И поехали. Бабка в округе ничего опасного не видела. Настроение хорошее. До вечера времени теперь полно. А чего и не съездить?
Решили просто прокатиться по улице Мира, а вернуться по улице Ленина.
Когда, по Мира, проезжали мимо улицы Некрасова, на ней увидели несколько трупов тварей с явно огнестрельными ранениями. Осторожно повернули направо. Недалеко от перекрёстка стоящий дом, был серьёзно обработан какой–то мощной тварью. Может быть даже тем же самым зелёным двадцатитонным элитником. Все постройки вокруг, и даже во дворе дома, остались целыми, но вот само жильё снесли почти до фундамента. Страшные царапины на частях поваленной кирпичной стены тоже ясно указывали на виновника разгрома.
— Пойду, посмотрю, — сказал Пашка и взял карабин.
— Погоди. Дай я, — остановил его Короткий. И не взяв ничего, с одним пистолетом в кобуре направился к развалинам.
Около остатков ограды он исчез. Вот шел себе человек спокойно и бац — никого нет.
— Дар использует, — подсказала Бабка. Хоть все и так поняли, что к чему.
Минуты через три тишины из руин послышались голоса. А ещё через минуту, Короткий выволок откуда–то, из–за уцелевшего куска внутренней перегородки, женщину. Перекинув её руку себе через плечо и поддерживая бедолагу за талию, он осторожно вёл её к машине.
— Да что же это нам на баб–то всё везёт! — всплеснула руками Бабка. — Нет, я точно женский монастырь организую!
— А меня туда — главным! — потёр в предвкушении руки Шило. — Уж я…
— Я всё Беде расскажу, — хмыкнул Пашка.
Шило на полуслове захлопнул рот, так, что зубы клацнули.
Скорый выскочил из багги, перекинул велосипед в багажник и помог Короткому посадить женщину на Машкино место.
Та была сильно исхудавшей и не по возрасту седой.
Бабка вылезла из–за руля и подошла к новенькой.
— Имунная. Семь дней без живца. Странно, что живая.
Сняла с пояса фляжку.
— Так. Ну, что, красавица. Давай лечиться. Выпей вот этого растворчика. Не вздумай выплюнуть — пришибу.
Женщина смотрела расфокусированным взглядом и видимо ничего уже не соображала.
Бабка поднесла к её губам флягу, другой рукой зажала несчастной нос и плеснула жидкости. Та рефлекторно глотнула и даже не поморщилась.
Все стояли рядом и ждали результата. Буквально через пару секунд страдалица уже осмысленно осмотрела стоящих перед ней людей.
— Где я?
— Ты в безопасности… Пока в безопасности. Сделай ещё глоток.
Женщина глотнула и тут же сморщилась.
— Бее! Что за гадость?!
— Не оскорбляй благородный напиток, женщина. Кстати, как тебя зовут?
— Таня.
— Сколько тебе лет?
— Двадцать три.
— Мужики, найдите что–нибудь пожевать. Она сейчас есть захочет. И, кто–нибудь, загляните в соседние дома, наверняка, где–то есть душ или ванная. Негоже даме так вонять.
Мужики быстро разделили между собой соседние дома и разбежались в поисках
Душ нашёл Шило. Скорый, вообще–то, тоже нашёл ванную, то в здании так смердило мертвечиной, что ни о каком мытье речи даже не велось.
Потащили Таню в найденный душ и оставили её с Бабкой, которая захватила с собой рюкзак с запасным камуфляжем.
Минут через двадцать женщины вернулись.
Женщина с трудом села в кресло. От холодного душа её слегка потряхивало.
Шило уже открыл банку тушёнки, достал пачку галет и приготовил ложку. Она помотала головой:
— Спасибо, я не хочу.
— Ешь, давай. А то ещё помрёшь нечаянно. Получится, что мы зря такой крюк делали.
Шутки населения Улья иногда граничат с оскорблениями. Наверняка, то, чего не замечали сами шутники, коробило слух новичков. Но Улей, есть Улей. Другой мир, другие приоритеты, другие шутки.
Женщина (или девушка) взяла ложку и положила в рот тушёнку. Потом ложка замелькала. И тушняк, и галеты исчезали с приличной скоростью.
Шило начал вскрывать банку сайры в масле.
Таня помахала ложкой.
— Нет, нет. Мне хватит.
— Фигуру бережёшь? Тут за фигуру беспокоиться не след. Тут наоборот, всегда под рукой должно быть — что пожрать, — и передал банку Татьяне.
Консерва тоже съелась с хорошим аппетитом.
— Ты если не наелась — говори, не стесняйся.
Бабка скомандовала:
— Так. Ладно. Поехали домой. Скоро вечер.
И они покатили в сторону Полиса.
По дороге Таня рассказала, что приехала из Тоузаково. Что работает в клиринговой компании и наводит порядок в нескольких богатых домах этого сектора. Хозяева этого дома куда–то уехали. Уборку Таня делала с вечера. Заночевала там же. Там её и застала перезагрузка.
Сначала Татьяну чуть не убил сосед, живущий через дорогу. А когда она заперлась в доме, жильё начали осаждать заражённые со всей округи.
Таня нашла ружьё и с испуга пристрелила несколько тварей. На шум прибежали заражённые покрупнее и попытались выколупать её из–за стен. Но Таня спряталась в подвале. Там и просидела до приезда Бабкиной группы. Там бы и померла.
Пашка осмотрел девушку на предмет здоровья. Нормальный организм. Только истощёна и физически, и психически. Спросил.
— Танечка, а какое у тебя образование.
