Они на пару раздели догола и втянули беззаботно спящего Векселя на стоящую у края леса раскидистую берёзу. Подняли повыше и подвесили на тросе за оставшуюся руку к прочной ветке. А туловище, второй стропой прикрутили к стволу. Отошли, полюбовались в мерцающем свете горящего броневика на содеянное. Мила одобрила:
— Пойдёт… Буди его. Я хочу, чтобы он был в сознании.
Пашка сделал.
— Пошли в пепелац.
Пришедший в себя Вексель вслед захрипел:
— Суки! Твари! Всех урою! Вы у меня землю жрать будете! Шавки мелкие! Быдло поганое! Вы ещё кровью умоетесь! Вы у меня в руках усеритесь!…
Бабка со Скорым молча уселись в машину и стали ждать.
Действительно, минут через двадцать нарисовалась стая тварей. Собравшись на истеричную ругань Векселя, они закружили вокруг берёзы. Запах свежей крови их раззадоривал.
Одна страхолюдина, как–то по–куриному подпрыгнула и клацнула челюстями.
— Началось, — мрачно оповестила Бабка.
Через пару–тройку минут, наловчившись с прыжками, один топтун достал таки до стопы распятого. Он вцепился в неё бульдожьей хваткой и извивался, пытаясь оторвать кусок.
Вексель орал не переставая. Откуда только силы брались. Впрочем, под «спеком» люди и не на такие подвиги способны.
В конце концов, голеностопный сустав не выдержал. Тварь, брякнувшись в листву, задрала голову и сделала глотательное движение.
Вторая, такого же размера решила повторить трюк. Она присела под визжащим Векселем. Виляя задницей и переступая лапами, зверюшка готовилась к прыжку, прицеливалась.
Но тут один из жрунов разбежался в два скачка и, взлетев на спину топтуну, допрыгнул до соблазнительного мяса. Челюсти сомкнулись у мученика на животе. Мускулы пресса под острыми зубами твари расползлись и внутренности вывалились наружу, повиснув спутанными петлями.
Стая начала рвать висящую плоть, торопливо заглатывая шланги кишок, урча и огрызаясь друг на друга.
Вой Векселя совсем перестал походить на человеческий.
— Ладно. Поехали Паша… Пусть кушают.
И они тихо, без света, практически бесшумно, покатились в сторону Полиса.
Пашка устало рулил. Чтобы разрядить напряжение, сказал пассажирке.
— Небо светлеет. Скоро утро… Прикинь, как в кино… Ночь! Огромные звёзды! Мужчина и женщина! Одни! В роскошном лимузине!
Бабка не выдержала. Залилась своим колокольчиковым смехом.
— Я же говорила! Ты романтик, Пашка! Ха–ха–ха! Роскошный, бля, лимузин!
— Мила, а вот когда ты смеёшься, ты своё колдовство в смех не добавляешь?
— Нет, — удивилась Бабка, — зачем?
— А почему — когда ты хохочешь, так и хочется тебя схватить… И это… Облизать.
— Но–но, — охолонила женщина. — За стенами города, Паша, терять контроль опасно… Хоть… Я бы и сама не прочь… Кстати, я с Таней поговорила.
Пашка сам не ожидал, что так эмоционально отнесётся к этому вопросу. Сердце стукнуло у горла и во рту пересохло. Он немного совладал с собой и спросил:
— Ну, и как?
— В общем, мы решили, что ты будешь принадлежать нам обеим… Потом ещё поговорили и решили, что, раз ты мужчина, то это мы, обе, будем принадлежать тебе…
Скорый молчал. Он не представлял себе, что в таком случае можно говорить.
Мила тоже немного помолчала и добавила:
— Так что, дорогой — ищи трёхспальную кровать… Чисто технические вопросы будем решать уже по ходу… Чего молчишь?
— Спасибо, Мила. Ты у меня умница. Спасибо.
— Спасибо? Ты так всерьёз это воспринимаешь?
— Мила, у тебя сколько детей?
— У меня три сына, — гордо ответила Бабка.
— Представь себе, что тебя заставили бы выбирать кого–то одного. А остальные так… На произвол судьбы. Что бы ты почувствовала? Что бы ты сказала?
— Вон как ты к этому относишься… Я как–то не задумывалась о таком.
Ещё помолчала, потом задала вопрос:
— Я тебе уже говорила, что ты малохольный?… Ах! Да! Говорила.
Подъезжая к повороту на Полис, Бабка попросила остановиться.
— Господи! — запричитала она. — Эта сумасшедшая ночь когда–нибудь закончится?
— Что такое?
— У ворот встречают. Человек тридцать.
— Так может это того… Торжественная встреча.
— Ага. С торжественным расстрелом гостей… На стенах бойцы залегли. И за стеной тоже.
— Это гильдия? Или городской гарнизон?
— Ну, извини, ты от меня многого хочешь. Откуда я знаю… Паша, что делать–то? Так и будем кататься в халатиках?
Пашка задним ходом ушёл за лесок и заглушил двигатель. Прищурился, задумался.
Бабка вдруг запаниковала:
— Скорый, а вдруг там, в Полисе, уже власть сменилась. А там Анька! Паша, надо что–то делать!
— Не бойся, Мила. Векселя нет. Остальные, даже если и свергнут Алмаза… Им Анечка ни к чему.
* * *
В воздухе потянуло прохладой. По лугам клоками пополз серой ватой утренний туман, приглушая лесные звуки. Бабка зябко поёжилась, обхватила себя руками.
Скорый вылез, раскатал тент, закрыв пепелац от сырого воздуха.
