Бабка с Тьмой снова побросали матрасы на пол.
Бабка выключила свет и улеглась, когда заглянула Габри.
— Мила Львовна… А я что?… Я буду одна?
— Ох! Чтоб меня! Надюшку забыли усыпить!
А Таня позвала.
— Иди ко мне, Наденька. Я тоже, знаешь как боялась первое время… Иди Надюш…
Бригадный ксерокс пробралась на четвереньках и улеглась рядом с Танечкой. Помолчала немного, потом любопытство пересилило.
— А вы, что — обе жёны Скорого?
— Выходит, что обе, — согласилась Бабка.
— А так разве можно?
Танечка вздохнула.
— А кто нам запретит? Ладно, спи. Вопросы днём задавать надо.
Женщины уснули под Пашкиным сонным лекарством.
Где-то, в соседней комнате, Ванесса беседовала с Ульем, чётко выговаривая слова, чуть ли не по слогам. Чего уж она там с ним секретничала, Бог его знает.
И Пашка, со словами, — Господи! Как я устал! — вырубился сам
Утро Дугин начал с тяжёлой головой и с тяжестью на сердце.
Лежал в постели, разложенной на полу, в окружении трёх женщин и рефлектировал.
Дело не в том, что он устал от вала событий, который обрушился на него в этом мире. Хоть, честно сказать — он действительно устал.
Весь фокус в том, что он потерял себя. Превратился в другого человека. Он растворился в интересах бригады. И вне окружения этих людей, он уже не сможет существовать. Да он и не мыслит такого существования.
Он частичка машины, существующей только для одной цели — выжить. Даже его благотворительность, раньше задуманная немного от щедрости души, немного из меркантильных соображений, теперь становится — инструментом выживания. Она создаёт опору в жизни, фундамент из множества благодарных ему должников.
Самое страшное то, что он ежедневно кого-то убивает. Тварей ли, имунных ли… И он перестал тяготиться этим процессом. Нет-нет, он ещё не скатился в то состояние, в котором получаешь удовольствие от уничтожения. Но получать «неудовольствие» он перестал. Теперь как-то так… Мимоходом. Ну, убил и убил, что, мол, такого. Он начал относиться к этому даже с некоторым юмором. Видимо, сарказм — защитная реакция психики на непрекращающийся стресс.
А с другой стороны, все, кого он «лишил живота», вели странный образ жизни. Мягко говоря…
Возможно здесь, в этом бардаке, у него есть определённая функция. Обязанность вычищать общество от паразитов…
Зашевелилась Бабка. Скорый посмотрел на звёзды за окном — вставать рано. Надо ещё вздремнуть.
Но сон не шёл.
Каждое утро Дугин просыпался с надеждой оказаться дома. Дома, в своей постели, рядом с женой. С надеждой, что это Лариса положила на него ручку и ножку. И это жена сопит ему в ухо, чуть прихрапывая. Но нет. Не видеть ему больше ни жены, ни детей.
И каждый раз становилось горько и обидно.
— За что?!
Пашка чуть ослабил свечение своего мозга и тут же отрубился, провалившись в темноту искусственного сна.
Разбудил его шепот женщин.
— Не надо, — говорила Танечка, — пусть поспит. Он выматывает себя своим даром. Надо ему выходной устроить. Капитальный выходной.
Бабка отвечала.
— Да я же всё вижу. Вон у него чернота под глазами…
Пашка приоткрыл веки. Бабка сидела перед ним на коленях и горько смотрела на стрелка-знахаря. Горько, но с такой нежностью и любовью, что у Скорого хандра как-то отступила.
— Спи, Пашенька. Спи, родной. Мы на завтрак тебя разбудим…
Погладила по руке.
Скорый прислушался к себе — да, надо бы ещё вздремнуть. Немного не добрал. И выключил снова свои мозги.
Проснулся сам, когда запахло чем-то вкусным.
Встал, размялся, помахал руками, повертел головой и потелепался мыться-бриться.
Когда сел за стол на своё место, Ванесса спросила.
— Павел Дмитриевич, как вы себя чувствуете.
Пашка вздохнул.
— Нормально.
Бабка не согласилась.
— Да ничего не нормально. В гроб краше кладут. Сегодня ничего не будешь делать. Отдохни денёк. Договорились?
Пашка молча покивал.
На кухне что-то щёлкнуло. Бабка огорчённо помотала головой.
— За утро, уже третий раз.
И крикнула в сторону кухни.
— Сырчикова! Ну, что ты всё щёлкаешь?! Ты хочешь опять в обморок брякнуться?!
— Ой, — отвечала Надежда, — скажите уж прямо — сахару пожалели.
— Ну, вот что ты с ней будешь делать?! Иди сюда! Щёлкалка… Завтракай давай!
Надя уселась на место, отрезала себе кусок омлета, подвинула тарелку… И, вместо того, чтобы есть, начала раскладывать у себя перед носом золотые серёжки, колечки, цепочки…
— Ну и зачем ты их наклепала?
— Так золото же!
— Если ты уж так хочешь золота, то поехали в Отрадный, вынесешь целый ювелирный магазин.
Габри прямо вспыхнула энтузиазмом.
— А что — так можно?!
— Сейчас мы попрёмся за цементом, завезём тебя в какую-нибудь ювелирку. Повеселишься. А эти эксперименты заканчивай. Запас здоровья у тебя не бесконечный.
Надежа очеканила.
— Не волнуйтесь, Шеф. Всё под контролем.
Бригада посмеялась. Бабка сказала Павлу.
