– Всем приготовиться!
На берег сходили по одному, осторожничали – мало ли что? Хотя качественную засаду тут устроить негде. Но зачем она, если можно заложить кусочек пластида, и проблема решена.
Но все было тихо. Правда, наотрез отказалась заводиться вторая машина. До тех пор, пока ее водитель не получил хорошее внушение с парой внеуставных тумаков.
До КПП добрались без приключений, но на территорию заезжать не стали. Амир послал двоих бойцов на разведку, и остальные зашли за периметр только после того, как те дали отмашку: все чисто. Лишь второй автомобиль одиноко стоит у входа в здание. Рядом никого, ворота закрыты и, судя по мигающему индикатору замка, исправны.
Амир нервничал, а ворота, как назло, не торопились открываться. Чертовы тугодумы! Жутко захотелось курить. Странное желание: он бросил двадцать с лишним лет назад, переболел, и за все эти годы ни разу не испытывал желания. Амир с остервенением пнул по камешку, валявшемуся под ногами, и вдруг увидел клочок бумаги, лежащий рядом. Он нагнулся, поднял его. Одно слово, написанное аккуратным почерком: билькис.
Амир оглянулся на бойцов. Никто из них даже не обратил внимания на то, что их командир заинтересовался какой-то бумажкой.
Кьяра! Там, внутри, Кьяра! Дьявол! Но в этот момент створки дрогнули и медленно поползли в стороны. Скорее! Ясно, как божий день – что-то произошло, и узнать это можно, только войдя внутрь.
Амир протиснулся в здание, как только позволила ширина щели. Фу, ну и вонища! – А это что за перс?
На полу сидел грязный, с в кровь разбитой физиономией, мужик. Вонял именно он, но, кажется, как раз ему-то это было безразлично. Мужчина даже не обратил внимания на Амира и только отмахнулся от солнца, проникшего в щель. Он что-то бормотал, иногда срываясь на смех, да подбрасывал вверх монеты, рассыпанные по полу. Приглядевшись, Амир обнаружил, что тут же валяется и еще много того, чье место до этого было определено на складе. Все стало ясно.
– Дрянь!
Амир пнул мужчину – тот взвизгнул, но даже не посмотрел в сторону обидчика.
– Амир, не трогай его, бесполезно, только измажешься.
– Кьяра! Что это такое?!
– Воришки. Одного пристрелили. Этот от страха тронулся умом.
– Плохо. Зачем убили второго?! Как теперь узнать, откуда у них пароль? – Амир был взбешен. – И почему ты одна?!
– Я тут, командир. – Аслан вышел из тени. – Я убил другого, он за ружье схватился.
– Ваху убил, – тихо, почти шепотом добавила женщина.
Амир схватил вора за воротник, с силой рванул вверх. Бесполезно, тот даже не отреагировал – с таким же успехом Амир мог бы попытаться поднять мешок с картошкой.
– Дерьмо! Кто ты? Как попал сюда?
В ответ лишь тишина.
– Аслан попытался допросить его, но эта скотина словно не слышит и не чувствует боли. От него никакого толку, ничего не скажет.
Амир резко повернулся к своим бойцам, передернул затвор.
– Кто-о?! – его крик, многократно усиленный эхом, прокатился по помещению. – Кто из вас предал меня?
Бойцы застыли. Они слишком хорошо знали своего командира: дернешься – получишь пулю в лоб. А так, может, и пронесет.
Амир несколько минут вглядывался в лица подчиненных. В голове в это время было пусто, никаких мыслей, только ярость. Кто посмел? Не барахла, денег и побрякушек было ему жалко: кто-то неизвестный проникнул в его мир, нарушил его покой. Кинул подозрение на тех, кому Амир безоговорочно доверял, кто был с ним рядом… Как жить теперь?
Ответа не было…
– Этого – к столбу, пусть там подыхает! Сам! И не сметь его трогать!
К благу или нет, но в последние минуты жизни Всевышний даровал Кяриму рассудок. Он не чувствовал боли, не чувствовал, как палящее солнце обжигает его лицо. Ему было хорошо. Перед глазами Кярима, словно кадры старого доброго фильма, пронеслась вся его жизнь. Вот отец нежно обнимает их с Али, читает книжку. Они смеются вместе с отцом над поступками незадачливого героя. Вот Кярим и Али бегут по кромке воды. Волны накатываются на берег и пытаются ухватить мальчишек за ноги. Али звонко смеется и протягивает брату свою руку. А вот уже мама поправляет воротник его пиджака, у него выпускной. Впереди вся жизнь.
Кяриму неожиданно стало очень легко, словно с плеч слетела тяжелая, ненужная ноша. Он глубоко вздохнул, свежий морской воздух заполнил легкие. Ему захотелось расправить руки и взлететь.
С высоты столба, к которому его привязали, был прекрасно виден берег Апшерона. На миг ему показалось, что он видит двух мальчишек, бегущих наперегонки с ветром…
– Али, прости меня. Зухра…
Кярим улыбнулся.
– Я люблю вас. Аллах велик!..
Глаза его затуманились, тело обмякло.
