— Ну что, горе–бойцы?! Как мыслите?!
Гоги прокомментировал горько:
— Ой, Скорый, нехорошо получило–о–ось! Нехорошо мужчине с женщиной воевать!
— А женщине с мужчиной как?! Нормально?! — задал встречный вопрос Пашка.
Гоги молчал. Видимо размышлял над этим глубоко философским вопросом.
Из темноты сказали:
— Ладно. Мы выходим. Не стреляй.
Один справа и один слева, на середину прохода вышли оставшиеся два мужика. Руки подняли, автоматы бросили на пол.
Скорый напрягся и своим Даром внимательно осмотрел помещение. На пятьдесят метров он уже мог увидеть живое существо, хоть и расплывчато. Ничего подозрительного не обнаружил.
— Прикрой, Короткий.
И вошёл в ангар.
Тем двоим, что сдались, он выстрелил каждому в правый глаз. Это уже фирменное.
— Гоги! Выходи, дружище!
Тот вышел из–за дальнего стеллажа.
Пашка спросил:
— А что же ты с Гвоздём так не поступил? — он кивнул на валяющиеся трупы.
— Я думал, что те покупатели… А с этими… Я уже к такому готов был…
— А вот скажи мне, где ты так красиво научился воевать?
Гоги помялся, опустил голову, стрельнул глазами из подлобья.
— Французский легион…
Скорый и Короткий глаза вытаращили.
— Ну, нихрена себе… А как тут оказался?
— К отцу в Кисловодск ехал.
Аркаша поинтересовался.
— Ты эту даму знаешь?
— Да, знаю. Она у Гвоздя… это… работает.
Пашка подошёл к валяющейся женщине, присел перед ней.
— Как тебя зовут?
— Не твоё сучье дело…
Скорый отошёл, принёс табурет и уселся перед лежащей дамой.
— У меня вопрос. Тебя сразу пристрелить, или мы сначала обсудим дальнейшие действия?
— А чё судить?… Ты Кисту и Прохора пришил. Хоть они и сдались… Я‑то чем лучше?…
Короткий стоял рядом, держал пистолет наготове и внимательно следил за руками раненой.
— Ты — другое дело. Ты женщина. Для Улья — большая ценность.
— Ха–ха–ха, — закатилась та. И тут же застонала от боли. — Ну, так трахни меня! Извращенец!
— То есть, разговора у нас не вышло… Я правильно понимаю?
Он вытащил ствол.
— Погоди!… Погоди!… Чего ты хочешь?
— Как тебя зовут?
— Киса…
— А по–настоящему?
— Галей…
— Галя. Я в смятении… Тебя, по идее, надо убить. Но и убивать тебя мне сильно не хочется.
Грузин, судорожно вздохнул:
— Женщина…
Раненый у двери опять закашлял, заматерился. Пашка повернулся и выстрелил тому в голову. Объяснил Гоги.
— Мешает разговаривать. Ну, Киса, твоё предложение?
— Убей… Я всё равно буду… Мстить…
— Господи! За кого там мстить?! За этого усатенького дрища?!… За этого клоуна?!… Что, других мужиков в Полисе нет?
Тут, Галина начала терять сознание от потери крови.
— Э! Э! Э!…
Короткий достал шприц и вколол в плечо раненой.
А Пашка импульсом привёл её в сознание. Наполнил энергией. Срастил повреждённые сосуды в плече. Даже не прикасаясь. Похлопал по щеке.
— Ну, как? Полегчало?
— Спек?
— Да, спек… Так, это… Галя, что мне делать?
Галя попыталась сесть, но ничего не вышло. Со стоном опять опустила голову на пол.
— Не знаю, Скорый… Понимаешь… Я ведь его даже не любила…
— А зачем прибежала мстить?
— Такие правила,… — покривилась Киса
Пашка вспылил:
— Какие нахрен «правила»?! Правила для тебя это жить, выйти замуж, наплодить детей, нянчиться с внуками. Вот это — правила! А то, про что ты говоришь, это говно! «Правила» у неё, вишь–ли!
Пашка сидел и думал с минуту. Все терпеливо ждали.
Наконец Скорый поднял голову на управляющего:
— Гоги, она тебе нравится?
— Ну… — замялся тот, — она красивая.
— Будешь за неё отвечать? Будешь с ней жить?
— А она не захочет.
Пашка психанул:
— А её я и спрашивать не буду!… Тебе ведь нужна женщина? Вот — подходящий случай.
И Короткий и Гоги не понимали, к чему Скорый ведёт разговор. Галя — тем более.
Она прищурилась:
— Ты, Скорый, не много… Ох… На себя берёшь?… Я свободный человек.
— Замолчи, женщина, — ответил тот и уставился на грузина:
— Ну?
— Я не пойму — чего ты от меня хочешь.
— Давай я объясню подробно. У неё, — Скорый ткнул пальцем, — два выхода. Первый — смерть. Второй — обработка и получение статуса твоей женщины. Выбирай.
— Подожди, Скорый, какая обработка?
— Ладно. Проехали…
Пашка снова достал АПС. И Гоги, и Галя закричали:
— Погоди! Постой!…
— Слушай, генацвале, объясни — чего ты будешь делать?
— Тьфу ты… Ты её берёшь? Или не берёшь?
— А,… — махнул ругой Гоги, — беру!
— Ну и отлично. А теперь поднимай и отнеси её туда, где можно удобно положить.
Гоги, с помощью Короткого, осторожно поднял женщину и отнёс в магазин, положил там на прилавок.
