— Дети! А не подскажете ли усталым путникам, где они могут перекусить?
— А автомат дашь подержать? — спросила девочка лет двенадцати.
Бабка посмеялась:
— Ты же девушка. Зачем тебе автомат?
— Пожалела? — съязвила девчушка.
Бабка вылезла из багги, отщёлкнула магазин, проверила казённик и протянула ака мелкой воительнице. Та, вполне профессионально, вскинула его к плечу, прицелилась в поле.
— Бах, бах, бах… Хорошая штука. Продашь?
Бабка не растерялась.
— Ну, покупай. Сто споранов.
Дитё возмутилось не на шутку:
— Ты чё, тётка, дерёшь–то семь шкур! Ему красная цена — сорок.
— Ну… Моё дело предложить, твоё дело отказаться. На вот, лучше.
Бабка поковырялась в рюкзаке и вытащила клипсу.
Девочка округлила глаза, покраснела от восторга.
— Золотая?
— Да. Держи.
Амазонка ловко прищёлкнула побрякушку к уху. Посмотрела гордо на стайку мелких односельчан.
— А поесть можно в столовке, у мамы Раи. Вон там, видите — школа. В ней накормят.
— Мама Рая столовую открыла?
— Давно, — пожала плечами девочка.
Распрощавшись с детьми, Бабка повернула направо в сторону двухэтажной школы, стоящей несколько на отшибе.
Пройдя по гулкому коридору в небольшую школьную столовую, пахнущую свежим хлебом, они за пять споранов натрескались горячего борща со сметаной. И главное — с хлебом! На второе наметались котлет с картофельным гарниром. И надулись какао. Бабка дала единственной работнице столовой ещё один споран, в качестве чаевых. Женщина расплылась от удовольствия.
— Может — водочки? У меня есть.
— Ой, нет. Спасибо, Раечка. А своих вы тоже за плату кормите?
— Нет, что вы. Своих–то! Как можно! Вот приедут с поля, накормлю всех бесплатно. Иногда, ребятня забегает. Тоже кормлю. Свои же! Святое. А на чужих тратить бесплатно еду нельзя. Но мы и берём–то недорого. Споран с человека. Зато кормим до отвала. И с собой в дорогу накладываем.
Поняв, что повариху не переслушаешь, распрощались и пошли к выходу.
По дороге к луноходу Скорый удивлялся:
— Как они тут живут? Детей одних бросают! Ни стен, ни оружия.
Все старички хохотнули. А Бабка снова взяла на себя роль гида.
— Эта разговорчивая тётка, она сенс. Очень сильный сенс, куда там мне. Она видит на пару десятков километров. Живёт тут уже лет пятьдесят. Старожил. И местная достопримечательность. Мама Рая… Она зелени проглотила столько, что мне и не снилось. А на стене у неё рубильник. Обратил внимание? Сирена… И рация всегда под рукой. Так что это село прикрыто сигнализацией — будь здоров.
— И что? В случае чего, они в подвалы прячутся?
Бабка полезла за руль.
— Да. Детей в убежище. А сами в бой. Вот почему, к примеру, в такой большой и пустой деревне они живут именно на этой улочке? Домики вплотную, огородики маленькие, ограды на одну легковую, не больше. Зачем так?
— Ну… Быстрее собраться в кучу?
— Нет, Скорый. Такая… Э…
— Компактность, — подсказал Короткий.
— Ну, да. Компактность это, Скорый, плотность огня.
Тронулись, поехали по улице дальше.
— Тут у каждого, как минимум, двенадцатимиллиметровый дегтярь. Есть несколько штук и по четырнадцать миллиметров, которые на танках стоят. Точно знаю, что пара авиационных скорострелок имеется. Ну и с десяток пушек сорокапяток. Они их где–то с памятника снимают в малом кластере… Снаряды тоже где–то на западе берут. Вот и представь себе — три десятка мужиков, здоровых, как Шило, или как Короткий. Им от плеча из корда пальнуть, как из детского пистолетика.
Отряд проскочил околицу, объехал стоящую на отшибе ферму и набирая скорость попылил дальше на север.
— Не знаю… — засомневался Скорый. — Всё равно как–то безалаберно.
— Ну, не скажи… Не скажи. Вот те поля, за деревней, сплошь заминированы. Проехать можно только по трём дорогам. Только с трёх сторон, юг, север и восток. Узкие коридоры для прохода. Всё остальное просто засеяно минами. Обратил внимание на большие огороды, тыквы там всякие, арбузы?… Только вокруг школы. Ну и в сторону шоссе немного. И всё. Им хватает.
Шило встрял:
— Ты расскажи про орду…
— Да. Тут, как–то, орда тварей на них накатила. Шла–то она на Заозёрный, а Воскресенки просто на пути попались. Так, ты знаешь, в Заозёрный орда не дошла. Тут вся и осталась. Воскресенские потом два дня шарики вырезали. Говорят — вёдрами таскали. Деревня просто озолотилась. А потеряли — двоих. Да и то, по–глупому…
— Геройствовали, поди, — усмехнулся Скорый.
— Ну конечно! А как иначе. В семье не без дураков. Так что…
Короткий вставил:
— Эта тихая пастораль обманчива. Воскресенки за полминуты ощетиниваются кучей стволов.
Минут через двадцать, оставив справа небольшое озеро, выскочили на добротное шоссе и покатили с комфортом и ветерком.
— А это что за деревня? — любопытствовала Беда.
