Беда чертила на листке бумаги.
— Мы же… То есть вы же… Подъезжать будете по Железнодорожной?
— А другого пути у нас просто нет.
— На «бермудском треугольнике» уйдёте направо по Сабирзянова. Перед рынком — налево, на Первомайскую. И до самой центральной площади. По другому — никак.
Пашка огорчался:
— Там, по Первомайской, посадки, прямо у дороги.
Бабка, с усмешкой, влезла в разговор:
— Ты что, засады боишься?
— А-а!… Да! У нас же есть Бабка! Какая засада?! Ну, тогда, в принципе, маршрут нормальный.
А Бабка добавила.
— Там же, рядом, вплотную, Дмитриевский кластер перезагрузился. Буквально на следующий день. Так что, часть тварей туда оттянется. Проскочим, поди.
— Смотрите дальше, — командовала Беда, — трёхэтажное здание. Паша знает где. На первом этаже сразу направо по коридору до конца. Налево лестница, направо архив. В архиве стоит аппарат.
— Большой? — поинтересовалась Бабка.
— Ну. Вот такой высоты, — Беда провело ладошкой себе по поясу, — вот такой ширины.
— В багажник пепелаца стоя войдёт, — прикинул Короткий.
— Нет, не надо. Пулемёт не надо загромождать. Эх, зря прицеп оставили! — Пожалел Пашка.
— А мы старый подцепим, — успокоила Бабка. — Он маленький, но для этого, как его…
— Ризографа, — подсказали в голос Беда и Короткий.
— Да! Для него места хватит.
Беда продолжила:
— В той же комнате, на дальнем стеллаже и ещё в ящиках на полу — бумага в пачках. В большой тумбочке — запасные валы и краска.
— Ну, тогда — по коням, — скомандовала начальница.
По выезду из Полиса Пашка инструктировал отряд:
— Основная стрельба — назад. За корму. Подъезжаем к треугольнику…
— Это что за треугольник?
— Развязка такая. Так вот. Подъезжаем и по улице двигаемся осторожно. Бабка докладывает обстановку как и раньше, по циферблату. Двенадцать часов, это точно по курсу вперёд. Ну, она знает.
— Так я же с караванами ходила, — объяснила Бабка, — научили.
— При появлении серьёзной группы — разворот и отход. Группа тварей двигается следом, стягиваясь в кучу. С расстояния пятьдесят — семьдесят пять, отстреливаем мелочь, вплоть до этих… Как их…
— До топтунов, — подсказал Короткий.
— Вот именно. Эти цели для калибра — семь шестьдесят две. От топтунов до руберов отстреливаем на расстоянии примерно сто метров. Тут вы — лупите тех, что поменьше, а тех, что побольше — я, из крупняка. С элитой на дальних дистанциях работаю я. А при приближении на дистанцию сто пятьдесят — двести метров, по моей команде привечаем из подствольников. Чёрт, надо было стрельбы устроить. Кто–нибудь стрелял из подствольника?
Все помотали головами.
— Бабка, вон там, что за село?
— Захаровское.
— Жилое?
— Да ну, нафиг! Если только твари…
— Мы же через него не поедем?
— Не-а.
— Тогда останови на околице.
Остановились у Захаровского и выстрелили по гранате. Разнесли в клочья сортир и часть забора.
Бабка заявила
— О! Какие–то рожи сюда мчатся! Скорый, ты как? Повеселишься?
— А чего жемчуг–то упускать?
Подождал, пока из–за домов, на хорошей скорости выскочила парочка руберов и «повеселился». Восхитился Кордом.
— Это же как удобно умерщвлять окружающих не передёргивая каждый раз затвор. Два выстрела — два трупа.
Когда подоспела группа тварей сопровождения, Пашка попросил.
— Самого слабенького не убивайте, пожалуйста. Коленки только прострелите.
— Это почему?
— Я хочу понять… Ну… Увидеть — чем иммунные отличаются от тварей. Знахарским зрением. Мне нужно, чтобы он был неподвижен.
— Да ради Бога, — разрешила Бабка.
Сопровождающих топтунов и пустышей упокоили из калашей.
Один из заражённых, мужик с голой задницей и в замызганной белой футболке с оттиснутой сзади на ней фотографией каких–то ребятишек, упорно полз на руках, волоча перебитые ноги.
Пашка глянул на него в режиме лечения.
— Вон оно что!
— Что? — Заинтересовались все.
— У него мозги пустые. У нас мозги прямо сияют, а у этого сплошная чернота. Только два жгута через голову проходят и опускаются вниз в позвоночник. И они какие–то… синие. А ну–ка я попробую его приголубить.
Скорый подождал, пока пустыш подползёт метров на пять, и долбанул по нему перегревом мозгов. Урод хрюкнул и уткнулся носом в землю. И сам грибок на затылке, и жгуты грибницы потускнели и перестали пульсировать.
Заражённый перевернулся на спину и, как перепившийся алкаш, медленно водил перед собой руками.
— Хм. Работает. Даже лучше, чем по иммунным.
И выстрелил бедолаге в голову. Вылез с новым ножиком и пошел за остальными — мародёрить. Ради интереса рубанул тесаком по шее покойного пустыша. Голова отделилась, как кочан капусты от кочерыги. Чик! И всё.
Хорошие ножи делает Короткий.
Всего «урожай» — две красные, шестнадцать чёрных, сорок восемь споранов.
Гороха тоже немного добыли. Янтаря — ноль.
Поехали дальше.
Пашка интересовался.
— А почему мы только в голову бьём? Это же не зомби.
