– Вы возвращаетесь?
– Я должен, Мэри.
– Думаете, есть шанс?
Он кивнул.
– Питер… – с сомнением проговорила девушка.
– Что?
– Я буду очень вам мешать?
– Ты? В каком смысле? Почему мешать?
– Я пойду с вами.
– Зачем? Нет никаких причин…
Она чуть вздернула подбородок.
– Причина есть, Питер. Меня кто-то зовет. В голове будто звенит. Словно школьный звонок говорит: пора возвращаться в класс.
– Мэри, по-моему, на твоем флаконе духов был какой-то знак?
– Да. Гравировка на стекле. Такой же знак, как на вашем яйце.
«И такой же, как в письмах», – мысленно добавил Питер.
– Пойдем, – решительно сказал он. – Ты вовсе не будешь мне мешать.
– Сначала поедим. Мне дали денег на продукты.
Они пошли дальше, держась за руки, словно влюбленная парочка.
– Нам спешить некуда. До темноты туда соваться не стоит.
Они поели в ресторанчике на тихой улице и зашли в магазин. Купили буханку хлеба, два круга колбасы и кусок сыра – денег едва хватило. На сдачу им дали пустую бутылку для воды.
Питер и Мэри вышли к окраине города, миновали предместья и оказались в открытом поле. Шагали медленно, ведь до темноты спешить было некуда. Они уселись на берегу ручья, словно выбрались на пикник. Мэри сняла туфли и болтала ногами в воде, и оба были невероятно счастливы.
После заката двинулись в путь. Ночь была безлунная, но звезды сияли очень ярко. Спотыкаясь и временами теряя всякую ориентацию, они шли в стороне от дорог – через поля и луга, обходя стороной фермы, на которых могли залаять собаки. Около полуночи они обогнули первые костры. С вершины холма виднелся лагерь – темные силуэты палаток и грузовики с брезентовым верхом. Потом едва не наткнулись на артиллерийскую часть, но вовремя свернули, и часовые их не заметили.
В запретной зоне, пробираясь сквозь внешнее кольцо постов и орудий, направленных на здание, пришлось сбавить темп. Когда небо на востоке начало светлеть, они затаились в густых зарослях терновника на краю луга.
– Я устала, – охнула Мэри. – Ночью не замечала, а сейчас пальцем пошевелить не могу.
– Ладно. Поедим и ляжем спать.
– Лучше сразу спать. Не могу есть.
Питер подобрался к краю рощи. Синяя громада здания высилась на горизонте в рассветных лучах словно устремленный в небо палец.
– Мэри, – прошептал Питер. – Вот оно, Мэри.
Он услышал, как Мэри пробирается сквозь кусты.
– Питер, оно так далеко…
– Ничего. Доберемся.
Они осмотрели здание.
– Я не вижу бомбу, – сказала Мэри.
– Отсюда ее не разглядеть.
– Почему мы? Почему именно мы решили вернуться? Почему мы его не боимся?
– Не знаю, – нахмурился Питер. – Так вышло. Я просто хочу вернуться. Вернее, должен. Понимаешь, я сам выбрал это место. Как слоны, которые приползают умирать на слоновьи кладбища.
– Но теперь ты здоров.
– Наверное, это неважно. Здесь я нашел мир и покой.
– А еще знаки. На яйце и на флаконе были знаки.
– Пойдем отсюда, иначе заметят.
– Только на наших подарках были знаки, – продолжала Мэри. – Я спрашивала соседей – больше ни у кого.
– Пойдем. Сейчас не время об этом думать.
Они поползли обратно к центру рощи.
Солнце уже встало, и его лучи пробивались сквозь заросли терновника. В воздухе повисла благословенная утренняя тишина.
– Питер, я сейчас усну. Поцелуй меня.
Он поцеловал девушку, и они прижались друг к другу, укрывшись от всего мира под низким пологом корявых ветвей терновника.
– Звонок, – прошептала она. – Слышишь?
Питер покачал головой.
– Школьный звонок. Первый школьный звонок в жизни.
– Ты просто устала.
– Я и раньше слышала. Не только сейчас.
Он снова поцеловал ее.
– Спи.
И Мэри уснула, едва успев сомкнуть глаза.
Он тихо сидел рядом, прислушиваясь к своим ощущениям. Боль так и не вернулась.
Боль ушла, эпидемия полиомиелита прекратилась… У Питера мелькнула безумная мысль.
Миссионеры!
Что миссионеры делали в первую очередь? Конечно, молились. А еще они лечили дикарей и приучали их к гигиене. Учили, как жить лучше и правильнее. Они несли дикарям свою религию и в то же время завоевывали доверие.
Явись на Землю инопланетный миссионер, что бы он сделал в первую очередь? Наверняка тоже боролся бы с болезнями, чтобы новообретенная паства жила лучше. Так он завоюет ее доверие – но не сразу. Сначала миссионера ждет подозрение и вражда, страх и негодование. Ему поверит лишь жалкая горстка дикарей.
Если это миссионер. И если он…
Питер уснул.
И услышал рев. Питер вскочил – сон как рукой сняло. Рев доносился откуда-то снаружи их рощи и понемногу стихал.
– Питер! Питер!
– Тише, Мэри. Там что-то есть.
Рев стал приближаться, переходя в оглушительный лязг, от которого дрожала земля. Потом снова пошел на убыль.
Полуденное солнце пробивалось сквозь ветви терновника, его лучики раскрашивали тень словно веснушки. Пахло теплой землей и прелыми листьями.
