— Мне нужна Бабка.
— Опоздал. Уехала.
— А что делать?
— Смотря чего ты хотел.
— Её Алмаз вызывает. Поговорить.
— Я могу за неё сходить.
— А ты кто?
— Я Скорый, — пожал плечами Пашка.
— Это–то я знаю. А в Бабкиной бригаде ты кто по должности?
— Заместитель.
— Ага! Тогда — пошли.
Пашку без промедления провели в кабинет главы города–государства.
Тот сидел, мрачно ковыряясь в каких–то бумагах. Поднял глаза и так же мрачно, ни здравствуй, ни прощай, спросил:
— Скорый, вот скажи мне — к чему этот беспредел?
Пашка не понял:
— Какой именно беспредел?
— Банду Гвоздя кто перебил?
Пашка удивился ещё больше:
— А она тебе, что — нужна была?
— Да причём здесь «нужна», «не нужна»! Пойми ты, наконец, — с точки зрения закона, ты совершил преступление. Ты, Скорый, слишком легко лишаешь жизни людей. Граждан Полиса.
Скорый устало пододвинул стул и сел:
— Алмаз… Я чем–то навредил городу?… Давай вот сейчас… Прямо сейчас, выйдем и спросим у прохожих — уничтожение банды Гвоздя, это хорошо или плохо? Как ты думаешь, что ответят?
— Скорый, не надо этих популистских методов. Я представитель государства.
— То есть — народ сам по себе, а государство отдельно. И мнение народа никому не интересно.
— Мнение народа, Скорый, не всегда на пользу этому народу.
— Ты считаешь, что лучше всех знаешь — что народу хорошо, а что плохо? Ты считаешь, что народ тупое быдло, не способное понять своей выгоды? Алмаз, не скатывайся в Андроповщину…
— Я знаю–знаю, кто такой Андропов. Только я хочу спросить. Если каждый гражданин будет сам себе защитник, а также — следователь, судья и палач, то зачем нужна власть?
Пашка начал злиться:
— Так ты заботишься о том, чтобы сохранить свою власть? На интересы населения тебе наплевать?! Алмаз, это плохая тенденция. Это прямой путь к революции.
— Не городи ерунды. Мне нужно просто, чтобы всё было по закону.
— Алмаз, если… По этому закону… Горожане должны терпеть грабежи, воровство и поборы, то это плохой закон и его надо менять. Для этого ты тут и сидишь.
Оба замолчали. Разговор явно зашёл в тупик.
Наконец Алмаз высказался:
— То, что Бабкина бригада уничтожила банду головорезов, за это вам конечно спасибо. Но, Скорый, я вас прошу… Я не приказываю, я прошу… Как–нибудь поделикатней. Не вот так вот — напоказ. Пойми — сохранение власти и её авторитета, и в твоих… То есть, и в ваших интересах.
— Да знаю я, — вздохнул Пашка. — Там два фактора было. Первый, это дефицит времени. Некогда было с трупами возиться, вывозить их втихую куда–то. А второй… Это всё же — демонстрация силы. Чтобы всем сукам стало понятно — в случае чего, мы можем и вот так…
Снова помолчали. Потом Алмаз поинтересовался:
— А что там на самом деле произошло?
— Они пришли грабить Гоги. Сначала одиннадцать человек. Начали стрелять. Мы их всех порешили.
— Всех, кроме Кисы…
— Да. Киса — женщина. И она внезапно влюбилась в Гоги. Хе–хе. Женщин в Улье и так мало… Потом те снова припёрлись, уже всей бандой. Пришлось их, всех, без разбору… Вот так вот… Мы только защищались.
— А вот интересно… На них нет никаких следов. Мужики просто умерли и всё… Как это?
— Ментальный удар. Дальше без комментариев.
— Значит — Мария Максимовна постаралась. Понятно… Всё же она молодец… Ну, ладно. Завтракать будешь? А то я с утра не евши.
— Нет, спасибо.
И Скорый ушёл. Подался на склад к Гоги.
Там уже Беда с Янкой–Зарёй, колдовали с бумагами. Весь стол в конторе был завален товарными книгами.
Гоги обслуживал клиентов, мужчину с женщиной.
Пашка тихо поздоровался и указал глазами на дверь комнаты персонала:
— На месте?
Гоги покивал.
Пашка пошёл лечить Галю.
Та лежала на диване и читала книжку. Увидела Пашку, насторожилась:
— Привет. Ты чего?
— Полечу тебя немного. Ложись поудобней.
— Ты что — врач?
— Тьфу ты… Ложись, я сказал, поудобней, а то вырубишься и брякнешься с дивана.
Галя поджала губы, но послушалась.
Скорый выключил её сознание и, минуты за две, зарастил сначала рану на плече, потом исправил коленный сустав. Изрядно хлебнул живца, и разбудил женщину.
— Ну что… Вставай.
Киса со страшной недоверчивостью смотрела на знахаря.
— Вставай, вставай. Нечего валяться.
— Отвернись.
Пашка отвернулся. Сзади зашуршало, потом заматерилось.
— Твою мать! Это как?! Ты что знахарь?
Пашка повернулся.
— Да. Немного знахарь.
— Отвернись!!
Пашка снова отвернулся.
— Всё, поворачивайся.
— Ага. А ну–ка присядь. Хорошо. Пошевели рукой… Да не так. Согни её в локте. Что чувствуешь?
— Ничего не чувствую. Как новая.
— Ну и нормально. Только форму смени на простой камуфляж, а то, блин, как в плохом боевике сниматься собралась.
И ушёл.
Он шёл не спеша по утреннему городку, великодушно позволив себе расслабиться.
Направился в местный храм.
