Шило и Короткий привычно выскочили из машины и распотрошили трупы. Принесли по горсти паутины, бросили в Пашкин армейский термос. Бабка развернулась и поехала в сторону шоссе, обойдя стоящую столбом девушку.
Они уже взбирались на асфальт, когда Таня закричала:
— Стойте! Стойте! Я с вами! Стойте!
Скорый оглянулся. Татьяна бежала по полю, размахивая над головой руками. Бабка и не думала останавливаться.
— Бабка, — попросил Пашка, — ну перестань издеваться над человеком. Остановись.
Бабка остановилась и заворчала:
— Жалостливый какой. Как бы нам твоя жалость боком не вышла. Смотри, Скорый, на твою ответственность. Это всё бесполезно. Она всё равно в какую–нибудь задницу свою бестолковку засунет. Сегодня, завтра, через месяц,… — махнула рукой, — знаю я эту породу.
Шило и Короткий тоже смотрели на Скорого осуждающе.
Девушка подбежала к машине, и опёрлась на раму, шумно и тяжело дыша.
— Ну? Чего тебе? — спросила Бабка.
— Я всё поняла… Я всё поняла… Я с вами поеду. Можно?
— Ты смотри, — какой прогресс! Осознала, значит, серьёзность своего положения?
Таня покивала.
— Объясняй. Чего ты поняла.
— Я не дома. Я… Не на земле. Тут опасно.
Бабка кивала.
— Хорошо. Хорошо. Дальше.
— Я не знаю, что мне делать… — всхлипнула Татьяна.
— Чёрт… Всё не то… Всё не то, — прошипела Бабка. — Так. Ладно. Оставайся здесь. Мужики, у нас запасные стволы есть?
— Ружьё, помпа, из которого она палила в Отрадном, — сказал Короткий. — На, — протянул Татьяне ствол и патронташ.
Она, недоумевая, взяла оружие как биту.
— Ну, всё… Бывай… — попрощалась Бабка. — Нам некогда, извини.
— А как же я?
— А ты иди… Иди и убедись, что всё, что я говорю — правда. Постарайся выжить. Снова забейся в какую–нибудь щель. И выживай.
— Подождите… Вы, что — меня вот так и бросите?
— Ну, золотце, ты же нас бросила. Не постеснялась.
Девушка замолчала в ступоре.
Шило подсказал:
— Танька, ты не те слова говоришь. В Улье есть, ну…
— В Улье есть определённые правила, — подсказал Короткий, — и определённый порядок. Эти правила и порядок — просты и человечны. А ты их никак не поймёшь. Просто — не хочешь понять.
— Так. Ладно. Поехали. Время поджимает.
И Бабка тронула с места бесшумную машину.
Татьяна метнулась следом.
— Подождите! Постойте! Я же не знаю правил! Что я должна сделать?
Бабка снова остановилась. Пашка наблюдал, как старожилы ломают психику новенькой. В принципе он понимал, что это делают для её же пользы. Но эмоции кипели от негодования, от речей своих товарищей. Дугин сдерживался изо всех сил.
Таня подбежала к багги.
— Я… Я не понимаю!
Короткий пояснил.
— В Улье есть законы. По закону, мы обязаны помогать новеньким. Выручать их, подкармливать, лечить.
— Да, — подтвердила Бабка. — Но никто нас не обязывал делать такой крюк. Проверять, — что там за скопление тварей. Не нуждается ли там кто–то в нашей помощи. Оказалось, что в нашей помощи ты не нуждаешься…
Татьяна вцепилась в раму багги.
— Я поняла! Я поняла! Простите меня! Очень вас прошу! Простите!
— За что? — поинтересовалась Бабка.
— Я доставила вам неудобства…
Бабка повернулась к Скорому и спросила его.
— Теперь убедился? Она ни черта не понимает, и не хочет понимать. Поэтому спасать её не имеет смысла. Она всё равно погибнет. Дольше месяца она тут не протянет. Мы и так, потратили бензин, время, добрые намерения, нервы и еду. Смысла в этом никакого. Она уже покойник. Ладно, девушка. Прощай.
Пепелац тронулся и покатил по шоссе набирая скорость.
Скорый смотрел назад, на оставшуюся новенькую. Та села на асфальт. Посидела так маленько, потом подняла ствол помпы и приставила его себе к подбородку.
Скорый вскинул сайгу и выстрелил. Помповик вырвало из рук девчонки. Нажать на крючок она не успела.
— Ты, что — её грохнул? — спросила Бабка.
— Останови, — скомандовал Пашка. Он выскочил из машины и пошёл к сидящей на асфальте Татьяне.
— Скорый, ты куда? — прозвучало в наушниках.
— Если хотите её бросить, то я останусь с ней.
— Тьфу ты блин. Романтик…
Пашка подошёл к новенькой. Она сидела, закрыв глаза, обхватив себя руками и её колотила такая крупная дрожь, что зубы стучали. Скомандовал:
— Посмотри на меня.
Никакой реакции.
— Подними голову и посмотри на меня!
Таня подняла лицо и безразлично посмотрела на Пашку.
— Ты жить хочешь? Ты хочешь жить?
Татьяна ответила:
— Глупый… вопрос…
— Это там, на земле он глупый. Отвечай на мои вопросы!
— Конечно, хочу.
Таня с трудом встала на ноги.
Пашка вспомнил, как Бабка, в самую их первую встречу, быстро сломала его. Да и сломала ли? Тогда, он просто сопоставил всё увиденное, все факты, и быстро понял, что группа права. Что он не на земле. Ну, по крайней мере, что он в странной и серьёзной ситуации. А будь он потупее, начни он «выступать» на берегу Шагана, то Бабка его без сожаления бросила бы.