— А ты сиди дома. Уже на покойника начал походить.
Пашка не стал возражать. Что-то он сегодня не в себе.
— Так. Ладно. Планёрка… Я с Шилом и Коротким в Отрадный за цементом. Потом, когда приедем, пойду в Администрацию… Короткий?
— После Отрадного мне надо мощный преобразователь собрать и трансформатор. Повесить распределительный щит. Заделать дыру в баке и поставить в него электрический нагреватель. Я бы хотел, чтобы мне Скорый помог, но раз у него выходной…
— Я помогу, — обещал Скорый. На возмущённые фырканья женщин, успокоил.
— Я просто сегодня не буду использовать Дар. А железяки таскать, — это не работа.
— Ладно. Помогай. Что у тебя Игла?
— Мне надо с начальником МЧС встретиться. И потом, с Марией Максимовной, проверим ещё раз всё приготовленное. Сделаем инвентаризацию с переписью. Мне нужен транспорт.
— Возьми один броневик.
— Потом надо куда-то всё имущество переместить. В одно место, чтобы не собирать по всему Полису…
Бабка поинтересовалась.
— Школа пойдёт?
— Ну… — Удивилась Игла — Да, пойдёт.
— Я сегодня, после поездки поговорю с Алмазом. Хочу здание школы прибрать к рукам… Теперь ты, Беда.
— Я с утра с Яной к Гоги сбегаем, закончим там проверку. А потом — с Ванессой Витольдовной.
— Ясно… Шило, ты как?
— Как, как? Я с тобой в Отрадный. А потом к Игле подключусь. Там же всё раскладывать надо… Кстати… А что там в школе? Гвоздь, что — съехал куда-то?
Бабка тяжко вздохнула.
— Съехал он, Ромочка… На тот свет.
— А вся его банда?
— Следом за ним…
— Твою же копалку… Это твоя работа?… А почему мы не в курсе?
— Ой, Шило. О каждом пустяке я буду, прямо, сообщать.
Шило возмущённо потряс головой, пошипел, поматерился тихонько, себе под нос.
— Тьма, что у тебя? — Продолжила Бабка.
— Моя задача — кормить. Кормить, кормить и кормить. Габри — со мной.
— Так тебе, что — ничего привезти не надо.
Таня спохватилась.
— Как это не надо! Крупа, макаронка… Мука, сухофрукты, сухое молоко…
— Сахар, — перебила Надюшка.
— Тушёнка, консервы — подолжила Тьма. — Первым делом — всё, что мясное или рыбное.
— Ясно, — резюмировала Бабка. — Разбомбим несколько гастрономов. Нагрузим полный прицеп… Ты Скорый?
— Схожу с утра в церковь. Поговорю с Ефремом.
— Насчёт свадьбы?
— Да. Насчёт её… А потом с Коротким буду шариться по стройке.
Бабка погрозила.
— Только, Скорый, никаких лечений…
— Хорошо, хорошо. Никаких.
— Теперь ты Дед.
— Я к Гоги. С Машенькой и Яночкой… Там и останусь. Думаю там и заночевать.
— А что так?
— Да что-то предчувствие какое-то нехорошее.
— Ладно, договорились… Владимир?
— Я бы хотел с Надеждой Фёдоровной… — Парень покраснел… — Помогать, по хозяйству.
Бабка криво хмыкнула.
— Ну ладно… Помогай… Тьма, поэксплуатируй его. Пока Надя… Пардон — Габри, прокатится с нами… Тогда всё… Короткий, Шило, экипируемся и в поход. Габри, если хочешь с нами, то поторапливайся.
Надежда восторженно пискнула, и умчалась в своё купе.
— Мила, — попросила Ванесса, — поищи там матрацев, сколько можешь.
— Хорошо… За дело!
Пашка вообще-то хотел посмотреть на состояние Кисы. Но говорить никому об этом не стал. А то не позволят.
Как только все разошлись, через калитку из ограды Фукса зашел один из бойцов Снегиря. Из гвардии Алмаза.
— Мне нужна Бабка.
— Опоздал. Уехала.
— А что делать?
— Смотря чего ты хотел.
— Её Алмаз вызывает. Поговорить.
— Я могу за ней сходить.
— А ты кто?
— Я Скорый, — пожал плечами Пашка.
— Это-то я знаю. А в Бабкиной бригаде ты кто по должности?
— Заместитель.
— Ага! Тогда — пошли.
Пашку без промедления провели в кабинет главы города-государства.
Тот сидел, мрачно ковыряясь в каких-то бумагах. Поднял глаза и так же мрачно, ни здравствуй, ни прощай, спросил.
— Скорый, вот скажи мне — к чему этот беспредел?
Пашка не понял.
— Какой именно беспредел?
— Банду Гвоздя кто перебил?
Пашка удивился ещё больше.
— А она тебе, что — нужна была?
— Да причём здесь «нужна», «не нужна»! Пойми ты, наконец, — с точки зрения закона, ты совершил преступление. Ты, Скорый, слишком легко лишаешь жизни людей. Граждан Полиса.
Скорый устало пододвинул стул и сел.
— Алмаз… Я чем-то навредил городу?… Давай вот сейчас… Прямо сейчас, выйдем и спросил у прохожих — уничтожение банды Гвоздя, это хорошо или плохо? Как ты думаешь, что ответят?
— Скорый, не надо этих популистских методов. Я представитель государства.
— То есть — народ сам по себе, а государство отдельно. И мнение народа никому не интересно.
— Мнение народа, Скорый, не всегда на пользу этому народу.