— А что именно ты собрался менять? — спросила Бабка, и только тут Пашка понял, что говорит вслух.
— Я вот думаю… Кем бы была эта девочка там, в нормальном мире. И какие перспективы у неё здесь… Четырнадцать лет ребёнку… Она уже думает и чувствует как взрослая девушка. Вот скажите мне, женщины, как выкручиваться из этой ситуации? Я не могу ей сказать правды. Там возможен даже и суицид… И лгать ей… Она же всё чувствует, малейшую фальшь.
Бабка пообещала:
— Мы, Скорый, подумаем над этой проблемой. Думаю — решим.
— Спасибо.
И луноход попёр по старому Бабкиному маршруту к Чёрному Острову.
Практически везде, ехали по асфальту. Хоть старому и разбитому, но всё же… Только за Усть–Каменкой повернули направо и пошли по просёлкам.
Километров через пятнадцать и просёлки кончились.
Бабка села за руль и повела багги по просекам, лесным полянкам и звериным тропкам. Брода через узенькую речку искать не стала. Прямо с разгона вошла в воду, за пять секунд переплыла на другой берег, выбралась на песчаный пляжик, и снова въехала в елово–сосновый лес. Закрутилась по только ей знакомым тропинкам и лужайкам, пересекая ручейки и прогалины.
Выскочила точно к селу Камышта. Вернула за руль Короткого, и тот, по добротному асфальту направился к Уйтаку. На поле слева остались пять разграбленных пикапов. Покойных муров видимо подъели местные твари.
Танечка сказала в шлем:
— Я только тут, когда покойников раздевали, поняла — куда я попала…
Подумала маленько, и добавила:
— И, знаешь, Паша — не жалею. И… Ладно, я тебе дома всё скажу.
Все понятливо хмыкнули. Даже Дед.
А Бекас проронил:
— Вы и тут уже пошалили… Шустрые.
К Чёрному острову следовало бы повернуть направо. Но свернули налево к указанному квазом селу. Подъехали.
Это даже не село. И не деревенька. В чистом поле у железнодорожной станции три одинаковых, крепеньких, кирпичных дома. Видимо это работники вокзальчика жили непосредственно у места службы.
Подкатили к крайнему жилью. Кваз вылез, по хозяйски открыл створки гаража.
— Загоняй.
Короткий помотал головой:
— Нет. Не пролезем.
Тогда Бекас закрыл гараж и распахнул ворота. Луноход закатился в ограду. Все вышли, поразминали затёкшие ноги. Пашка спросил:
— Часто перезагружается.
— Период — где–то тысячу двести дней. — Ответил Бекас. — Пошли в дом.
Он достал из–под бочки, стоящей на кирпичиках у крыльца, ключ, открыл висячий замок.
— Проходите. Вот тут я и засел, когда попал под внешников с мурами.
Пашка огляделся. Следов боя — никаких. Чистенький дом, на полу самотканые дорожки, на окнах расшитые занавески, на кухне самодельная мебель.
Бабка поинтересовалась:
— Наверно давно дело было?
Бекас достал свою книжечку, полистал когтем.
— Девять тысяч восемьсот девяносто шесть дней.
— Ого. Так ты старожил?
— Я — основатель Города Сестёр.
— Ещё не хлеще! А чего ты в Полисе делал?
— Выяснял обстановку, насчёт сотрудничества нашего анклава со столицей.
— Ну, и как?
— Никакого сотрудничества. Полис ещё не готов к этому. Слишком опасно. Автономия нас больше устраивает. Ну, что, отправляемся?
У Павла было такое впечатление, будто он приехал к дальним родственникам в деревню. Никаких покойников и тварей. Только рожа кваза иногда заставляла передёрнуться. Да ещё женщины, вооружённые до зубов несколько шокировали. Да ещё спокойная уверенность в навыке безупречной стрельбы и в силе своего дара. А так, — обыкновенная земная обстановка. Ничего необычного. Пашка хмыкнул иронично.
— Э-э, — остановила Бекаса Бабка, — а машину что — бросим?
— Ну, да… — задумался кваз, — даже не знаю.
— В лесопосадку спрятать? — предложил Короткий. — Ветками завалить.
— Давай попробуем. Посмотрим, что получится, — согласилась Бабка.