— Старый Кошкуль, — отвечала Бабка. — Только небольшая его часть. Там тоже никого нет. Про иммунных оттуда я не слышала.
Через километров шесть–семь открылась интересная картина. Две дороги стыковались под прямым углом. Узкая, неплохая, асфальтовая, отрезанная наискось, примыкала к двухполосному разбитому шоссе. По нему и покатили, плавно объезжая рытвины выбитого асфальта и подскакивая на широких трещинах.
Бабка комментировала экскурсию:
— Впереди Сыропятка. Кусок Сибири. Дальше, примерно такая дорога до самого Полиса. Где получше, где похуже.
Переехали небольшую речушку через хорошо сохранившийся мост. На указателе Пашка прочёл — «р. Омь». Название ничего не говорило.
Справа и слева хлопали на ветру и поблескивали на солнце полиэтиленовой плёнкой заброшенные теплицы. Они рядами занимали огромную площадь.
Потом пошли заброшенные поля, заросшие иван–чаем, волчеягодником и молодым березняком.
Проехали километра два и выбрались на слияние двух дорог. Та шоссейка, по которой они катили, закончилась. С востока на запад, а может наоборот, лежала четырёхполоска, тоже в довольно разбитом состоянии.
Бабка остановила Багги и сама замерла.
— Муры.
— Точно муры? — спросил Короткий.
— Точно. В двух километрах. Три пикапа. Девять человек.
Шило возмутился:
— Совсем оборзели, суки! Прямо у Заозерного уже промышляют! Чё им от нас–то надо, шакалам?!
Короткий подсказал:
— Надо налево, и в Заозёрный. А оттуда вышлют бригаду.
— Точно! — одобрил Шило. — Такого беспредела Заозёрные не потерпят. Накостыляют паскудам, по самое…
Бабка повернула налево и порулила по поперечному шоссе на восток. Примерно через километр, справа пошли сплошь дачные участки. Бабка выматерилась:
— Зажимают, суки! Впереди — группа машин! Странные, какие–то. Едут навстречу. Очень быстро.
— До поворота в дачи успеваем? — спросил Короткий.
— Не знаю!
Машина рванула, прибавив скорости вдвое.
Слева, в полутора километрах, из–за прибрежных зарослей на поле выполз приземистый танк и попер наперерез. Повёл на ходу стволом и плюнул огнём и дымом. Снаряд прошуршал прямо перед капотом и уничтожил ни в чём не повинный садовый домик за дорогой.
Пашка поставил свой пулемёт в боевое положение, покрутил, глядя в прицел.
То, что он увидел впереди, ему очень не понравилось. К ним, по разбитому шоссе, с бешеной скоростью направлялись четыре машины, похожие на надувные лодки. С парой пропеллеров на корме каждая. Черная юбка и белоснежный верх, с обтекаемыми рубками. А уж гул стоял, как от эскадрильи «кукурузников». Катера на воздушной подушке.
— Бабка, что это?
— Твою мать! Внешники!
— Попали! — завыл Шило.
Багги долетела до поворота на дорогу в дачи и юркнула за домики и сады.
Ухнул ещё один танковый снаряд. Полетели комки земли, срубленные осколками сучья и какие–то гнилые доски.
— Твари! **ные! **тутки! И тут перекрыли! — Материлась Бабка.
Скорый поймал в прицел два пикапа, перегородившие дачный проулок. Он хищно усмехнулся и выстрелил шесть раз. Шесть человек умерли.
Подлетели к осиротевшим грузовичкам. На одном стоял, присобаченный на стойку, РПК. А на втором — знакомый Корд. Решение пришло мгновенно.
— Стой! — заорал он Бабке.
Не дождавшись полной остановки, выпрыгнул из багажника и сиганул в кузов пикапа.
— Уходите!… Бабка! Уходи нахрен!
Бабка медлила.
Пашка крутанул корд и выстрелил в землю, рядом с колесом пепелаца.
— Уходи, твою мать! Не тупи!
Багги рванула, выбросив фонтан гравия, и помчалась меж садов.
Пашка развернулся. И вовремя. С шоссейки, поднимая клубы пыли, с самолётным рёвом, скатился катер. Скорый влупил пулю в правый двигатель.
Катер развернуло и бросило на металлический забор. Взлетев на смятом препятствии, как на трамплине, он встал на дыбы и опрокинулся на крышу. Пропеллеры, молотя лопастями, взметнули ошмётки земли и водопроводных труб.
В узкое пространство между дачными заборами протиснулись ещё сразу два катера поменьше. Застрекотали пулемёты. Пули задолбили как кувалды по кузову. Завыбивали высокие фонтаны пыли на дороге.
Два выстрела и обе машины, столкнувшись, встали поперёк дороги, развернувшись кормой к Скорому, загородив проезд.
Пашка открыл крышку короба с лентой. Полный!
— Ну, ребята, повеселимся!
Он приложился к прицелу и методично, одиночными, отстрелял выползающих из перевёрнутого катера бойцов. Приговаривал.
— Ну что, мультики? Вы же все дубликаты. И ты дубликат. И ты. И ты… — Разносил он головы человечкам в камуфляже.
Потом разгромил палубные надстройки на заклинивших машинах, разбил их пулемёты. Один катер задымил чёрными клубами откуда–то из недр.
— Хрен вы Машку получите! Я вам самим все органы извлеку, суки!
И собрался было уже садится в пикап и гнать вслед за своими, как раздвинув корпусом искалеченные машины, в переулок протиснулся танк.
Дугин как–то растерялся. Куда стрелять?