— Отлично. Значит, надо будет управиться до этого дня. Или в тот же день, но до двух часов ночи. Ладно. Всё. Давайте ужинать, и я пойду отдыхать.
Он устал за день как собака. Раздевался, уже засыпая на ходу.
Подошёл к койке, Танечка подвинулась к стенке, освобождая ему место.
Скорый улёгся и сразу же начал задрёмывать. Но Танечка спросила такое…
— Паша… Я тебе надоела?
Сон, как рукой сняло.
— Таня… Ты… Я не понял…
— Уже дней пять… А то и больше… Ты относишься ко мне без эмоций. Я тебя не чувствую… А сегодня проснулась, а ты на моей койке, отдельно спишь…
— Танечка, зайчик мой… Да ты моя радость… Я просто не стал тебя будить. Ты заняла всю койку, разбросалась… Будить человека нехорошо.
Таня пробормотала:
— Ну, слава Богу. Прорезалось. Теперь чувствую.
— Что чувствуешь?
— Как ты ко мне относишься, чувствую… Паша, ты наверно сильно устаёшь.
— Конечно устаю, солнышко. Особенно после того, как Дар поэксплуатирую. Прямо с ног валюсь.
— Тебе надо полноценно отдыхать. Хоть раз в декаду устраивать выходной…
Тут дверь тихонько открылась и вошла Бабка.
— Паша, ты спишь?
— Нет, Мила, не сплю.
Бабка села на край кровати. Таня поинтересовалась:
— Ты его заберёшь?
— Нет… — горько ответила Бабка. — Мне бы к нему прижаться разок. Я, Паша, по тебе скучаю. Таня, ты не обижайся… Скорый, обними меня.
— Погоди, — остановила её Тьма.
Она перелезла через Дугина, пошла, сняла со своей кровати у окна матрас, вместе с постельным бельём, и положила его на пол. Потом подошла к Пашкиной койке.
— Встань–ка. А ты, — она обратилась к Милке, — принеси свою постель сюда.
Бабка поняла задумку. Быстренько сходила в свою каюту и приволокла свой матрас и всё прилагающееся. Они на пару с Тьмой организовали большое ложе.
— Всё. Иди, ложись посредине.
Дугин улёгся. Справа, повернувшись спиной, головой на его руке, притиснулась Тьма. Слева, обняла его Бабка. Прошептала ему на ухо.
— Надюшку усыпи, как следует. А то она ночью иногда просыпается и плачет. Приходится успокаивать.
Он усыпил.
Всех.
И себя.
Глава 50.
День ничего особенного не предвещал.
Но вышло как всегда. Покой нам только снится. События завертелись с бешеной быстротой.
С самого утра, ещё до завтрака, Беда сказала:
— Что–то в Полисе «не то». У кого–то из наших неприятности.
Бабка тут же села на диванчик и закрыла глаза. На оценку ситуации хватило двух секунд. Она вскочила и побежала натягивать на себя экипировку, на ходу бросив:
— Скорый, одевайся по полной. И пригони пепелац.
Пашка тоже, не будь дураком, по–армейски, на скоростях, экипировался и умчался за багги. Остановился у ворот со стороны улицы. Посигналил.
Бабка выскочила с автоматом, скомандовала:
— К Гоги! Гони!
Буквально через пару минут они уже стояли у входа в лавочку.
— Паша, расстояние небольшое — возьми меня за руку. И глуши всех.
Ну, Пашка так и поступил. В салоне толпилась куча народу, он всех и осчастливил.
На полу разлеглось человек двадцать. Все незнакомые. Но, судя по тому, что рядом с каждым валялся длинноствол — ребята пришли не сахару купить.
Среди бандюков лежал и Гвоздь.
Бабка разозлилась:
— Ну, бля, говнюк! Ведь достал уже до печёнок! Чего неймётся–то!… Так. Ладно. Доигрался, мальчик.
Огляделась:
— А Гоги где?… А! Вон там, наверно.
Они потолкались в каморку персонала. Дверь подпёрта чем–то изнутри. Грузин держал оборону.
— Паша, разбуди этого блокадника…
Управляющий очухался, шумно засопел под дверью. Бабка приказала:
— Гоги, открывай. Всё нормально… Открывай, тебе говорят!
За дверью что–то грохнуло и дверь распахнулась. Грузин, в бронежилете, в каске и с калашом выглянул в салон.
— Вы что, уже всех убили?
— Нет, Гоги. Просто — усыпили. Тащи наручники.
Хозяин исчез в темноте склада и через пяток секунд вынырнул с кучей пластиковых стяжек в горсти. Бабка требовательно задала вопрос:
— Что тут случилось?
— Они Галю пришли забрать.
Бабка удивилась:
— Какую, нахрен, Галю?
Скорый остановил разборки:
— Я потом объясню… Я ему подарил женщину… Где она?
— Там. На диване лежит.
На диване лежала Киса, уже на белых простынях, в белоснежной кружевной сорочке, под белоснежным одеялом. Рядом не табуреточке стояли тарелки со сладостями и пакет яблочного сока.
Бабка строго глянула на управляющего:
— Нет, главное, он только вчера предлагал мне замуж. И уже… Какое, блин, непостоянство!
Тот покраснел, засмущался. А Бабка, выдержав паузу, залилась своим колокольчиковым смехом.
— Да шучу я! Шучу… Подожди… Скорый… Ты сказал «подарил»?… Кису «подарил»?
— Ну, да.
— И с каких это пор ты баб по всему Полису раздариваешь? Особенно — таких оторв, как Киса?
— Потом расскажу. Давай с теми разберёмся.
Оружие стаскали в бытовку. Обобрали всех до нитки. Оставили в исподнем. Затянули наручники на всех.
