— Я от Векселя.
— Ага. Ну, пошли в дом.
Вся бригада ввалилась в помещение.
— Садись, — Бабка указала на самый крепкий стул.
Кваз спокойно сел.
— Ну. Рассказывай.
— Вексель хочет с тобой поговорить.
— Ты, что — принёс рацию? Или телефон?
— Он приглашает тебя в его офис. Прямо сейчас.
— Ну да! А как же! Всё брошу и попрусь, на ночь глядя, к Векселю в офис. Ответ — нет.
— Это Векселю не понравится.
— А мне насрать, — Бабка спокойно смотрела в ящероподобную морду кваза.
Тот глубоко, шумно вздохнул, встал и пошёл на выход. Но Скорый его окликнул.
— Стоять!
Кваз остановился и медленно, с угрозой, повернулся к людям.
— Ты знаешь Бекаса?
— Да. Знаю.
— Он нам нужен.
— Зачем?
Пашка развёл руками.
— Да просто, поговорить. Не сведёшь нас с ним?
— Сведу.
— Когда?
— Прямо сейчас. Я Бекас.
Бабка хмыкнула.
— Опа! На ловца и зверь…
А Скорый вопросительно посмотрел на стоящую за спиной Шила Марию. Та покивала. Мол — правду говорит.
— Тебе просили передать, что Восемнадцатый умер.
Кваз надолго замолчал. Ничего не отражалось на его страшной морде. Скорый опять глянул на Марию. Та покрутила кулачком у себя по груди. Волнуется, мол.
— Я сяду? — спросил посетитель.
— Да. Конечно.
Получеловек уселся, положил локти на стол.
— Как он умер?
Бабка объяснила:
— Его внешники двое суток где–то гоняли. А в Отрадном он наткнулся на стаю. Отбиться не смог. И мы поздно подоспели. Не смогли спасти.
— А как вы узнали, что он Восемнадцатый?
— Он сам сказал.
— Его порвала стая, и, после этого, он вам сказал своё имя?
— Я ему спек вколола. Думала, что сможем спасти. Не получилось. А кто он тебе?
Кваз опять долго молчал, потом сказал:
— Брат.
Все тоже помолчали, переживая ситуацию. Бабка извинилась:
— Извини, Бекас. Не смогли мы его спасти. От стаи отбили. Но он сильно пострадал. Сердце ему порвали.
— Понятно… Ну, хоть попытались и на том спасибо. Ладно. Пойду.
— Погоди, — опять вступил Скорый. — Тебе знакома «Елизавета»?
Кваз сел на место, опять долго молчал. Наконец выдавил:
— Вон даже как… Да. Знакома. Её фамилия — «Ионова».
Бригада переглянулась.
— Восемнадцатый обещал, что ты заплатишь за информацию.
— Если что–то ценное, то заплачу.
Все опять переглянулись. А Мария покивала утвердительно. Скорый перевёл взгляд на Ванессу, та тоже утвердительно кивнула. Продолжил:
— Хорошо. Слушай. «Сто девяносто один и три».
Глаза у кваза на мгновение широко распахнулись, но он тут же овладел собой, и его морда снова приняла невозмутимое выражение.
— Точно — сто девяносто один и три?
— Да, абсолютно. Вся бригада слышала.
Кваз снова долго сидел молча. Наконец спросил:
— Чего вы хотите за это сообщение?
— А что ты можешь предложить. И вообще, — сколько оно стоит.
— Оно очень дорого стоит.
— Что, прямо «белую» стоит.
Кваз ещё подумал.
— Да. Стоит.
Бабка оживилась.
— Тогда я хочу «белую».
Кваз снова задумался. Его разговор состоял больше из пауз, чем из слов.
— Хорошо. Я дам вам «белую». Но при одном условии.
Всё вопросительно уставились на эту жуткую харю.
— Вы меня отвезёте в одно место. Потому, что один, я туда просто не дойду. И не доеду.
— Когда?
— А когда вы сможете?
— Сколько у тебя времени в запасе?
Кваз не спеша извлёк из кармана блокнот и карандаш. Что–то посчитал на листке.
— Пятьдесят три дня… Минус десять дней на подготовку… Короче говоря — дней сорок.
— Нам надо за это время сделать новую машину. Старая вот–вот развалится. Мы под кумулятивный снаряд попали. Тебя старушка — точно не выдержит.
— Сколько это займёт?
— Недели две. Может — чуть меньше.
Короткий вздохнул.
— Придётся делать особо укреплённую. И особое место для него, — кивнул на Бекаса.
Тот спросил:
— «Белой»… Или даже двух «белых» это стоит?
Бабка быстренько влезла:
— Двух конечно стоит. Конечно стоит. Короткий у нас — гений. Он соберёт хороший аппарат и мы тебя довезём туда. Туда, куда скажешь.
Скорый поинтересовался:
— А в какое место поедем?
Кваз не спеша оглядел команду.
— В Город Сестёр.
Старожилы рты разинули. Бабка ахнула. Видно слышали, про такое поселение. А Пашка съязвил.
— Ну, про Санта–Каталину я читал… Легенда.
— Это не легенда, — строго прервал Бекас. — Мне надо туда. За это я заплачу. Две «белых». При условии, что всё будет в секрете. Про этот город многие слышали. Но никто не знает — что это такое. А у Бабки хорошая репутация. Я ей доверяю.
Бабка оглядела свою команду.
— Это…
Короткий подсказал:
— Конфиденциальность в наших интересах.
— Да. Точно, — подтвердила Шеф.