— Где–то тут включатель печки. А! Вот он.
Щёлкнул тумблер, загудел обогреватель.
— Ну? Что там происходит?
— Сидят. Ждут чего–то… Я есть хочу.
— Погоди, Мил. Сейчас.
Дугин, осторожно ища проходы между кустами и стволами берёз, загнал машину поглубже в лес. Наткнулся на небольшой овражек и закатился в него, спрятавшись от посторонних глаз.
Полез на корму, достал из–под сиденья свой рюкзак, сел на среднем ряду, пригласил.
— Мила, иди сюда.
Бабка со своим баулом переползла к Скорому и начала выкладывать съестное. Мармелад, зефир, пастила, карамельки, глазурованный пряники, шоколадные кексики и даже небольшой тортик.
Пашка хмыкнул:
— Ничего себе, у тебя запас.
— Люблю сладкое. Там, на Земле, я же себя ограничивала. Здоровье берегла. А тут вот…
Она показала обеими руками на гору сладостей.
— Присоединяйся.
— Я, пожалуй, с колбасы начну. Жаль хлеба нет… Слушай, а почему в Полисе такой дефицит на хлеб?
— А им никто всерьёз не занимается. Да и вообще… Едой тут как–то не озабочиваются. Вот только мама Рая постоянно печёт.
И они принялись за ранний завтрак.
Бабка, жуя зефир, спросила:
— Паша, как ты думаешь — мы семья?
— Конечно, семья.
— Я не про бригаду. Я про нас с тобой.
— Я бы очень хотел, чтобы мы были семьёй.
Бабка помолчала, о чём–то раздумывая.
— Тогда о тайниках мы никому не будем говорить. Даже Тане. Договорились?
— Тут я согласен. Слишком большие суммы. Слишком большой соблазн.
Когда забрезжило всерьёз, Бабка ещё раз проверила обстановку у КПП. Бойцы сидели на месте, по прежнему кого–то ждали. Тогда два грязных вояки, в замызганных банных халатах решили вздремнуть. Откинули спинки кресел, обнялись и вырубились, наплевав на гильдию, на тварей и на весь Улей.
* * *
Пашка проснулся, примерно чрез пару часов, от того, что Мила зашуршала пологом, выбираясь на природу.
Он хотел ещё поспать, но Бабка влезла в салон, прижалась.
— Место–то какое. Тихое… Километров на пять вокруг никого… Давай–ка мы с тобой это свободное время проведём с пользой. Подвинься, я лягу поудобней… Да. Вот так. Иди сюда… Чумазенький мой…
И они провели время с пользой. Два раза.
Сидели расслабившись и Бабка не спеша обследовала окрестности.
— На шоссе припёрлась толпа народу. Прямо полгорода вывалило.
— И что они делают?
— Стоят. Наверно любуются на то, что осталось от Векселя.
Удивленно резко выпрямилась.
— Ты гляди! Он ещё живой! У него туловища ниже пояса нет, ребра торчат, и он живой!
— Так он же накачанный наркотой.
— Дурацкая ситуация, — ворчал Пашка, — оружия нет, связи нет, информации — ноль. Вот сейчас выедем к этим… которые на шоссе, тут нас и арестуют.
— За что?
— Найдут «за что».
Пашка выбрался из овражка, огляделся.
— Надо тихо выехать вот туда, на пригорок.
Сел за руль и, стараясь держать между собой и шоссе как можно больше кустарников, выкатил луноход на горюшку. Достал из рюкзака бинокль, приложился. Люди на шоссе стояли около машин, переговаривались. Некоторые мужики курили. Но никто ничего не предпринимал.
— О! И Алмаз с Фуксом тоже там!
— Ну–ка, дай я гляну.
Бабка долго рассматривала собравшихся.
— А наших нет. Надо поискать.
Она плюхнулась на сиденье. Зажмурилась. Нашла.
— Они у Фукса сидят.
— Все?
— Нет. Короткого нет. И Бекаса — тоже. Та–ак… А! Вот они. Вокруг общаги ходят. Там, поди, ни одного целого окна… Ничерта не понимаю.
— А на воротах?
— На воротах тоже чисто. Только пять человек. Как обычно.
— Ты сможешь отсюда до северных ворот добраться?
— Смогу… Наверно.
— Давай попробуем. Перестраховка не помешает.
Мила села за руль, и они через лес, петляя между деревьями, скрываясь от потенциальных свидетелей на шоссе, от глаз стражи на стенах и минуя минные поля, поползли к северным воротам.
— Паша, давай так… Подъезжаем. Стучим… Нам главное, чтобы они ворота отомкнули. Потом, ты их глушишь. Мы заходим, стаскиваем наряд в дежурку и без лишних глаз проезжаем домой. Тем более, что полгорода на Сафоновском шоссе зрелищем наслаждается.
План удался на все сто.
Наряд КПП устроили на лежаках в дежурке и заботливо укрыли казёнными одеялами. Те сладко сопели во сне.
Тентованная машина, видимо, никак не ассоциировалась у жителей города с Бабкиным решётчатым луноходом. Никто не обратил на неё внимания.
Отъехав от ворот метров на сто и завернув за угол, Пашка попросил:
— Мила, «подтащи» меня к КПП. Надо разбудить ребят. Если проверка придёт, у них будет куча неприятностей.
Разбудили одного. Того, который открывал створку.
Бабка хмыкнула.
— Прикидываешь. Мужик поди думает — «Приснится же такая херня».
Подъехали к общежитию.
Между домом и забором красовалась небольшая воронка от взрыва. Кусок кирпичной ограды улетел к соседям. Вся торцовая стена обща