— Ну, что? — спросил Скорый. — Так же как Векселя?
— Разбуди Гвоздя, я с ним поговорю.
Усадили Витю на стул и Пашка его взбодрил.
Тот без паники огляделся, посмотрел на свои сатиновые трусы и спокойно спросил.
— Это что?
Бабка также спокойно ответила:
— Не знаю, Гвоздь. Херня какая–то… Кое–кто ведёт себя как неблагодарная скотина.
— Я не грабить пришёл. Я пришёл забрать женщину.
— Ну, ещё не лохмаче! Два человека полюбили друг друга, собрались пожениться, а тебе их счастье поперёк горла? Так что ли?
Гвоздь усмехнулся:
— Киса? Полюбила?… Бабка, ты что, не знаешь — кто такая Киса?
— Люди меняются.
— Я хочу с ней поговорить. Этот лавочник не дал. Закрылся.
— Гоги, разбуди женщину и приведи сюда.
— Она не может ходить. У неё нога больная.
— Пошли Витя, поговорим.
Скорый разбудил Галю. Она сонно поморгала, увидела стоящего перед ней Гвоздя в одних трусах, удивилась:
— Гвоздь? Ты чего это?
Бабка пояснила небрежно:
— Мы его ограбили.
Галя, как–то странно начала постанывать, но не выдержала и захохотала. Она смеялась, глядя на главаря банды, переминающегося на кривых, тонких, волосатых ногах, и никак не могла остановиться.
Гвоздь обиженно выдавил:
— Не вижу ничего смешного.
Тут уж вся компашка закатилась в хохоте.
— Прекратите ржать! Уроды! — возмущался Витя.
Чем вызвал новый приступ веселья.
Кое–как утихомирились. И Бабка поинтересовалась у Гали:
— Киса, ты чего тут делаешь?
— Как «чего»? Лежу. Болею. Мне вон тот, — она кивнула на Скорого, — ногу прострелил.
Пашка, на вопросительный взгляд Шефа, пожал плечами:
— Повздорили немного …
Милка продолжала руководить пьесой:
— Ну, тогда хватит лежать. Одевайся. Тут за тобой приехали.
Галя тут же перестала улыбаться и испуганно прибавила глаза. Губы у ней дрогнули. Она жалобно посмотрела на своего «тюремщика».
— Гоги!…
— Никуда она не пойдёт, — прорычал Гоги.
Гвоздь шагнул вперёд:
— Киса, что с тобой? Ты чего? Ты же нормальная девка.
Киса смотрела исподлобья, моргала обижено, слёзы заблестели в глазах.
— Я тебе не девка. Я женщина, Гвоздь. Понял?… Никуда я с тобой не пойду. Лучше я себе пулю в башку…
Гоги оттеснил Гвоздя.
— Не волнуйся Галечка, никому я тебя не отдам. Не волнуйся.
Он присел на край диванчика. Галя приподнялась и обхватила мужика, прижалась к нему.
Бабка хмыкнула:
— Ну? Что думаешь, Витя?… Ты и сейчас скажешь, что пришёл Кису спасать?
Гвоздь ехидно ухмыльнулся:
— А когда у тебя — передразнил, — «Галечка», ломка начнётся, что тогда ты запоёшь?
— Переживу. Я ради вот него, — она посмотрела на Гоги, — всё перетерплю.
Гвоздь прищурился на грузина. Строго спросил:
— Ты чего с ней сделал? А?
Бабке видимо надоело. Она всё уже поняла, и у неё возникли иные вопросы.
— Паша, что с этой шайкой будем делать? Их по идее убивать ведь надо.
— Это не проблема. Куда трупы девать будем? Гоги, те, вчерашние одиннадцать покойников… Они у тебя где?
— В мусорных мешках упакованы. Сегодня хотел вывезти.
Милка зарассуждала:
— Мне кажется, надо как–то показательно их убить… Так же как Векселя.
Гвоздь вытаращил бельмы:
— Милка! Ты чего?! Мы же друзья!
— Друзья помогают. А ты гадишь.
— Милка, я не знал. Я думал Киса в заложниках. Я же думал, что её силой удерживают.
— Простой вопрос, Витя! Простой вопрос… Почему ты припёрся сюда, с толпой уголовников, а не пришёл ко мне?… Знаешь Гвоздь… Мне кажется, такие придурки как ты, думают, что мне больше заняться, сука, нечем, кроме как развешивать вас на берёзах под Сафоново…. Или ты думаешь — мне нравится этим заниматься?
Витя, как деловой человек, перешёл к насущному:
— Ладно… Хорошо… Я прокололся… Сколько это будет стоить?
— Я сейчас, Витенька, заберу у тебя всё. И твоего разрешения спрашивать не стану.
— А как ты узнаешь, что у меня есть и где оно лежит? Пытать меня будешь?
— Паша, загипнотизируй его.
Одна секунда, и Гвоздь уже сидит на полу и смотрит в пространство стеклянными глазами.
— Ну-с. Приступим. Витя, сколько у тебя шариков?
— Как это сколько, — вяло удивился Гвоздь, — два.
— Мда. Неправильный вопрос… Давай по–другому… Витя, у тебя заначки есть?
— Да, есть.
— Сколько и где.
— Две. Первая, в моём кабинете в сейфе за картиной. Вторая в подвале.
Бабка удивилась:
— Там же нет подвала.
— Есть. Небольшой.
— Где вход в подвал?
— Шкаф в коридоре сдвинуть, там лестница вниз.
— Где у тебя склад оружия?
— Большинство в оружейке, на первом этаже. Особо ценное — в подвале.
— Сколько человек осталось в логове?
— В логове?