— Я вам могу чем–нибудь помочь? — Поинтересовался кваз. Короткий ответил:
— Вряд ли. Нам надо ещё пару раз за периметр сгонять. Ты бы там пригодился. Но пепелац не выдержит твоего веса. Так что…
Но Бабка перебила:
— Ты сможешь нам помочь. Скажи, — что Векселю от меня надо?
Кваз снова долго молчал. Он вообще вёл себя как тугодум. Хоть на самом деле таким, наверняка, не был.
— Вы ему сорвали операцию. Он знает, что у вас есть жемчуг и потребует компенсации.
— Какую операцию? — Удивилась Бабка.
Кваз снова задумался. Но наконец решился:
— А ладно. Наплевать на его интересы… Он послал команду — перехватить караван в Отрадном. А вы помешали.
— Нихрена себе, — возмутилась Бабка. — А если я всё обнародую. Объявлю, что эта гнида с мурами связалась? А мне ведь поверят.
Кваз попыхтел.
— Дело не в том, поверят тебе или нет. Дело в том, что он не отступится. Он мстительный как маньяк. Он уйдёт из города в другой стаб, у него почти везде есть базы. Мне–то, собственно, всё равно. Меня ни ваши, ни его интересы не волнуют. Но мне теперь надо добраться до места назначения. А Вексель постарается вас убить. И Вексель никогда не успокоится. Вам его придётся уничтожить. Или он уничтожит вас. Он ни перед чем не остановится. А я больше никому, кроме Бабки, в Полисе не доверяю.
— Так помоги. Помоги чем можешь.
Кваз снова принялся размышлять. А Шило спросил.
— Слушай, а зачем этому придурку столько взрывчатки?
— Он хотел взорвать одновременно руководство Полиса, Заозёрного и Сосновца. Свалить всё на муров. А потом явиться победителем и спасителем. И взять власть во всех трёх стабах.
— Ты смотри, какой Гитлер, блин! — возмутился Шило.
— Да. Амбиций ему не занимать. Уж не знаю, кем он был на земле.
Бабка засомневалась:
— А ты откуда всё это знаешь?
— Я — кваз. И у меня дар слухача. Ещё сомнения есть?
— Хорошо. Посоветуй — как нам лучше поступить.
— Не знаю. Я не стратег.
— Так. Ладно. Скажи ему… Скажи ему, что я согласна с ним встретиться. Но на нейтральной территории. Послезавтра. Завтра мы едем в… — Бабка слегка задумалась, видно вспомнила Анечкино наставление, — … в Набережные Челны за материалом. И нам будет некогда. Послезавтра пусть снова пришлёт тебя, якобы для того, чтобы обговорить место. И ещё…
Кваз насторожился.
— Мы тебе оказываем услугу. Не бесплатно, конечно… Но, с этого момента — ты в нашей команде. Ты знаешь правила и знаешь, что это такое.
Бекас слегка возмутился:
— Бабка, ты ведь вяжешь меня по рукам и ногам.
Потом подумал и махнул лапой.
— А впрочем, ладно. Я играю в твоей команде. Довольна?
— Очень. Может, перекусишь?
— А что у тебя есть?
Бабка спросила у Татьяны и Вассы:
— Девоньки, у нас есть что пожрать?
Таня ответила:
— Да. Я рыбы нажарила.
— Волоки. Всю.
Команда сидела и смотрела, как кваз метал рыбу. Татьяна нажарила крупных карасей и Бекас трескал их вместе с костями и плавниками.
Прикончив здоровенное блюдо жарёхи, рассчитанное на всё бригаду, кваз поблагодарил, попрощался и ушёл.
Все сидели в тихом шоке.
И только Шило, как всегда, откомментировал:
— Ну и здоров жрать, зараза!
А Ванесса задумчиво произнесла:
— Город Сестёр… Я бы тоже съездила…
И все загалдели:
— Город Сестёр!!
— О!!
— А я думал, что это сказка!!
— Я тоже думала — легенда, а оно оказывается!!
И всё в таком духе.
Только три новика — Скорый, Беда и Татьяна — ничего не понимали.
Бабка неожиданно спросила:
— Скорый, а чего это ты на себя взял переговоры?
— Бабка, он сильный и быстрый. И он опасен…
— И?
— Нам нельзя рисковать жизнью руководителя группы.
Все заинтересованно на него уставились. А Шило, качнул головой и сказал:
— Ну, ты и этот… Как его… типа атташе, едрёна…
Посидели, помолчали. Пашка вдруг вспомнил:
— Завтра надо не забыть собачьего корма найти.
Бабка поинтересовалась у Ванессы, кивнув на Татьяну:
— Как она?
— Поплакала. Я ей всё подробно объяснила. Она вроде успокоилась.
— Да, я успокоилась… Маленько. Мама же жива, здорова. Сёстры, тоже. Да что там говорить. Даже я сама там, с мамой, с сёстрами. Остальное можно пережить. Главное — с мамой всё в порядке…
Пашка проснулся от того, что его душили слёзы.
Кристинка приснилась. То ли кто–то её забрал. То ли Пашка её сам потерял. Он помнил только ощущение страшной и безвозвратной утраты.
Полежал немного, пытаясь унять мучительное чувство потери и бесполезности существования.
Ничего не получалось. Жить не хотелось. Сердце щемило настоящей ноющей болью, от жуткой, чёрной тоски.
Он вытащил из ящика стола фотографию дочки. Долго сидел, рассматривая её под светом звёзд. Потом встал, взял с тумбочки цветочную вазу, аккуратно поставил её на подоконник. Следом снял полиэтиленовую клеёнку и постелил её на пол. Взял Стечкина, лёг на пол, головой на полиэтилен. Поднёс ствол к виску.