— Нет, Скорый, они не зомби. Они дышат, у них бьётся сердце, и, кое–как, работают мозги. Но когда в туловище попадаешь… И, ты знаешь, никакого эффекта… Даже если точно в сердце — то тварь ещё минут пять живёт… А за эти минуты она такого натворит, что мама не горюй, — объяснила Бабка.
— Да! Чуть не забыл! Ещё одно, — продолжал инструктировать Скорый, — у кого патроны кончились и надо менять магазин — говорите позывной и код «Магазин». Чтобы во время перезарядки остальные поглядывали на его сектор. Например «Скорый — магазин». Хорошо?… Кричать не надо, мы теперь, благодаря Короткому, все друг друга прекрасно слышим.
Все естественно согласились.
— На месте, будем работать плотной группой. Никто не разбредается. Бабка контролирует площадь вокруг места операции, я отстреливаюсь, Шило и Короткий спокойно, без суеты, работают. В случае серьёзной угрозы бросаем всё…
— Я вам брошу! — возмутилась Бабка. — Прибор, поди, хрупкий, нежный! А он — «бросаем»!…
— Ну, хорошо — аккуратно всё ставим… — вопросительно посмотрел на Бабку, та согласно кивнула, — сигаем в багги и сваливаем. Уходим по тому же пути, как и пришли. Только просьба. В бою, выполнять мои команды быстро и точно. Не вступая в дискуссии. Тебя, Бабка, тоже касается.
Бабка хмыкнула.
— Тут уж как скажешь, дорогой… Я вспоминаю, как ты заорал «ложись». Помнишь? Я чуть не описалась… А вот, если бы не брякнулась на дно, то там бы меня и закапывать пришлось. Осколки–то так и засвистали. А если бы не остановилась, то и закапывать было бы некого… И некому. Так что… В бою командуешь ты.
— И ещё я тут подумал… Если ты, Шило, поставишь щит на пару секунд, потом на пару секунд его снимешь, потом ещё. У нас же шансы возрастут, считай, в полтора раза. Потренируйся сейчас… А? Бабка? Как ты к этому относишься?
— Странный, конечно, фокус, но надо попробовать. Сейчас, выйду на более–менее ровное. Давай, Шило.
И они мгновенно оказались в непроницаемом коконе. Сразу завоняло выхлопом.
Шило покачал огорчённо головой.
— Надо поменьше размеры…
Снова закрыл пепелац бронёй. Теперь часть капота и часть багажника оказались за пределами кокона. Однако выхлопом всё равно пованивало. И двигатель мгновенно заглох.
Короткий догадался:
— Чёрт возьми. Кокон перекрывает гидравлику. Нет, Шило, не надо. Ещё двигатель угробим.
Шило страшно огорчился.
— Ну вот. Я же говорил. Совершенно бесполезный дар.
— Ничего не бесполезный, — возразил Скорый, — в пешем бою он знаешь как пригодится. — А там что за деревня? — Пашка ткнул пальцем в едва виднеющиеся домики за озером.
— Это не деревня, это Мариинск. Город. Не весь конечно. Кто же нам весь–то город даст… Так… Как всегда — кусочек. А вон там, по курсу, видишь? Воон. Это — Юнусово. Башкирия. На земле–то — где Юнусово, а где Мариинск! А тут вишь как — рядом.
— Юнусово жилое?
— Нет. Период перезагрузки маленький. Двести пятьдесят, где–то, дней. Кстати, Ванессу я в Юнусово нашла. Там её мать живет… Жила… А вон там, справа, ещё одна Усть–Каменка. Её отсюда не видно… А дальше два кластера просто напичканные посёлками. Будем проезжать — сам увидишь. Кластеры длинной перегрузки. Период каждого примерно три с половиной тысячи дней. Около десяти земных лет. Жилых сёл нет. Но… Но, что странно, из Новобакиево, я слышала, уже пять человек иммунных. Это много, для такого маленького села. Очень много.
После Мариинска почти час петляли по просёлкам. Один раз пересекли напрочь убитый асфальт. Потом, слева, оставили село с кабинетным названием «Секретарка». Шило хохотнул:
— Ещё бы «секретуткой» назвали. Гы–гы.
И, наконец, перебравшись через рельсы, выкатили на новенькое шоссе, ведущее прямо в Отрадный. Вокруг пошли знакомые Дугину места. Бабка выжала под сотню и что–то напевала.
За развязкой, напротив Алтухово она сбавила ход, съехала с шоссе и поехала рядом с насыпью.
— Что случилось? — заволновался Пашка.
— Чёрное пятно, — объяснила Бабка. — Видишь следы. Тут все объезжают.
— А откуда оно здесь?
— Ну, ты как что спросишь… Я‑то почём знаю. Оно всегда здесь. Кластер перезагружается, а пятно на месте.
— Много таких пятен?
— Достаточно много. Как у кого двигатель на ходу сдохнет, или кто–то сознание потеряет, это точно — пятно.
Бабка сбросила скорость и потихоньку подкрадывалась к окраине городка. Справа, за небольшой лесопосадкой, виднелись частные домики, слева поджимала железная дорога.
— Ну, что там? — любопытничал Шило.
— Километрах в четырёх, на два часа, скопление тварей. Примерно там, где мы патроны брали.
Пашка прикинул.
— Там густо натыканный частный сектор. Сплошь дома богатые, крепкие. Может, кто из имунных в глухую оборону засел?
— Ну, уж нет, — помотала головой Бабка, — мы в гадюшник не полезем. Пусть уж сами. Сколько, примерно, до администрации?