Они осторожно подобрались к краю рощицы. По полю полз танк. Он ревел, плясал и подскакивал на неровностях, воинственно выставив пушку, словно регбист, готовый отпихнуть противника рукой.
По полю тянулась прямая как стрела дорога. Питер готов был поклясться, что еще вчера ее тут не было. Дорога шла к зданию, и ее поверхность поблескивала металлом.
Такие же дороги виднелись слева и справа. Вдали они сходились, словно бегущие к горизонту рельсы. Еще три дороги пересекали их под прямым углом – как будто три гигантские лестницы уходили куда-то вдаль.
Далекий крошечный танк мчался к дороге, едва слышно гудя. У дороги танк вдруг отскочил вбок и накренился, словно налетел на невидимую стену. Едва не перевернувшись, он все же выпрямился и покатил обратно к роще.
На полпути танк замер и развернулся. Орудие пошло вниз, на его конце что-то сверкнуло, и у дороги взметнулось дымное облачко взрыва. Взрывная волна ударила по ушам.
Танк палил и палил. Над полем повисла дымная пелена. Снаряды разрывались один за другим – но ни один не пролетел сквозь невидимую преграду.
Танк снова загромыхал вперед. В этот раз он полз осторожно, словно высматривал лазейку. Вдали прогремел артиллерийский залп – палила целая батарея. Постреляв немного, орудия неохотно стихли. Танк все еще суетился у дороги, словно пес, который вынюхивает под поваленным деревом кролика.
– Что-то его не пускает, – заметил Питер.
– Какая-то невидимая стена, сквозь которую не проехать.
– И которую не пробить, – подхватил Питер. – Снаряды ей хоть бы что.
Танк все полз вдоль дороги. У перекрестка он ткнулся носом в невидимую стену и повернул налево.
Как в клетке, подумал Питер. Дороги рассекли армию и рассадили ее по клеткам. Здесь один танк, в другой клетке – еще дюжина. Где-то застряла батарея, еще где-то – автоколонна. Сидят взаперти без всякого толку.
А мы – тоже в клетке?
На дороге справа появились солдаты. Питер заметил их издалека: черные точки приближались со стороны здания. Когда солдаты подошли ближе, оказалось, что они без оружия и бредут без всякого строя.
Вернулась Мэри – Питер и не заметил, как она исчезла. Девушка ползла, пригибая голову, чтобы волосы не цеплялись за ветки. Она уселась рядом, протянула ему толстый ломоть хлеба с куском колбасы и поставила на землю бутылку с водой.
– Здание проложило дороги, – сказала Мэри.
Питер кивнул с набитым ртом.
– Они хотят, чтобы люди пришли в здание, – продолжала Мэри. – Чтобы туда было удобно добираться.
– Снова звонок?
– Да, – улыбнулась девушка.
Солдаты заметили танк и стали его разглядывать. Затем четверо сошли с дороги и зашагали по полю. Остальные ждали.
– Стена не пускает только в одном направлении, – заметила Мэри.
– Скорее, она не пускает танки, но ничего не имеет против людей.
– Здание ждет людей.
Танк подполз к солдатам и остановился. Экипаж спустился с брони, и они вместе стали что-то обсуждать. Один из солдат активно жестикулировал, показывая в разные стороны. Вдали снова загрохотала артиллерия.
– Кто-то еще пытается пробить стену, – сказал Питер.
Наконец солдаты вместе с экипажем зашагали к дороге, бросив танк посреди поля.
Питер понял, какая судьба постигла окружившую здание армию. Невидимые стены рассекли ее на части и заперли. Танки, орудия и самолеты превратились в бесполезные игрушки, которые валяются в тысячах опустевших детских манежиков.
Солдаты и танкисты побрели по дороге дальше. Бесславная осада была снята, а Питер с Мэри сидели и разглядывали здание.
– Ты сказал, они пришли со звезд. Но зачем? Зачем мы им нужны?
– Они хотят спасти нас. Спасти от самих себя. Или поработить. Или устроить на Земле военную базу. У них могут быть тысячи причин – в том числе такие, которых нам не понять.
– Ты же не веришь в порабощение и военную базу. Иначе мы не пробирались бы к зданию.
– Не верю. Они излечили меня от рака. И эпидемия пошла на спад в тот самый день, когда появилась машина. Они помогают нам – как миссионеры, которые лечили дикарей. Надеюсь…
Он посмотрел на брошенный танк и на сверкающую ленту дороги.
– Надеюсь, они не поступят, как наши миссионеры. Не будут наряжать нас для потехи в свое платье и насильно лечить от лишая, считая расой второго сорта. Надеюсь, они не вырубят кокосовые рощи и…
Они нас знают, подумал Питер. Они изучали нас долгие годы. Подглядывали из сигаретного автомата в углу или из кассового аппарата за стойкой аптеки. А еще они отправили письма главам всех государств. Нужно лишь прочесть эти письма, и мы поймем, что им нужно. Или узнаем, чего они требуют. Или выяснится, что это заявка на строительство церкви, миссии, больницы или школы.
Они нас знают. Они знают, что мы падки на все бесплатное, поэтому стали раздавать подарки. Как в телевикторине или лотерее, где выиграли сразу все.
Питер и Мэри наблюдали за дорогой, по которой весь день маленькими группками брели усталые солдаты. Наконец она опустела. Прошел час – ни души.