Однако катастрофа была близка. Слишком близка, чтобы чувствовать себя спокойно. События наглядно продемонстрировали еще один неучтенный фактор – фактор искушения, и уж этому фактору никак нельзя позволить действовать беспрепятственно.
Он вернулся к своим роликам и потратил несколько часов, изучая отчеты о торговых сделках, и опять поразился хладнокровному мужеству гуглей и их последовательной приверженности той цели, что поставили предки. Во всех сделках – в любой из них – не было ни одного предмета, выходящего за рамки потребностей культуры класса 10!
«Ну надо же, – сказал он себе, – они заказывали мотыги, когда могли бы заполучить атомные двигатели! Надо же – пять веков подряд последовательно отказываться от товаров и услуг, которые могли бы вывести расу гуглей к величию и счастью, к более праздному образу жизни, в конце концов!»
К величию и счастью – и, более чем вероятно, к гибели.
Должно быть, когда-то давным-давно гугли – обитатели исполинских городов, ныне ушедших под поверхность планеты и обратившихся в прах, – познали чудовищную горечь изощренной, технически совершенной войны, ужаснулись принесенным ею страданиям и смерти и слепой ее бесплодности, и добытое страшной ценой знание, память тех дней до сих пор живы в подсознании нынешних гуглей.
И Галактика не может позволить себе утратить это знание.
Шелдон скатал схему в трубку и скрепил трубку резинками. А ролики убрал и спрятал.
Пять долгих веков гугли противостояли соблазнам космической торговли – а ведь за корни баабу им дали бы все, что бы они ни попросили. Даже если бы торговцы знали истину, они все равно охотно и не задумываясь разрушили бы охранный щит культуры класса 10 ради прибыли.
Гугли продержались пять веков. Как долго они смогут еще держаться? Разумеется, не до бесконечности. Может статься, всего ничего. Вождь и его племя дрогнули моментально и заполучили информацию, выходящую за рамки класса 10. Не означает ли это, что моральная сила уже слабеет, что пять веков торговли уже подточили ее?
И если бы гугли не продержались – если они не продержатся, – Галактика стала бы – или станет – беднее. И кровавее.
Ибо придет день, пусть не скоро, когда можно будет послать сюда специальную экспедицию и провести детальное изучение великого наследия, великого свершения гуглей. Результатом такой экспедиции может быть первый значительный шаг к миру во всей Галактике или хотя бы намек, как применить тот же принцип, не прибегая к фиговому листку статичной культуры.
Однако до экспедиции еще много-много лет. Ее нельзя посылать, пока волны времени не смоют случайные влияния, наросшие за пять веков торговли.
Шелдон вновь сел к столу, извлек управляемый голосом стенограф и заправил в него бумагу. И без запинки продиктовал заглавную строку, которую машинка тут же и напечатала:
РЕКОМЕНДАЦИЯ. ЗАКРЫТЬ ПЛАНЕТУ ЗАН НА НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ СРОК КАК ДЛЯ ТОРГОВЛИ, ТАК И ДЛЯ ПОСЕЩЕНИЯ С ЛЮБЫМИ ДРУГИМИ ЦЕЛЯМИ.
Один на тысячуПеревод Н. Казанцевой
Он был единственным пассажиром, летевшим на Кимон, и на корабле носились с ним как с кинозвездой.
Чтобы доставить его по адресу, лайнер сделал крюк в два световых года; цена билета, высоченная, как казалось ему при покупке на Земле, и вполовину не компенсировала затраты. Однако капитан не роптал. Везти пассажира на Кимон, сказал он Селдену Бишопу, – великая честь.
Находящиеся на борту бизнесмены искали его общества и угощали спиртным и обедами; размахивая руками, они рассуждали о том, как выгодно осваивать рынки в только что открытых звездных системах.
И в их взглядах читалась едва прикрытая зависть.
Один за другим они отводили его для приватной беседы в уголок. Там, после первой рюмки, всегда заходила речь о миллиардах, которые – если вдруг случайно потребуется – они готовы вложить в такой многообещающий проект.
Миллиарды – это звучало интересно. В данный момент у Бишопа в кармане лежали двадцать кредитов, и он с ужасом ожидал наступления дня, когда ему придется в свою очередь угощать своих щедрых собеседников.
Вдовушки кружили вокруг него и по-матерински опекали; молодые леди строили глазки и намекали на продолжение знакомства. Где бы он ни появлялся, за спиной звучал сдавленный шепот:
– На Кимон! Боже правый, ты представляешь, на Кимон! Сказочный коэффициент интеллекта, десятилетия учебы, экзамен, который способен сдать едва ли один из тысячи!..
Кимон был галактическим Эльдорадо; страна-утопия, идеальный мир у подножия радуги. Едва ли на Земле нашелся бы человек, который не мечтал о путешествии в сказку; многие осмеливались сделать следующий шаг и подать запрос, – однако отбор проходили единицы. Остальным предстояло влачить тусклое существование дома.
Открытие Кимона (или успешный рейс, или контакт) – впрочем, все слова были неточными, – так вот, открытие Кимона случилось сто лет назад, когда разбитый звездолет с Земли опустился на планету, до которой, по всем меркам, земные звездолеты дотянуть не могли.
