Она перелезла через Дугина, пошла, сняла со своей кровати у окна матрас, вместе с постельным бельём, и положила его на пол. Потом подошла к Пашкиной койке.
— Встань-ка. А ты, — она обратилась к Милке, — принеси свою постель сюда.
Бабка поняла задумку. Быстренько сходила в свою каюту и приволокла свой матрас и всё прилагающееся. Они на пару с Тьмой организовали большое ложе.
— Всё. Иди, ложись посредине.
Дугин улёгся. Справа, повернувшись спиной, головой на его руке, притиснулась Тьма. Слева, обняла его Бабка. Прошептала ему на ухо.
— Надюшку усыпи, как следует. А то она ночью иногда просыпается и плачет. Приходится успокаивать.
Он усыпил.
Всех.
И себя.
День ничего особенного не предвещал.
Но вышло как всегда. Покой нам только снится. События завертелись с бешеной быстротой.
С самого утра, ещё до завтрака, Беда сказала.
— Что-то в Полисе «не то». У кого-то из наших неприятности.
Бабка тут же села на диванчик и закрыла глаза. На оценку ситуации хватило двух секунд. Она вскочила и побежала натягивать на себя экипировку, на ходу бросив.
— Скорый, одевайся по полной. И пригони пепелац.
Пашка тоже, не будь дураком, по-армейски, на скоростях, экипировался и умчался за багги. Остановился у ворот со стороны улицы. Посигналил.
Бабка выскочила с автоматом, скомандовала.
— К Гоги! Гони!
Буквально через пару минут они уже стояли у входа в лавочку.
— Паша, расстояние небольшое — возьми меня за руку. И глуши всех.
Ну, Пашка так и поступил. В салоне толпилась куча народу, он всех и осчастливил.
На полу разлеглось человек двадцать. Все незнакомые. Но, судя по тому, что рядом с каждым валялся длинноствол — ребята пришли не сахару купить.
Среди бандюков лежал и Гвоздь.
Бабка разозлилась.
— Ну, бля, говнюк! Ведь достал уже до печёнок! Чего неймётся-то!… Так. Ладно. Доигрался, мальчик.
Огляделась.
— А Гоги где?… А! Вон там, наверно.
Они потолкались в каморку персонала. Дверь подпёрта чем-то изнутри. Грузин держал осаду.
— Паша, разбуди этого блокадника…
Управляющий очухался, шумно засопел под дверью. Бабка приказала.
— Гоги, открывай. Всё нормально… Открывай, тебе говорят!
За дверью что-то грохнуло и дверь распахнулась. Грузин, в бронежилете, в каске и с калашом выглянул в салон.
— Вы что, уже всех убили?
— Нет, Гоги. Просто — усыпили. Тащи наручники.
Хозяин исчез в темноте склада и через пяток секунд вынырнул с кучей пластиковых стяжек в горсти. Бабка требовательно задала вопрос.
— Что тут случилось?
— Они Галю пришли забрать.
Бабка удивилась.
— Какую, нахрен, Галю?
Скорый остановил разборки.
— Я потом объясню… Я ему подарил женщину… Где она?
— Там. На диване лежит.
На диване лежала Киса, уже на белых простынях, в белоснежной кружевной сорочке, под белоснежным одеялом. Рядом не табуреточке стояли тарелки со сладостями и пакет яблочного сока.
Бабка строго глянула на управляющего.
— Нет, главное, он только вчера предлагал мне замуж. И уже… Какое, блин, непостоянство!
Тот покраснел, засмущался. А Бабка выдержав паузу залилась своим колокольчиковым смехом.
— Да шучу я! Шучу… Подожди… Скорый… Ты сказал «подарил»?… Кису «подарил»?
— Ну, да.
— И с каких это пор ты баб по всему Полису раздариваешь? Особенно — таких оторв, как Киса?
— Потом расскажу. Давай с теми разберёмся.
Оружие стаскали в бытовку. Обобрали всех до нитки. Оставили в исподнем. Затянули наручники на всех.
— Ну, что? — Спросил Скорый. — Так же как Векселя?
— Разбуди Гвоздя, я с ним поговорю.
Усадили Витю на стул и Пашка его взбодрил.
Тот без паники огляделся, посмотрел на свои сатиновые трусы и спокойно спросил.
— Это что?
Бабка также спокойно ответила.
— Не знаю, Гвоздь. Херня какая-то… Кое-кто ведёт себя как неблагодарная скотина.
— Я не грабить пришёл. Я пришёл забрать женщину.
— Ну, ещё не лохмаче! Два человека полюбили друг друга, собрались пожениться, а тебе их счастье поперёк горла? Так что ли?
Гвоздь усмехнулся.
— Киса? Полюбила?… Бабка, ты что, не знаешь — кто такая Киса?
— Люди меняются.
— Я хочу с ней поговорить. Этот лавочник не дал. Закрылся.
— Гоги, разбуди женщину и приведи сюда.
— Она не может ходить. У неё нога больная.
— Пошли Витя, поговорим.
Скорый разбудил Галю. Она сонно поморгала, увидела стоящего перед ней Гвоздя в одних трусах, удивилась.
— Гвоздь? Ты чего это?
Бабка пояснила небрежно.
— Мы его ограбили.
Галя, как-то странно начала постанывать, но не выдержала и захохотала. Она смеялась, глядя на главаря банды, переминающегося на кривых, тонких, волосатых ногах, и никак не могла остановиться.
Гвоздь обиженно выдавил.
— Не вижу ничего смешного.
Тут уж вся компашка закатилась в хохоте.
— Прекратите ржать! Уроды! — Возмущался Витя.
Чем вызвал новый приступ веселья.
