как пользоваться карандашом, и отправил Партнеру вместе с пачкой бумаги и набором заточенных карандашей.