Стандартное трёхнефное культовое сооружение. Откуда оно взялось в этакой глуши, Бог его знает. Завести сюда стройматериалы для постройки, наверняка стоило бешеных денег. А мастера–строители обошлись ещё дороже.
Внутри никого не было. Чистота и тишина.
Пашка покашлял. Из ризницы вышел священник в чёрной рясе, с большим крестом на груди.
Стандартный такой священник. Большая лысина, седая борода лопатой и небольшой животик. И достаточно умное, чисто русское лицо, с картофелиной носа.
— Я тебя слушаю, сын мой. Решил помолиться, придя в обитель Бога?
— Нет, святой отец. У меня нет времени на молитвы. Я хотел спросить. Как тут насчёт свадеб?
— Ты хочешь сочетаться браком перед лицом Господа?
— Сказать честно, то… Скажем так — моя дочь выходит замуж. Мне бы хотелось, чтобы этот день ей запомнился.
— Знаете, я тут служу уже сорок с половиной тысяч дней. И ни одной свадьбы. Представляете?
— Ну, тогда мы будем первыми. Давайте обговорим условия и порядок. Я, сказать честно, не силён в церковных обрядах.
Поп молча ушёл. Через минуту вернулся с толстым фолиантом.
— Это метрическая книга. Совершенно пустая. Ваша запись будет первой.
Он улыбнулся:
— Я думал — ничего подобного уже не дождусь.
Потом отложил книгу на скамейку, вытащил блокнотик и авторучку.
— Назовите мне имена новобрачных.
— Жених — Роман Павлович Вольный. Год рождения… Даже не знаю. Родителей нет.
— Ничего страшного. Здесь это не имеет значения.
— Невеста — Мария Максимовна Карманова. Тоже сирота.
— Так вы не её отец?
— Нет. Я её… Опекун.
— Понятно. Когда вы хотите провести торжество?
— Дня через два.
— Хорошо. Я успею подготовиться. Скажите, а вы веруете?
Пашка удивился такому вопросу.
— Скажите лучше — сколько будет стоить торжество?
— Церковь венчает бесплатно. Но если вы пожертвуете например двадцать «чёрных», то это как? Приемлемо?
— Да, это вполне приемлемо.
— Скажите, а кто будет исполнять обязанности родителей.
— От невесты — я. Дугин Павел Дмитриевич. От жениха — Сергейчук Мила Львовна.
Отец Ефрем записал.
— Мила Львовна?… Подождите… Это Бабка?…
— Да, это Бабка.
— О! Это прекрасная женщина. Вы знаете, что она строит приют?
— Мы вместе его строим.
— Богоугодное дело вы затеяли. Но вы так и не ответили. Вы верующий?
— Я не знаю, во что верить, святой отец.
— Как «во что»? — Удивился поп, — в Господа–Создателя и в Христа–Спасителя нашего.
Пашка откровенно засмеялся.
— А вы уверены, что именно Господь наш создатель?
Отец Ефрем строго спросил:
— А кто же ещё? Вы можете назвать другого создателя?
— В принципе — да. Могу. Но… Мне некогда вести теософские беседы.
— Я прекрасно понимаю, что для вас свадьба это не божественный обряд, а символическая церемония. Вы её делаете не для Бога, а друг для друга. Ну и ладно… Только скажите мне, как вы думаете — это место… Что это? Рай? Ад? Чистилище?
Мужику явно хотелось поговорить.
Скорый ответил:
— Ни то, ни другое и ни третье.
Священник горько поморщился:
— Да. Действительно. Как–то всё это не соответствует писанию. Видимо Бога тут нет.
— Ну… Смотря что вы имеете в виду.
Ефрем осторожно пояснил:
— Я имею в виду Господа… Творца…
— Если вы имеете в виду создателя мира… Так он тут есть.
— В каком смысле есть?
— В самом простом. Есть существо, точнее сущность, которая создала этот сумасшедший мир… Надеюсь, вы знаете, что здесь мы все только копии живущих. Только копии.
— Вот поэтому люди не чтут Бога, не боятся Сатаны, не думают о Христе. И,… — тут священник спохватился, — а вы знаете — что именно Оно из себя представляет, где Оно находится и как выглядит?
— Ну не прямо так уж «знаю»… Понятия «находится» или «выглядит» к нему неприменимы.
— Да–да. Я понимаю. И… Вы что… Вы с ним общались?
— Да святой отец, я с ним общался.
— А… Вы не можете меня привлечь к вашему общению?
— Зачем?
Отец Ефрем неожиданно заметался по притвору. Заломал руки. Резко остановился перед спокойным Скорым.
— Понимаете… Люди вокруг, в основном образованы. А образованные люди не очень верят в посмертное наказание за грехи… Да и смерть тут, весьма условное понятие. Я думаю, что нужна новая религия, которая смогла бы обуздать жадность, скотство и пренебрежение интересами окружающих. И у меня есть на этот счёт некоторые соображения.
Пашка подумал, что для достижения озвученных целей нужен надёжный пистолет в руках порядочного человека.
— Господи, — усмехнулся он, — отец Ефрем, люди веками, тысячелетиями пытались изобрести регуляторы скотской натуры человеческого существа. Неужели вы думаете, что вам это удастся?
— Боже! Боже! Павел Дмитриевич! Но ведь попытаться–то стоит! Это же… Если новая религия приживётся, то удастся отрегулировать взаимоотношения между людьми. Привести их в какое–то цивилизованное русло. Пусть человека нельзя переделать, и мерзавцы, и негодяи так и останутся мерзавцами и негодяями… Но пусть их удерживает в рамках… страх перед всевидящим оком и страх неизбежности наказания.