Разведка боемПеревод М. Молчанова
Хорошие часы, надежные. За тридцать с лишним лет – ни единого сбоя. Сначала они служили отцу, затем, после его смерти, хранились у матери и наконец перешли к Джо Крейну, когда ему исполнилось восемнадцать. И ни разу с тех пор они не подводили.
Но сегодня, сверившись с часами в редакции, Джо Крейн был вынужден признать, что его часы спешат. Они утверждали, что сейчас семь утра, тогда как циферблат на стене над шкафчиками для одежды сообщал, что шесть.
Если вдуматься, и правда: по дороге на работу было на удивление безлюдно, а за окном машины – непривычно темно.
Крейн молча стоял в пустом офисе, слушая, как гудит шеренга телетайпных аппаратов. Потолочные лампы горели через одну, выхватывая из темноты дремлющие телефоны, пишущие машинки и груду фарфоровых банок с клеем на редакторском столе.
Как тихо, спокойно и темно, подумал Крейн. А уже через час здесь будет кипеть жизнь. В половине седьмого придет новостной редактор Эд Лейн, и вскоре за ним ввалится ответственный за колонку городских новостей Фрэнк Маккей.
Крейн потер слипающиеся глаза. Да, лишний час сна не помешал бы. Не помешал бы…
Минуточку! Я ведь встал не по наручным часам, а по будильнику. Стало быть, и он на час спешит?
– Бред какой-то, – сказал Джо вслух.
Он обошел редакторский стол, направляясь к своему рабочему месту. Рядом с пишущей машинкой что-то шевельнулось – что-то размером с крысу, блестящее и до жути непонятное.
Ноги будто приросли к полу, к горлу подкатил ком.
Нечто сидело у пишущей машинки и смотрело на Крейна. У твари не было ни глаз, ни даже намека на морду, но Джо все равно ощущал на себе ее пристальный взгляд.
Крейн схватил первую попавшуюся банку клея и с размаху швырнул. В свете ламп похожая на бледный вращающийся шар, банка угодила точно в глазеющую тварь, сшибла ее со стола, сама упала следом и разлетелась на осколки и склизкие ошметки полузастывшего клея.
Блестящая тварь кубарем покатилась по полу, затем вскочила и с металлическим цокотом бросилась наутек.
Крейн нащупал тяжелый железный костыль и, охваченный внезапным приливом злобы и отвращения, метнул его следом. Костыль с глухим ударом вошел в половицу прямо на пути убегающей твари.
Металлическая крыса, на ходу отряхивая щепки, бросилась в другую сторону и отчаянным прыжком юркнула через приоткрытую дверь в кладовку с канцтоварами.
Крейн в несколько шагов подбежал туда, навалился обеими руками и захлопнул ее.
– Попалась!
Подперев дверь спиной, он задумался.
Испугался. До одури испугался блестящей твари, отдаленно похожей на крысу. А может, это и есть крыса? Обычная белая крыса… Правда, без хвоста. И без морды. Тогда как она смотрела на меня? Ведь смотрела же.
– Спятил, – сказал Джо сам себе вслух. – Как пить дать, спятил.
Бред какой-то. И все это – утро 18 октября 1952 года? Более того, двадцатый век? Да что там, как такое возможно в жизни обычного человека?
Джо Крейн развернулся, крепко ухватил дверную ручку и с силой рванул на себя. Та не шелохнулась, рука просто соскользнула, и дверь кладовки не поддалась.
Замок, вспомнил Крейн. Замок защелкнулся, когда я хлопнул дверью. А ключа нет. Точнее, есть, но у Дороти, а она никогда кладовку не запирает, потому что тогда не отопрешь. Каждый раз приходится звать на помощь кого-нибудь из уборщиков. Хм, а может, кто-то уже здесь? Разыщу, скажу…
А что скажу-то? Что в кладовку забежала металлическая крыса? Что она сидела на столе, а я сшиб ее банкой с клеем? Что потом метнул в нее костыль? Ну, тут хотя бы есть доказательство: вон торчит из половицы!
Крейн покачал головой.
Он выдрал костыль из пола и положил обратно на редакторский стол, а осколки банки раскидал в стороны ногами. Затем сел на свое место и заправил в пишущую машинку три листа бумаги.
Не успел Джо коснуться ее, как машинка начала печатать – самостоятельно! Клавиши сами собой ходили вверх-вниз, а он ошалело смотрел.
«Это не твое дело, Джо. Если жизнь дорога, не вмешивайся», – возникло на бумаге.
Крейн вытащил листы из машинки, скомкал и выбросил в мусорную корзину. Потом встал и пошел за кофе.
– Знаешь, Луи, я тут подумал: если слишком долго живешь один, начинает мерещиться всякий бред.
– Да уж, – кивнул человек за стойкой. – В твоем доме хочешь не хочешь свихнешься. Я бы точно свихнулся. Болтаешься, как горошина в банке. И чего ты его не продал? Сразу надо было, как матери не стало.
– Не смог. Все-таки всю жизнь в нем прожил, – вздохнул Крейн.
– Тогда женился бы хоть. Не дело это – одному жить.
– Это ж какую найти надо, чтобы согласилась меня терпеть.
– Знаешь, есть тут бутылочка, на всякий случай. В открытую предложить не могу, но немного плеснуть в кофе – запросто.
Крейн мотнул головой.
– Не надо, еще весь день впереди.
– Уверен? Бесплатно предлагаю, по старой дружбе.
– Спасибо, Луи, не надо.
– Так чего тебе примерещилось-то? – спросил наконец бармен.
– Примерещилось?
– Ну да. Сам же говоришь, что, если слишком долго живешь один, начинает мерещиться всякий бред.