А вот с этой что делать?
— Чего вы хотите от меня? Оплаты за спасение? Так у меня ничего нет. Кроме вон того ружья.
— Не нужно нам никакой оплаты. Ты вспомни. Бабка тебе рассказала, как тут всё устроено. Она от души рассказала. А ты?
— Я не поверила… А кто бы поверил?
— Дело не в том, что ты не поверила. Это–то как раз твоё личное дело… Ты обвинила человека во лжи. А извиниться даже не подумала? И теперь просишь, чтобы она тебя спасала дальше?
— Я ничего не прошу…
— А-а. Вон оно что… Ты — гордая. Ну, ладно, сиди. Жди зубастых гостей. Тьфу… Бабка, она и правду безнадёжна. Лучше ей умереть.
— Подождите. Я готова извиниться.
— То есть, ты делаешь нам одолжение?
— Да что же вы за люди! Я извинюсь. Я поняла, на что она, — Таня кивнула в сторону машины, — обиделась.
— Тааак… Уже лучше. И что ещё?…
— Что?… Ну, да! Я была дура…
— Была? — удивился Скорый.
— Ладно. Я дура. Набитая дура.
— Замечательно. Вот с этого и надо было начинать. А теперь иди. — Пашка ткнул стволом в машину.
Татьяна подошла к водителю.
— Бабка, простите, не знаю, как вас зовут.
— Бабкой и зовут.
— Бабка… Простите, что я не поверила… — она быстро поняла, что говорит не то. — Что я засомневалась в вашем рассказе. Что я вас обвинила во вранье. Простите.
Бабка выдержала драматическую паузу, потом демонстративно обратилась к команде.
— Ну что, мужики? Берём её?
Шило махнул рукой.
— Да, ладно. Пусть садится. — похлопал ладошкой по сиденью за Коротким. — Залазь.
— Только, голубушка, теперь так… Благотворительность кончилась. Ты нарушила закон Улья. Новеньким помогают, если те добровольно это принимают. Ты отказалась от помощи — всё. Теперь будешь нам должна. Сильно должна. Поняла? За спасение, за проезд, за одежду, за еду. Это закон Улья. За всё.
— Я отработаю. Я всё умею. Я готовить умею, и шить и…
— Стрелять умеешь? — спросил Шило.
— Да. Я уже стреляла… Из ружья.
— Ну и то хлеб…
Бабка скомандовала:
— А теперь сиди и молчи. Ясно? Можешь порыдать. Немного.
Новенькая молча, послушно покивала.
В безмолвии катились с полчаса. Пашка всё обдумывал эту ситуацию с новиками. Потом тихонько спросил у Бабки:
— Бабка, а вот мы… Мы сможем устроить у себя какие–то «Воскресенки».
— Не поняла? Где это у себя? Какие Воскресенки?
— Слушай идею. Жемчуга у нас — просто куча. Нам уже работать не надо. Даже не знаю сколько.
Короткий подсказал:
— Теперь лет на двести хватит. Это даже без белой… Её же мы отдадим Алмазу? Я прав?
— Да. Надо отдать. И ещё одну найти. Ну, теперь то, — найдём! Точно — найдем!
Скорый продолжил:
— Мы же сможем купить большой дом. Или построить. Ну… Что–то вроде гостиницы. И собирать новиков. Помогать им притереться к Улью. Устраивать куда–то на работу. Я понимаю, что это накладно. Но представляешь, сколько у нас появится полезных связей? Вот, к примеру, спасённую Танечку выдадим замуж за какого–нибудь Авраама.
Таня не слышала их переговоров по рации. Или всё это казалось ей каким–то бубнением. Поэтому молчала.
И все долго молчали. Пашка не выдержал:
— Ну? Что?
— Это надо серьёзно обдумать, — констатировала Бабка.
— А ведь под это всё, — продолжил Скорый, — можно и из бюджета Полиса деньги… то есть, спораны, выкачивать. И новики в должниках остаются. Кредит, на приобретение жизни. Прикиньте… Бизнес стоящий, уверяю вас. У меня на такое дело — нюх.
— Ипотека, на саму жизнь? — удивился Шило. — Вот ты буржуин!.. Бля! Я бы до такого никогда не додумался!… Но мне, чёрт возьми, нравится!
— Приедем, соберём всю бригаду, и подумаем над этим делом. — обещала Бабка.
— А что такое «ипотека»? — поинтересовался Павел.
Все на него удивлённо посмотрели.
Короткий прояснил:
— Это кредит на приобретение жилья. У вас, что — такого нет?
— Есть. Почему нет. Но это просто «кредит» называется.
— Мда. Другой мир — другие термины, — констатировал Короткий.
А Пашка болтался на своей галёрке и думал: — Как Улей меняет людей. Бабкина бригада… Они спокойно бы оставили девушку на растерзание тварям, только потому, что её мозг не в состоянии принять эту новую искажённую и извращённую действительность. Типа — ну не хочешь и не надо. Подыхай. Неужели когда–нибудь и он станет таким же бессердечным существом, способным бросить в беде женщину, ребёнка?… Просто потому, что «некогда». Неужели, после того как он увидит сотню, тысячу, десятки тысяч смертей, его сердце настолько ожесточится, что перестанет слышать чужую боль и чужой страх.
Нет, с врагами–то всё понятно. Враги хотят у него что–то отнять. Иногда — отнять жизнь.
Но они… Эти существа — знают, на что идут. Они должны предполагать, что Пашка им ответит. И очень больно. Вернее всего — летально.