— Учитель начальных классов.
— А не преподаёшь — потому что работы нет?
— Да… Можно было бы уехать в Самару. Там учителя требуются. Но у меня тут родители и сёстры. Да и не хочу я куда–то ехать. А в компании платят неплохие деньги… Вы меня в Тоузаково завезёте? Мне домой надо. Мама, наверное, с ума сходит.
Бабка, по традиции, прочитала новенькой небольшую лекцию о том месте, куда та попала.
Таня слушала молча, вопросов не задавала. Только в конце спросила:
— Это вы шутите? Да?
— Так. Ладно. Информация не прижилась.
— Подождите… Вы, что — серьёзно всё это?…
— Лекция прерывается до приезда на место дислокации, — очень умно подвела итог Бабка.
В этот момент они проезжали мимо оскалившей страшные зубы туши рубера на Советской улице.
Бабка спросила у новенькой.
— Тань, вот ты не веришь. Да? А тебя не смущает, например, вот эта милая дохлая зверушка? Или летнее тепло в феврале? Или пустой город? Да и вообще — всё, что с тобой произошло… Ладно. Молчи. И думай… От того, правильно ли ты поймёшь всё происходящее, зависит твоя жизнь… И вовсе не то — будешь ли ты жить хорошо или плохо. Вопрос стоит так — будешь ли ты жить, или просто умрёшь. Думай.
Когда подъехали к месту побоища на Железнодорожной, Шило попросил:
— Бабка, притормози, давай я коготок от громилы отрежу. Как память об удачной охоте. А?
Бабка рефлекторно остановилась.
— Шило, блин… Ты, что — повесишь десятикилограммовый коготь себе на пузо и будешь с ним ходить, растопырив пальцы? Зачем он тебе? Что за детство?
— А это что? — спросила Татьяна. — Вот этих… Вот это… Это вы их всех убили?
— Нет, Танечка, что ты?! — запротестовал Шило. — Это не мы! Нет, нет, нет! Гринпис, блин, пусть спрашивает вот с него. — он ткнул в Пашку. — Это всё он. Вон того, зелёного мужика, точно он завалил.
— А… А это, что — какое–то животное?
— Бабка, подожди.
— Ты что?
— Надо, чтобы девушка осознала… Пошли–ка, Короткий.
Два мула подошли к поверженному гиганту, взялись за голову, поднатужились и повернули эту глыбу лицом к пепелацу. Татьяна ахнула и отвернулась.
Уселись по местам.
— Ну и как тебе? На земле такие собачки, поди, не водятся? А вот тут эдакие — на каждом шагу. Запомни, Танечка, тут на каждом шагу — смерть. Пошумела лишний раз — смерть. Отошла от группы за угол — смерть. Не выполнила команду старшего группы — смерть. Вот так. Пока тебе дают информацию, не будь дурой, слушай и впитывай.
— Отвезите меня домой, пожалуйста…
— А где твой дом?
— Вот по этой дороге, дальше. Село Тоузаково. Пожалуйста.
Короткий вздохнул.
— Она ничего не поняла.
Скорый спросил у Бабки:
— Мне с ней поработать?
— Нет, не надо. Она где–нибудь в Полисе, брякнет по глупости. Нам это не нужно. Половина наших успехов — от секретности наших даров. А в Улье никогда не относятся к необычной информации, как к пустой. Сразу поймут — что к чему.
Потом обратилась к Тане:
— Танечка, ты извини, но твоего, как там… Толузакина… Его нет. Ты же слышала, что я говорила. Вот этот кластер заканчивается на Алтухово. А дальше уже Новотроицкое.
— Какое Новотоицкое? Вы просто не туда свернули. Пожалуйста, отпустите меня. Я сама дойду. Пешком. Отпустите… Я же вам ничего плохого не сделала.
Бабка затормозила.
— Таня, да никто тебя не держит. Но тебе некуда идти.
Девушка молча вылезла из машины, спустилась с насыпи шоссе и быстро пошла по тропинке в сторону леса.
Шило удивился:
— Куда это она попёрлась?
Бабка пожала плечами.
— Не знаю. Но там, в лесу, парочка тварей… Уже сюда бредут. Быстро отмучается.
Скорый начал вылазить из машины.
— А ты куда? — удивилась шеф.
— Так нельзя. Её надо остановить.
— Скорый, я не собираюсь всю дорогу выслушивать её истерики. Мы не благотворительная организация. У нас дел по горло.
— Она погибнет, так нельзя.
— Скорый, ты что тупишь? Знаешь, сколько за полторы тысячи дней мы таких встречали. Они не понимают, что происходит. И, главное, — не потому, что не могут, а потому, что не хотят! Одного подростка мы силой привезли в Полис. Он сейчас с караванами ходит. Так мы у него до сих пор в списках врагов. Даже не здоровается. Мы, видишь–ли, не дали этому идиоту «права выбора». Хе…Так что, не надо вот этого. Пусть идёт.
Таня уже отошла метров на полста, когда из лесу выбрели два топтуна. Видимо только что оттаяли и ищут чем перекусить.
Девушка их сразу увидела, развернулась и побежала назад к машине. Топтуны добавили скорости. Команда с интересом наблюдала за развитием событий.
— Нет, — сказал Скорый, — так нельзя.
Он встал коленом на сиденье, вскинул сайгу и парой выстрелов успокоил тварей. Бабка круто свернула налево с дороги и покатила бегущей девушке навстречу. Та остановилась, тяжело дыша. Бабка аккуратно её объехала и подкатила к мёртвым топтунам.