– А, да это я так, к слову пришлось.
Крейн быстро допил кофе и вернулся в офис.
Теперь тот выглядел гораздо привычнее.
Эд Лейн распекал младшего сотрудника. Фрэнк Маккей делал вырезки из утреннего выпуска конкурентов. Подтянулась и парочка репортеров.
Крейн украдкой взглянул в сторону кладовки. Дверь была по-прежнему закрыта.
На столе у Маккея зазвонил телефон. Тот снял трубку, послушал немного, затем отвел руку в сторону и прикрыл микрофон ладонью.
– Эй, Джо! – позвал Маккей. – Побеседуй ты. Тут какой-то ненормальный утверждает, будто встретил на улице швейную машинку.
Крейн снял трубку своего телефона.
– Переведите звонок на 246-ю линию, – попросил он оператора.
– Алло, это «Хералд»?.. Это «Хералд»? Алло… – послышалось из трубки.
– Крейн у аппарата.
– Мне нужен «Хералд». Я хочу рассказать…
– С вами говорит Джо Крейн из «Хералд», – еще раз представился Крейн. – О чем вы хотите рассказать?
– Вы журналист?
– Да, журналист.
– Тогда слушайте. Я расскажу все в точности как было, медленно и по порядку. Иду я, значит, по улице…
– По какой улице? – уточнил Крейн. – И как вас зовут?
– Лейк-стрит, восток. Пятый или шестой квартал, не помню точно, – ответили из трубки. – Так вот, иду я, и тут мне навстречу выкатывается швейная машинка. Ну, думаю я, да и всякий бы – вы тоже, наверное – подумал бы, встреться ему на улице швейная машинка… В общем, думаю: катил ее кто-то, да не удержал, вот и едет себе. А с другой стороны, думаю, странно: улица-то ведь ровная. Не под уклоном, вот я о чем. Да в общем, вы и сами знаете. Ровная, что твоя ладонь. И вокруг – никого. Рано утром дело было…
– Как вас зовут? – снова спросил Крейн.
– Меня? Смит меня зовут, Джефф Смит. Ну, в общем, думаю: выручу-ка я парня, или у кого она там укатилась, поймаю машинку. И вот, значит, уже готовлюсь ловить, а она – раз! – и объезжает меня…
– Она – что?! – вскрикнул, не сдержавшись, Крейн.
– Объезжает меня. Ей-богу, мистер, так и было. Только я потянулся к ней, как она вильнула и не далась в руки. Как будто сообразила, что я хочу ее поймать, понимаете, и решила сбежать. Вот, объехала она меня – и дальше по улице, причем все быстрее и быстрее. А потом плавно заворачивает за угол и поминай как звали…
– Где вы живете? – спросил Крейн.
– Где я живу? А мой адрес вам зачем? Я же вам про швейную машинку рассказываю. Я вам тут, понимаете, сюжет для статьи, а вы без конца перебиваете…
– Для статьи нужен ваш адрес, – объяснил Крейн.
– А, ну если так, тогда конечно. Я живу на Хэмптон-стрит, север, дом 203, а работаю в «Эксл машинз». Токарь я. Вот. И уже больше месяца к спиртному не притрагиваюсь. Трезв как стеклышко.
– Так, записал. Можете продолжать.
– А добавить, собственно, и нечего. Разве что, когда эта машинка проезжала мимо, мне почему-то показалось, что она на меня смотрит. Ну, знаете, как будто краем глаза. А с другой стороны, как швейная машинка может на кого-то смотреть? У нее ведь и глаз-то нет…
– А с чего вы взяли, что она на вас смотрит?
– Сам не знаю, мистер. Вот почувствовал, и всё. Будто холодок по спине пробежал.
– Мистер Смит, а раньше вы что-то подобное видели? Ну, например, стиральную машинку или еще что-нибудь? – спросил Крейн.
– Да не пьяный я! – повысил голос Смит. – Говорю вам, больше месяца в завязке. И такого никогда не видел. Я не вру, мистер, я честный человек. Вы позвоните, спросите, вам кто угодно подтвердит. Да хоть Джонни Джейкобсон из лавки «Красный петух». Он меня знает, он вам расскажет. Расскажет, что…
– Да-да, хорошо, я понял, – успокоил его Крейн. – Спасибо за звонок, мистер Смит.
Отлично, теперь нас двое: я и кто-то по фамилии Смит, подумал он. И оба спятили.
Мимо, раздраженно цокая шпильками, пронеслась Дороти Грэм, секретарша выпускающего редактора. Ее лицо было пунцовым от злости, а в руке гремела связка ключей.
– Что-то случилось? – спросил Крейн.
– Да снова эта чертова дверь. Та, которая ведет в кладовку. Я на сто процентов уверена, что оставила ее открытой, но какой-то придурок захлопнул ее, и замок защелкнулся.
– А ключами разве никак?
– Никак, – огрызнулась Дороти. – Придется снова вызывать Джорджа. Он знает к ней подход – может, слова какие волшебные или еще чего-нибудь. Черт, как же я зла. Звонит вчера вечером шеф и велит прийти пораньше, забрать магнитофон для Альбертсона. Он едет на тот процесс по убийству на северной окраине, и ему надо что-то оттуда записать. Ну и что ты думаешь? Встала пораньше… Мало того, что не выспалась и не позавтракала, так еще и это…
– А если топором? – предложил Крейн.
– Хуже всего, – продолжала Дороти, не слушая его, – что Джордж всегда плетется как черепаха. Да, говорит, сейчас буду, ты ждешь, ждешь, потом звонишь еще раз, а он опять…