Он подошел к надстройке и дернул ручку двери: вдруг не заперта? Если бы… Леха пошарил по карманам. Его так стремительно волокли в кабинет к Михалборисычу, что даже толком не обыскали, только сорвали телефон с руки и бэдж с груди… Откроет его пропуск эту дверь? Сейчас узнаем.
Замок щелкнул.
Леха ступил на лестницу, ведущую вниз. Ему именно туда и надо — вниз до самого конца. Где-то там ребята. В здании наверняка большая суматоха, что-то стряслось — не по нему же ревет сирена, — и он этой суматохой воспользуется.
Ах, если бы не одышка. Если бы не эти позорно трясущиеся ноги: лазать можно, ходить трудно, держать равновесие никак не получается… Зато вертолетики на свободе.
Вот же странный человек Мария: обламывается на каждом шагу, а всегда права — сказала, что от меня не отстанут, и не отстали ведь. И не отстанут, пока во мне будет жить «пятерка». Что-то надо придумать. Ладно, увидимся с вертолетиками — обсудим.
В том, что он с вертолетиками еще встретится, Леха был уверен.
Эти не пропадут.
Сирена так и подбросила Петю. Он вскочил на ноги. Семенов даже не шелохнулся.
Петя решительно направился к двери.
— Ты куда? — спросил техник. — Это не пожарная.
— А-а… Да я…
— Это авария в центральном зале, — спокойно пробасил Семенов. — Прорвало там. Сейчас будут дыры затыкать. Нас позовут, когда понадобимся. Мы по аварийному расписанию обязаны сидеть тут. Вот и сиди. Жди команды.
— Да мне в туалет, — сказал Петя.
— Опять?
— Ну…
— А ты вон в раковину.
— Да мне…
— А я не брезгливый, — сообщил Семенов и уткнулся носом в журнал.
Петя, закусив губу, вернулся на место.
— Серая!!! — истерически визжал кто-то. — Серая!!!
Эта штука и правда была серая. А еще она громко шуршала и временами отчетливо булькала.
Нехорошо булькала. Хищно как-то. Прямо будто голодная.
Операторы центрального зала всей толпой лезли на галерею по главной лестнице, толкаясь локтями и мешая друг другу. Их старший рискнул метнуться вдоль стены к боковой лесенке, обгоняя серую волну, растекавшуюся по полу, — и спокойно поднялся наверх. Теперь он ждал у тамбура, распахнув дверь, и молча глядел на своих людей. Они успеют.
Рыбников тоже успел отбежать и теперь стоял на другой лесенке. Внизу только что было по щиколотку, а теперь едва не по колено.
В центре «ямы» неспешно оседала, растекаясь, громадная серая куча. Из нее вынырнул Михаил и погреб к стене. Плыть в ботах было как в сметане, директор еле двигался.
Зарецкого вынесло почти к самой лестнице. Он лежал на спине, отчаянно молотя руками и ногами, боясь перевернуться носом вниз.
Это он и визжал.
Вот же везучее дерьмо, подумал Рыбников. Мало того что не тонет, еще и ко мне приплыло.
— Отставить панику! — прогремел он. — Даю команду.
Рыбников взмахнул кодером и, не удержавшись от театрального эффекта, рявкнул:
— ВСЕМ СПАТЬ!!!
На мгновение люди замерли, даже Зарецкий заткнулся.
Серая гора с Михаилом в центре, издав какой-то болотный звук, просела вниз. Средний уровень в зале сразу поднялся, и Зарецкий всплыл так, что Рыбников смог ухватить его за шиворот.
Операторы, столпившись у двери, глядели в «яму».
Там по-прежнему шуршало, булькало, шевелилось и росло.
— Да клали они на тебя! — крикнули Рыбникову. — С твоим прибором!
Он бросил кодер в серую жижу и полез наверх по лестнице, волоча за собой Зарецкого.
Доктор мелко дрожал и всхлипывал.
Позади раздался треск и хруст: боты проели изоляцию и замкнули провода. Рыбников внутренне съежился и крепко вцепился в поручень — если вылетит освещение, придется идти вслепую. Но свет горел. Пока горел.
Старший выгнал из зала своих операторов и остался у тамбура один.
Рыбников подошел к нему, держа трясущегося Зарецкого на вытянутой руке, как нашкодившую дворняжку.
Уровень ботов в зале рос все быстрее, он поднялся уже почти до половины нижнего этажа, а Михаил никак не мог догрести до лестницы. Он выбирался молча, с яростной деловитостью жертвы кораблекрушения, заметившей спасательный круг. Но боты превратились уже из сметаны в трясину.
Старший ткнул пальцем в Зарецкого.
— На нем эта дрянь. Может, и на тебе.
— Вы знаете аварийный протокол, — сказал Рыбников. — Уходите. Мы зайдем после вас и обработаем себя «вспышкой».
Наконец-то подал голос Михаил.
— Стойте! — крикнул он. — Ко мне!
Старший коротко глянул в его сторону. Потом себе под ноги, сквозь решетчатый пол галереи.
Там набухало и вспучивалось.
— Успеет, не успеет… — буркнул старший.
— Вы своих вывели, — сказал Рыбников. — Это не ваш человек. Я буду ждать, пока боты не полезут в тамбур. Если он успеет — я его вытащу.
Серая трясина под Михаилом поднималась, но лестница от этого не становилась ближе, наоборот, она ведь шла с наклоном.