Пашка усыпил «мстительницу» и, при помощи принесённого грузином пинцета, извлёк из коленки пулю испачкавшись в крови. Потом срастил мягкие ткани. Кость не стал лечить. Дело тяжёлое и долгое. Пусть сама срастается. В плече пуля прошла насквозь, скользом через мягкие ткани, не задев плечевой кости.
Обезболил организм. Разбудил пациентку. Причём, всё это он сделал, не прикасаясь к её телу. До такой степени уже развился его дар. Да и процедуры были мелочные, не требующие больших затрат энергии.
Галя очнулась и попыталась сесть.
— Лежи.
Она послушно снова легла на прилавок.
В дверь затарабанили. Гоги выбежал на секундочку и снова вернулся. С двумя подчинёнными Фукса.
Один строго спросил:
— Гоги! Что у тебя тут за стрельба? Соседи жалуются. Нет, говорят, покоя.
Гоги развёл руками:
— Дэвущка, купила автамат, нажала на окурок. Руку свело. Долго стреляла… Ни в кого не попала. Только в себя попала. Вот, Скорый, слава Иисусу, помог.
Лейтенант посмотрел на Галю, которую Скорый усердно бинтовал найденными в аптечке бинтами.
— Её к знахарю надо.
— Обойдусь, — отмахнулась больная, — и не в таких переделках была.
— Так это же Киса!… Киса, как тебя угораздило?
— Ну… Судорогой пальцы свело. У меня так бывает.
Полиция потопталась, похмыкала и отправилась восвояси.
А Пашка попросил:
— Короткий, загони–ка луноход в ангар… Гоги, там оружие в прицепе. Это на продажу.
— Так. Теперь с тобой.
Он начал разматывать бесполезные декоративные бинты. Галя настороженно на него смотрела.
Пашка потрогал плечо, пощупал коленку.
— Что чувствуешь.
— Ничего не чувствую.
— Отлично. Приступим.
И он вогнал женщину в ступор. Глаза её остекленели, всё тело расслабилось, лицо приняло спокойное выражение. И правда — Галя красивая баба. Когда не злится.
Скорый повернулся к Гоги:
— Симпатичная, правда?
Тот удивлённо покивал.
Пашка сел на прилавок около головы пациентки и зашептал, вслед за словами формируя образы.
Сначала он представил Гвоздя и тех бандюков, которые были с ним здесь в конторе. И начал формировать у загипнотизированной чувство недовольства такой жизнью. Потом усилил его до чувства презрения и постепенно довёл до полного отвращения.
Тот кусочек мозга, который налился цветом, Скорый зафиксировал в таком положении.
— Взрослые люди, — внушал он Гале, — а ведут себя как дети. Нет, чтобы пережениться, настрогать детишек, построить себе приличные дома. Жить по человеческий!… А они всё в Робин Гудов играют.
Потом вспомнил лицо Батона. С острым носом, маленькими глазками, гитлеровскими усиками и прыщами на щеках. Добавил ощущение брезгливости и даже гадливости. Поднял вопрос — как она могла? Как она, красивая, умная женщина, могла спутаться с таким ничтожеством? Добавил стыда за содеянное.
Галя горько застонала, покраснела, слегка помотала головой.
Закрепил в Галиных мозгах и это.
Продолжал:
— Сколько лет жизни вбухала в этого придурка. И что? Никакой благодарности. Как кобель. Сунул — вынул — ушёл… Слова ласкового не услышишь.
У Гали из глаза потекла слезинка.
— Надо всё это прекращать. Надо начинать жить нормально. Вон мужик стоит.
Он мысленно указал на Гоги.
— Красивый, высокий, кучерявый, горячий кавказец. Мощный, как бульдозер. А как грузины умеют любить! Уж этот приласкает, так приласкает. Такой один раз приголубит, век будешь вспоминать. Задохнёшься от счастья. И подарки, и нежные слова, и надёжная защита, и прочная семья. Он ещё и богатый, и щедрый.
Гоги слушал шёпот Пашки и глаза у него всё больше налезали на лоб от такой похвальбы. Он остановил Дугина:
— Скорый, скажи ещё, что я её вах… На руках буду носить.
— Слышала? Вот кого надо любить. Чувствуешь, как тебя к нему тянет. Тебе хочется быть вот с этим, настоящим мужчиной, а не с теми «друганами», прости Господи. Посмотри на него.
Галя повернула голову, посмотрела на Гоги сонным взглядом и так хорошо улыбнулась, совершенно как обычная женщина, а не как член банды гопников.
Ещё один участок мозга попал под закрепление состояния.
— Чувствуешь, как сердце быстрее бьётся от одного его взгляда. Тебе так хочется, чтобы он тебя обнял. Ты уже его любишь. Ты без него теперь жить не сможешь. Вот он — твой единственный. Твоя половинка. Ты, предназначена Богом для него, он для тебя. С ним ты будешь чувствовать себя любимой, желанной, защищённой. Одна досада. Как же ты раньше его не встретила. Ну, уж теперь–то всё. Теперь ты от него никуда.
Павел поманил грузина, прошептал:
— Гоги, обними её. Обними ласково, как любимую женщину.
Гоги поджал губы, подошел, потоптался. Но потом решился. Осторожно приподнял Кису, и так же осторожно прижал к себе.
— Видишь, как нежно он к тебе относится. Ответь же ему. Покажи свои чувства.
Галя, блаженно охнула, прильнула к мужику, потёрлась щекой о его грудь, обхватила его за шею и скромно поцеловала того в подбородок.
В глубине Галиного серого вещества, заполыхало два довольно больших участка активности. И они были тоже закреплены.