Кое-как утихомирились. И Бабка поинтересовалась у Гали.
— Киса, ты чего тут делаешь?
— Как «чего»? Лежу. Болею. Мне вон тот, — она кивнула на Скорого, — ногу прострелил.
Пашка, на вопросительный взгляд Шефа, пожал плечами.
— Повздорили немного…
Милка продолжала руководить пьесой.
— Ну, тогда хватит лежать. Одевайся. Тут за тобой приехали.
Галя тут же перестала улыбаться и испуганно прибавила глаза. Губы у ней дрогнули. Она жалобно посмотрела на своего «тюремщика».
— Гоги!…
— Никуда она не пойдёт, — прорычал Гоги.
Гвоздь шагнул вперёд.
— Киса, что с тобой? Ты чего? Ты же нормальная девка.
Киса смотрела исподлобья, моргала обижено, слёзы заблестели в глазах.
— Я тебе не девка. Я женщина, Гвоздь. Понял?… Никуда я с тобой не пойду. Лучше я себе пулю в башку…
Гоги оттеснил Гвоздя.
— Не волнуйся Галечка, никому я тебя не отдам. Не волнуйся.
Он присел на край диванчика. Галя приподнялась и обхватила мужика, прижалась к нему.
Бабка хмыкнула.
— Ну? Что думаешь, Витя?… Ты и сейчас скажешь, что пришёл Кису спасать?
Гвоздь ехидно ухмыльнулся.
— А когда у тебя — передразнил, — «Галечка», ломка начнётся, что тогда ты запоёшь?
— Переживу. Я ради вот него, — она посмотрела на Гоги, — всё перетерплю.
Гвоздь прищурился на грузина. Строго спросил.
— Ты чего с ней сделал? А?
Бабке видимо надоело. Она всё уже поняла, и у неё возникли иные вопросы.
— Паша, что с этой шайкой будем делать? Их по идее убивать ведь надо.
— Это не проблема. Куда трупы девать будем? Гоги, те, вчерашние одиннадцать покойников… Они у тебя где?
— В мусорных мешках упакованы. Сегодня хотел вывезти.
Милка зарассуждала.
— Мне кажется, надо как-то показательно их убить… Так же как Векселя.
Гвоздь вытаращил бельмы.
— Милка! Ты чего?! Мы же друзья!
— Друзья помогают. А ты гадишь.
— Милка, я не знал. Я думал Киса в заложниках. Я же думал, что её силой удерживают.
— Простой вопрос, Витя! Простой вопрос… Почему ты припёрся сюда, с толпой уголовников, а не пришёл ко мне?… Знаешь Гвоздь… Мне кажется, такие придурки как ты, думают, что мне больше заняться, сука, нечем, кроме как развешивать вас на берёзах под Сафоново…. Или ты думаешь — мне нравится этим заниматься?
Витя, как деловой человек, перешёл к насущному.
— Ладно… Хорошо… Я прокололся… Сколько это будет стоить?
— Я сейчас, Витенька, заберу у тебя всё. И твоего разрешения спрашивать не стану.
— А как ты узнаешь, что у меня есть и где оно лежит? Пытать меня будешь?
— Паша, загипнотизируй его.
Одна секунда, и Гвоздь уже сидит на полу и смотрит в пространство стеклянными глазами.
— Ну-с. Приступим. Витя, сколько у тебя шариков?
— Как это сколько, — вяло удивился Гвоздь, — два.
— Мда. Неправильный вопрос… Давай по другому… Витя, у тебя заначки есть?
— Да, есть.
— Сколько и где.
— Две. Первая, в моём кабинете в сейфе за картиной. Вторая в подвале.
Бабка удивилась.
— Там же нет подвала.
— Есть. Небольшой.
— Где вход в подвал?
— Шкаф в коридоре сдвинуть, там лестница вниз.
— Где у тебя склад оружия?
— Большинство в оружейке, на первом этаже. Особо ценное — в подвале.
— Сколько человек осталось в логове?
— В логове?
— В твоём доме…
— Трое. Дутый. Он в оружейке. И Щур с Гномом. Они раненые в живот.
— Остальная банда, что — с тобой сюда пришла?
— Фактически — да.
Бабка удивилась, переспросила.
— Так тут, что — вся твоя банда?
— Фактически — да.
— Ладно, хорошо… Я знаю, ты собираешь коллекцию золота. Где оно?
— В подвале, в сундуке.
— Сколько примерно у тебя жемчуга?
— Примерно… Примерно, триста тысяч.
— Отлично. Паша, разбуди его, я поизмываюсь.
Скорый понятливо хмыкнул и разбудил главаря.
— Слушай, Витя, а куда ты собирался потратить всё, что накопил в подвале? Это же бешенные суммы.
Витя не ответил. Он метнулся к Бабке и напоролся на Пашкин хук слева. Что он хотел сделать со связанными-то руками? Непонятно.
— Вот не надо этих лишних телодвижений, — посоветовал Скорый.
Гвоздь встал, ещё что-то начал говорить, но Бабка попросила.
— Паша, убери его… Задрал уже.
И Пашка успокоил Витю. Никто того ловить не собирался и он грохнувшись балдой о тумбочку растянулся на полу.
— Гоги, я надеюсь — тебя не надо убивать в целях конспирации?
Тот искренне удивился.
— А зачем меня убивать? Ты мне просто отстегнёшь на большой дом. Ну и подъёмные выделишь.
— На скольки остановимся?
Гоги подумал, посчитал что-то, загибая пальцы и выдал.
— Шестьдесят тысяч.
— Гоги! Ты не наглей!… Сорок тысяч…
— Пойдёт.
Бабка хмыкнула.
— Люблю