Культурный регресс? Нет, не так просто. Можно допустить культурный регресс, но как объяснить парадокс? Гугли отступили в деревушки класса 14, но в центре каждой деревушки – молельня, позади молельни – парник, а в парнике – баабу. Парники возведены из стекла, а больше нигде в деревушке класса 14 стеклами и не пахнет. Ни одно существо класса 14 не сумело бы возвести такой парник, да и молельню, коль на то пошло. Потому что молельня – отнюдь не хижина, а здание из обработанного камня и отесанных бревен, и двери заперты каким-то хитроумным способом, который еще не удалось раскусить. Впрочем, с дверями никто особенно не возился. На чужих планетах гостям, мягко говоря, не рекомендуется соваться в молельню без спроса.
Готов поклясться, сказал Шелдон, беседуя вслух с самим собой, что молельню строили не дикари, снующие вокруг нее сегодня. Если я не совсем зарапортовался, ее построили до начала регресса. И парник тоже построили загодя.
Что мы делаем на Земле, когда уезжаем в отпуск, а у нас дома есть цветы или растения в горшках и мы не хотим погубить их? Мы относим горшки к соседям или друзьям или договариваемся с кем-нибудь, чтобы к нам периодически наведывались и поливали наши цветочки.
А если мы решили уйти в отпуск из культуры класса 10 в класс 14 и у нас есть растения баабу, которые мы непременно хотим сохранить как семенной фонд, как мы поступим тогда? Баабу нельзя отнести к соседям, потому что и соседи, в свою очередь, уходят в отпуск. Лучшее, что нам остается, – возвести парник и оснастить его массой автоматических устройств, которые позаботятся о растениях, пока мы не вернемся и не станем вновь заботиться о них сами.
Но это значит, это почти неоспоримо доказывает, что регресс не был случайным.
Перед посиделками экипаж навел на себя красоту, напялил чистое платье, помылся и побрился. Сальный вытащил свою гармонику и ради тренировки наиграл мелодию-другую. Банда предполагаемых хористов из машинного отделения решила поупражняться, как петь более или менее слаженно, – получился кошачий концерт, пронзающий корабль от носа до кормы. Капитан Харт поймал одного из мотористов с бутылкой, каким-то образом пронесенной на борт. Одним хорошо поставленным ударом капитан сломал ослушнику челюсть – способ поддержания дисциплины, который Шелдон в беседах с Хартом оценивал как необязательный.
Сам координатор надел полупарадную форму. Может, и глуповато было выряжаться ради каких-то дикарей, но он утешал себя тем, что, по крайней мере, не приходится надевать парадный мундир со всеми регалиями. Он уже натягивал куртку, когда послышались шаги Харта: капитан вновь спускался из своих апартаментов в каморку координатора.
– Все остальные разведчики на борту, – объявил Харт с порога.
– Ну и что?
– Повсюду одно и то же. Все племена до единого перебрались из прежних деревень в лачуги вокруг молелен и парников, построенных гораздо более изобретательно. А сами жители по уши в грязи и почти дохнут с голоду, в точности как ближайшие наши соседи.
– Так я и подозревал, – обронил Шелдон. Харт глянул на него искоса, словно прикидывая, как бы половчее накинуть на хвастуна петлю. – Это же логично, – добавил Шелдон. – Уверен, вы и сами считаете именно так. Если одно племя по каким-то причинам вернулось к дикости, надо полагать, что так же поступили и остальные.
– Но почему, мистер координатор? По каким именно причинам? Вот что мне надо знать.
Шелдон спокойно произнес:
– Я намерен это выяснить.
А про себя подумал: капитан прав, тут были какие-то причины. Если все они одновременно вернулись к дикости, то ради определенной цели, следуя какому-то плану. И чтобы разработать подобный план и согласовать в деталях между тридцатью семью деревнями, нужна безотказная система связи, куда лучшая, чем можно ожидать от культуры класса 10…
С трапа донеслись еще чьи-то торопливые шаги – вверх, вверх. Харт поспешно обернулся к двери, и Сальный Феррис, ввалившись в каморку, едва не налетел на капитана. Глаза у кока округлились от возбуждения, он шумно пыхтел после пробежки.
– Они открывают молельню, – выдохнул кок. – Они только что…
– Да я шкуру с них спущу! – зарычал Харт. – Я же отдал приказ не валять дурака и не приближаться к молельне!
– Это не наши, сэр, – сумел выговорить Сальный. – Это гугли. Они сами решили отпереть свою молельню.
Харт резко повернулся к Шелдону:
– Не надо бы туда ходить.
– Надо! – ответил Шелдон. – Они нас пригласили. В настоящий момент мы никак не можем позволить себе их обидеть.
– В таком случае возьмем личное оружие.
– Но с категорическим приказом не прибегать к нему до последней крайности.
Харт кивнул.
– И оставим здесь несколько человек с винтовками, чтобы прикрыли нас, если придется спасаться бегством.
– Звучит разумно, – согласился Шелдон.
Харт быстро вышел. Кок собрался последовать его примеру.
– Постой-ка, Сальный. Ты видел, как открыли молельню, своими глазами?
– Так точно, сэр.
– А что ты там, собственно, делал?