— Вы знаете аварийный протокол, — повторил Рыбников. — Не заставляйте меня ждать. Вы сделали все, что обязаны.
Старший молча повернулся. Рыбников заметил на его плече едва заметную серебряную капельку. Серебряную, не серую. Он протянул руку — и отдернул ее. И вдруг улыбнулся. Это было совершенно неуместно посреди такого бедствия. Но Рыбников улыбнулся.
Старший исчез в тамбуре, унося на плече вертолетик.
— Да помогите же! — совсем по-человечески взмолился Михаил. — Помогите, сволочи!
Рыбников дождался, пока над тамбуром вспыхнет зеленый сигнал, открыл дверь, затолкал вперед Зарецкого. Включил на разогрев электромагнитную «вспышку». И здесь ты оказался умнее меня, Деденёв, подумал он. Ты все предусмотрел. Вот только тебе и в голову не могло прийти, что этот идиот уберет из подвала бомбу. А она бы сейчас ой как пригодилась.
Ничего, боты остановятся, когда разберут Нанотех.
Или не остановятся, черт их знает.
Все равно они сдохнут еще до утра.
Или не сдохнут.
Рыбников посмотрел в ту сторону, где бултыхался директор. Тот почти дотянулся до лестницы, ему оставалось совсем чуть-чуть.
Серая жижа шевелилась под полом галереи. Еще немного, и она лизнет подошвы ботинок.
— Твари поганые! — выкрикнул Михаил и умолк, экономя силы.
Рыбников встал на высокий комингс тамбура и, держась за дверь, наблюдал за директором. В тамбуре Зарецкий, подвывая и плюясь, скакал на месте, стряхивая ботов.
Рыбников ждал.
По его прикидкам, осталось секунд десять.
Потом он с чистой совестью закроет дверь.
В подвале было не страшно, но скучно. Двое охранников, седой ветеран и совсем зеленый, но мускулистый, аж форма трещит, молча подпирали стены. Ребята, измотанные неудавшимся допросом, понуро сидели на облезлой лавке. Даша с Марией привалились друг к другу и, казалось, дремали. Принц, сложив руки на груди, вполглаза подсматривал за охраной.
У них отняли телефоны, даже в Интернет не сунешься, тоска какая.
Ах да, Интернет-то он грохнул! И сам принял вызов на аварию. Так что пока на родной фирме расчухают, в чем дело, уже ночь наступит. Мама прибьет его, когда узнает. Хотя, когда мама узнает, чего тут творится и зачем Принц это сделал… Может прибить два раза. А потом нажалуется Машкиному отцу, что эта оторва плохо влияет на ее старшего сына. А чего, запросто.
Принц старался не задумываться, что за странные отношения у его мамы и отца Марии. Эти двое были знакомы с незапамятных времен, город-то маленький. Если вся Москва, как говорится, спит под одним одеялом, то у нас все учились в одной школе. Они и правда учились в одной школе, Игорь Кузнецов и Настя Коваленко — смеялись еще, мол, фамилии у нас одинаковые. Потом Настя окончила техникум связи, а Игорь пошел по финансовой части. Но по дороге немного заблудился — и стал, как бы так сказать… В общем, стал пиратом. Когда ему надоело быть пиратом, или ему умные люди подсказали, что на горизонте эскадра имперского флота, — он женился на красивой начинающей актрисе и, сгибаясь под тяжестью награбленного, снова пошел по финансовой части. А Настя уехала в Москву, окончила там институт связи, параллельно работая по специальности, и чуть не вышла замуж за короля. Но вместо этого родила черного мальчика и вернулась в свой маленький город. А Игорь как раз думал, куда пристроить награбленное так, чтобы оно приносило ему легальный процент. И некоторую часть вложил в Настю, у которой всего имущества было — один черный мальчик. Вложил ли Игорь в Настю еще что-нибудь, Принца интересовало чисто на уровне бытового любопытства. Он маму обожал, она подняла в городе полезный бизнес, все ее любили, все было очень и очень неплохо. Десять лет назад она родила белого мальчика. Ну и отлично. Кузнецов появлялся раз в месяц, а когда и раз в неделю — не хрен с горы, мажоритарный акционер, — общался с мамой, оставлял подарки младшему Коваленко и абсолютно не мешал Принцу. Он и приезжал-то всегда с утра, когда Принц торчал в школе.
Главное, решил Принц, чтобы все были довольны жизнью. Мама не плачет ночами в подушку и не пьет горькую, брат растет, доход растет, даже Принц и тот до сих пор растет. Вот и замечательно…
Сирена взвыла, все подпрыгнули, ребята едва не упали со скамейки.
— Это что? — спросил тот охранник, что помоложе.
— Пробило в центральном зале, нас не касается.
— Чего пробило? — тут же поинтересовалась Мария.
— Это просто так называется, — дружелюбно ответил седой. — Раньше там у них постоянно рвало какие-то трубопроводы, вода текла…
Даша потерла глаза: она и правда задремала. Мария с Принцем переглянулись. «В центральном зале, в центральном зале…» — читалось в глазах девушки.
— Да-да, — сказал Принц. — И «Титаник» тоже ты утопила. Имей совесть, наконец.
Мария заразительно рассмеялась.
— Ох, барышня, — седой погрозил ей пальцем. — Чистосердечное признание смягчает вину и облегчает душу.
— А чего я сказала?! — Мария снова прыснула. Ей то ли было и правда весело, то ли она не знала, как еще развлечься.