По сей день никто точно не знает, что именно тогда произошло; известно только, что в итоге экипаж доломал корабль, обосновался на Кимоне и известил родственников и начальство, что назад не вернется.
Возможно, именно сам факт получения писем убедил власти Земли, что Кимон именно таков, как его описывали оставшиеся, – хотя позже появилось еще одно свидетельство, которое склонило чашу весов даже основательнее.
Естественно, в то время никакой почтовой связи между Кимоном и Землей не существовало. И все же письма до адресатов дошли: дошли совершенно фантастическим, но, если подумать, совершенно логичным способом. Письма были свернуты рулоном и упакованы в трубу наподобие цилиндра для пневмопочты: такая действует в конторах между соседними кабинетами, – и вот этот-то цилиндр и был аккуратнейшим образом доставлен на стол начальника Всемирной почтовой службы в Лондоне. Оцените: не кому-то из рядовых сотрудников, а самому шефу. Когда он ушел на обед, столешница была пуста, а вот когда вернулся… Провели тщательное расследование, и оно показало, что в указанный интервал времени в кабинет никто не входил.
Убежденная, что дело нечисто, почтовая служба поручила доставку писем спецкурьерам, которые по своей основной работе служили оперативниками Всемирного разведывательного управления.
Адресаты единодушно уверяли, что никакого подлога нет: почерк отправителя и упоминавшиеся в письмах мелочи не оставляли места для сомнений.
Так что адресаты принялись строчить ответ; новые письма затолкали в тот же цилиндр и оставили его ровно в том же месте: на столе шефа почтовой службы.
Некоторое время ничего не происходило – хоть наблюдали очень внимательно, – а потом цилиндр вдруг исчез. Вот он есть, а вот раз! – и нет.
Через пару недель, незадолго до конца рабочего дня, цилиндр появился вновь. Шеф почтовой службы усердно трудился и по сторонам не глядел. Так что новая посылка оказалась сюрпризом.
Цилиндр вновь содержал конверты – и они были до отказа набиты стокредитными банкнотами: подарком для оставшихся на Земле родных от космонавтов. Что подтверждало получение ответов с Земли и дополнительно характеризовало планету Кимон и ее обитателей.
В каждом письме скрупулезно объяснялось, откуда у космонавтов взялись такие сумасшедшие деньги. Отправители признавали, что купюры – не более чем умелая подделка, копия банкнот, которые нашлись у членов экипажа в карманах. Впрочем, когда эксперты налоговой службы и люди из Бюро расследований их изучили, они так и не смогли отличить присланные купюры от настоящих.
Тем не менее письма утверждали, что правительство Кимона желает избежать обвинения в печати фальшивых денег. Поэтому кимонцы готовы немедленно обеспечить присланную денежную массу полезными ресурсами, да еще с запасом, на будущее. На Кимоне нет денежного обращения как такового, а члены экипажа намерены работать, а за труд нужно платить. Так что если земные власти и всех заинтересованных это устраивает…
И сколько Всемирный банк ни суетился и ни рассуждал о базовых принципах экономики и вопросах налогообложения, – когда на следующий день на стол президента банка свалились несколько тонн тщательно экранированного урана и пара мешков алмазов, все разговоры затихли. Присланное было сосчитано, зарегистрировано и внесено в бухгалтерские книги, не успел еще закончиться обеденный перерыв.
Теперь ни у кого не оставалось сомнений, что планета Кимон действительно заинтересована оставить космонавтов у себя. Земле попросту пришлось этот факт принять и смириться с ситуацией.
В письмах также говорилось, что кимонцы гуманоиды и что они обладают парапсихическими способностями; что они создали культуру, которая далеко обогнала земную, да и все другие в Галактике. Тогда Земля выделила самый новый корабль, набила его самыми красноречивыми дипломатами и самыми ценными подарками – и послала все это богатство на Кимон.
Через несколько минут после высадки дипломатов совершенно недипломатично вытурили на орбиту. Кимон, как можно было понять из случившегося, совершенно не желал дружить с такой варварской и отсталой цивилизацией. Никаких дипотношений. Землянам разрешили здесь селиться, – но не всем подряд: кимонцы были готовы принимать только людей с высоким коэффициентом интеллекта и впечатляющими академическими успехами.
Так с тех пор и пошло.
Отправиться на Кимон по личному желанию было невозможно; чтобы туда попасть, требовались везение и тяжелый труд.
До требуемого айкью, коэффициента интеллекта, не дотягивало девяносто девять процентов населения Земли. Если же человеку все-таки удавалось пройти фильтр, начинались годы и годы тяжелейших занятий. В финале надлежало сдать экзамен, и на этом этапе отсеивалась бо́льшая часть верхнего процента. Статистика показывала, что экзамен успешно преодолевал примерно один из тысячи высокоинтеллектуальных.
Год за годом на Кимон тек тонюсенький ручеек самых способных, самых талантливых. Они устраивались там – и потом в письмах домой рассказывали о своем процветании.