– Видите ли, сэр…
По лицу Сального было видно: он спешно выдумывает, что бы такое соврать. И Шелдон перебил:
– Я рассказал ему одну историю. Но до него, похоже, не дошло.
Кок сказал с ухмылкой:
– Ну, видите ли, дело было так. Гугли начали варить какое-то пойло, а я дал им несколько советов, просто чтобы чуть-чуть помочь. Они же все делали наперекосяк, и было бы жаль, если б классную выпивку сгубили по невежеству. Вот я и…
– Вот ты и наведался к ним еще раз – отведать, что получилось.
– Да, сэр, примерно так оно и было.
– Теперь понятно. Скажи мне, Сальный, а кроме как по части выпивки, других советов ты им не давал?
– Ну еще я рассказал вождю парочку историй.
– Понравились они ему?
– Не знаю, – ответил Сальный. – Он не смеялся, но истории ему вроде понравились.
– Я тоже рассказал ему одну историю, – повторил Шелдон. – Но она до него, похоже, не дошла.
– Может, и впрямь не дошла. Извините меня, сэр, но истории, какие вы предпочитаете, подчас чересчур того… Тонковаты, пожалуй.
– Об этом я и сам догадался. А еще что там произошло?
– Еще что? Да, вспомнил. Еще там один взял тростинку и принялся мастерить дудку, но тоже делал все наперекосяк…
– И ты показал ему, как сделать дудку получше?
– Точно, – признался Сальный.
– И теперь ты, наверное, чувствуешь себя героем, который пришел на выручку отсталому народу, дав ему сильный толчок к цивилизации…
– Мм… – промычал кок.
– Да ладно, – примирительно сказал Шелдон. – Но на твоем месте я бы не слишком налегал на улучшенную выпивку.
– У вас все, сэр? – осведомился кок, уже занеся ногу за порог.
– У меня все, – согласился Шелдон. – Спасибо, Сальный.
Выпивка лучшего качества, подумалось Шелдону. Лучшая выпивка, лучшая дудка, несколько похабных анекдотов. Ну и что? Он покачал головой: все это вместе взятое тоже не имело никакого смысла.
Шелдон расположился на корточках по одну сторону от вождя, Харт по другую. С вождем произошла удивительная перемена. Прежде всего он помылся и перестал чесаться, и от него не воняло. И между пальцами ног больше не было грязи. Он подстриг себе бороду и макушку, пусть неряшливо, и даже прошелся по волосам гребешком – раньше в них торчали сучки, репьи, а может, и птичьи гнезда, и по сравнению с прежней прическа была колоссальным достижением.
Однако к опрятности дело не сводилось, случилось и что-то большее. Шелдон долго не мог сообразить, что именно, хоть мучился этим вопросом непрерывно, даже когда пытался вкусить от пищи, которую перед ним поставили. На блюде лежало месиво чудовищного вида, и исходивший от него запах тоже не внушал оптимизма. И что хуже всего, не было никакого подобия вилок.
Вождь по соседству с Шелдоном упоенно чмокал и чавкал, запихивая еду в рот обеими руками поочередно. И только попривыкнув к этому чавканью, Шелдон понял, что же такое изменилось в вожде. Он стал говорить правильнее. Днем он пользовался упрощенной, примитивной версией собственного наречия, а нынче овладел языком свободно, можно бы сказать – почти в совершенстве.
Координатор быстро обвел взглядом землян, расположившихся кружком на голой почве. Каждого землянина усадили меж двух гуглей, и если только аборигены не были слишком заняты чавканьем и глотанием, они считали своим долгом вести с гостями беседу. Будто у нас в Торговой палате, подумалось Шелдону: если уж затеяли званый обед, то каждый лезет из кожи вон, чтобы гости были довольны и чувствовали себя как дома. Какой же разительный контраст с первыми днями после посадки, когда туземцы лишь боязливо выглядывали из хижин и бурчали что-то невнятное, если не удирали от пришельцев во всю прыть…
Вождь вычистил свою миску круговыми движениями пальцев, а затем обсосал их, постанывая от удовольствия. И вдруг, повернувшись к Харту, сказал:
– На корабле я видел, что люди используют для еды доски, поднятые над полом. Я пришел в недоумение.
– Это называется стол, – пробормотал Харт, неловко ковыряясь пальцами в миске.
– Не понимаю, – произнес вождь, и Харт был вынужден рассказать ему, что такое стол и насколько удобнее есть за столом, чем на полу.
Видя, что все остальные принимают участие в трапезе, хоть и без особого восторга, Шелдон рискнул погрузить пальцы в свою миску. Не подавись, внушал он себе. Каким бы гнусным ни оказался вкус, подавиться ты не имеешь права… Но месиво оказалось на вкус еще гнуснее, чем можно было вообразить, и он подавился. Впрочем, этого никто, кажется, не заметил.
После нескончаемой гастрономической пытки – сколько же часов она длилась? – с едой было наконец покончено. За эти часы Шелдон поведал вождю о ножах, вилках и ложках, о чашках, стульях, карманах брюк и пальто, о счете времени и наручных часах, о теории медицины, началах астрономии и о приятном земном обычае украшать стены картинами. А Харт в свою очередь рассказал вождю о принципах колеса и рычага, о севообор