Огромная птица заслонила собой солнце и стрелой рванулась к висящему на столбе трупу.
Часть вторая
У розы ветров не бывает шипов.
Пролог
«Завокзальная» неспешно готовилась ко сну. Дневная суета, так характерная для бакинских двориков довоенной поры и унаследованная теми, кто переселился под землю, постепенно сходила на нет. Нарды и домино уступили место картам и тут же, как грибы после дождя, появились импровизированные тотализаторы.
И вот уже с разных концов платформы раздается:
– Ставлю дикон на Рапика!
– Братуха, прими лабазник на Черепа!
– Ставлю все на Джоника!
Так было вчера, так есть сегодня и так же будет завтра. Откуда подобная уверенность? Просто с годами, минувшими после Катастрофы, «завокзальные» (а сменилось уже целое поколение!) не только не растеряли того, что выделяло их от других общин Баку, но и укоренили все царившие тогда обычаи, всю ту царившую несравнимую атмосферу. «Завокзальные» – такой же бренд, как и «арменикендские», «монтинские», «баиловские» и многие другие золотые районы довоенного Баку.
Сюда, словно бабочки, слетались «джентльмены удачи» со всех станций, и каждый был уверен: его тут примут по первому разряду. В свою очередь и он обещался никого не подводить.
Любили ли в метро «завокзальных»? Сложно сказать. Вроде за что можно любить воришек и мошенников, карточных шулеров и откровенно бандитствующих? Но ведь было немало случаев, когда эти самые бандиты помогали разобраться в непростых и запутанных делах. Тут свято соблюдали неписаный воровской кодекс чести, абсолютно непонятный человеку порядочному и совершенно неприемлемый им. Как ни крути, но именно соблюдение этих законов и отличало «завокзальных» от артемовских отморозков.
А если кому-то этот закон был неугоден и мешал обделывать свои делишки, тот долго на станции не задерживался: у Папы с такими разговор был короткий.
Папа – так ласково называли своего главаря «завокзальные». Он для них действительно был словно родной отец: следил за своими «детьми», карал или миловал провинившихся, поддерживал мир и порядок на станции.
Была почти полночь, когда в покои Папы тихонько постучались.
День выдался трудным. Молокане попросили разобраться с должником: тот, по слухам, денежки имел, но расставаться с ними не спешил. Вроде ничего нового, рядовая ситуация. Да только ребята повели себя борзо, заигрались. Что с них возьмешь? Молодые, неоперившиеся еще. Только перепуганный должник взял и вздернулся, и в сухом остатке получили одни убытки: ни долга молоканам, ни своей маржи, да еще и женщина с двумя спиногрызами, вдова и дочки самоубийцы.
С молоканами он все уладил, те люди понятливые и сумеют ситуацию себе на пользу обернуть, в этом Папа не сомневался. А вот что со своими делать?
Папа не был бы папой, если бы и тут не нашел выхода. Сначала борзых юнцов полдня продержали в подсобке, что служила чем-то вроде КПЗ, и лишь потом снизошел объявить им приговор. Само собой, парни ждали самого худшего, вплоть до изгнания со станции. Но Папа милостив, поэтому с них вычтут ту маржу, что они так бездарно профукали. И вдова с ребятней теперь переходит на их полное попечение.
Мальчиши-плохиши были рады несказанно. Папа тоже остался доволен: и деньги в общаке будут, и слава о его справедливости получит еще одно подтверждение. А главное, лично ему это ничегошеньки не будет стоить.
Вот сейчас бы напиться чаю, да и спать. А тут какой-то визитер!
Мужчина открыл дверь: и кого принесла нелегкая?
Афтандил, телохранитель, за ним в полумраке еще кто-то.
– Папа, тут Глобус, говорит, новость, важная очень.
– Что за новость, родной? Такая важная, что до утра никак, да?
Глобус, славный малый, глаза и уши «завокзальных». Его голова действительно напоминала шар – почти идеально круглая и большая. А еще парень имел абсолютный слух, прекрасную память и особый нюх на новости: он мог тихо попивать чай в какой-нибудь забегаловке, бродить в торговых рядах в «Черном городе» или прикидываться спящим после обеда – его уши безошибочно выбирали информацию, которая была важна и необходима «завокзальным» и сейчас, и в перспективе.
– Здравствуй, Папа! – Глобус протянул руку для приветствия. – Принес тебе новости с острова.
Папа жестом попросил Афтандила оставить их вдвоем с парнем.
– Рассказывай…
Глава десятая
Независимому Азербайджану на момент Катастрофы было всего-то двадцать с небольшим лет от роду. Если раньше за спиной республики стоял Союз, то теперь, после его распада, многое приходилось решать самим, многому учиться заново, что-то терять, а что-то – находить. Само собой, страну поначалу лихорадило, равно как трясло и все остальные бывшие республики огромной некогда страны. Азербайджан просто не стал исключением. Как и везде, государству тогда было не до нужд маленького человека, приходилось решать проблемы глобальные, а иногда и переживать острые периоды борьбы за власть. И этот маленький человек выживал, как мог, не брезгуя заработками не совсем честными, а иногда и вообще открыто криминальными.