Через полчаса работы тесаками, в двухстах метрах от жилья, в защитной лесополосе, что вдоль железной дороги, укрыли пепелац. Отошли, посмотрели с одной стороны, обошли, посмотрели с другой. Хорошо замаскировано. И пошли к хутору.
Снова вошли в дом.
— Ну? И что теперь? — сгорала от нетерпения Бабка.
— Сейчас, — успокоил кваз, и подошёл к глухой внутренней стене.
Он приложил ладони к побелённой поверхности и закрыл глаза, тяжело засопел и даже застонал. Все недоуменно переглядывались. С минуту ничего не происходило.
Потом между рук Бекаса появилась яркая голубая точка. Она начала разворачиваться, выпуская плоские отростки, как растущая амёба.
Достигнув лучами окружности какого–то предела, поверхность перестала расти и заколыхалась в полуметре от пола искрящимся диском диаметром не больше метра.
— Плоскость Кратова, — прошептал Пашка.
— Крайтона, — поправил Короткий.
Бекас прохрипел:
— Давайте кто–то… Проходите… Я долго не могу держать…
— А сам что? — насторожилась Бабка.
— Портал пропадёт.
— А говорил, что так ушёл от муров…
— Я тогда один был. Да и то, без пальцев остался. Плоскостью перехода отрезало… Да лезьте уж кто–нибудь!
Пашка вздохнул и шагнул к порталу.
— Ну, давай — я.
— Пароль помнишь?
— Ночью разбуди — отвечу.
— Пошёл, Скорый! Сил уже нет!
И Пашка нырнул в светящуюся окружность, как в воду.
Он упал в траву. Чистую, душистую, луговую.
Помотал головой — переход дался тяжело. Не так, как через черноту, но всё–таки…
Сел и спокойно рассмотрел три уставившихся на него ствола.
Два кваза, вооружённые чем–то чудовищным, и один человек с банальным АК‑47.
В стол помпового ружья, направленного ему в лицо, Скорый мог бы засунуть два своих пальца. А револьвер второго кваза наверняка заряжался пулемётными патронами. И если Бекас, для стрельбы из неприспособленного для его лап оружия, специально обтачивал коготь на указательном пальце, то у этих стволов спусковые скобы были просто спилены. Правда, спилены аккуратно, профессионально.
Дугин ткнул в ружьё и спросил:
— Восьмой калибр?
— Хм… Четвёртый, — рыкнул кваз.
— Ясно… Ах! Да! Елизавета!
И вопросительно посмотрел на встречающих. Как, мол?
Стволы не опустились.
Человек строго спросил:
— Ты откуда?
— Из Уйтака. Я от Бекаса. Он там, — Пашка ткнул большим пальцем себе за спину.
— Он что–то передавал?
— Нет. Он сказал, что вы сами знаете, что делать.
— Вставай. Пошли.
— Нет, ребята, так не пойдёт. Уйтак, сами знаете, опасное место. Сначала надо выдернуть сюда Бекаса, а потом уже идти куда угодно.
— С этим справятся специалисты. Они обойдутся без нас… И уж, тем более, без тебя.
К месту Пашкиного приземления уже подтягивались четыре здоровенных кваза. Без оружия. У одного в лапах чемоданчик, типа армейского патронного ящика. У другого моток толстого кабеля таких размеров, что Пашка бы его и с места не сдвинул. Третий и четвёртый несли пару стремянок.
Следом шла женщина. Даже, можно сказать, девушка, в стандартном камуфляже и в бандане защитного цвета. На поясе висела кобура, из которой торчала револьверная рукоятка.
Квазы–техники начали раскатывать кабели. Двое установили две стремянки в том месте, откуда выпал Скорый. Там стояли два вкопанных в землю и побеленных столбика.
Человек снова скомандовал:
— Пошли, путешественник.
— Ребята… Дайте я посмотрю. А? Нет, ну серьёзно. Чего вы боитесь–то. Я без оружия…
Пашка парой движений отстегнул набедренные кобуры и протянул их подошедшей девушке:
— Подержите пожалуйста… Меня зовут Павел…
Девушка слегка иронично усмехнулась. И представилась:
— Елизавета. Не надо. Не разоружайтесь.
Потом успокоила стражу:
— Пусть остаётся. Такие порталы во всём улье только Первый может делать. Так что…
Два конца провода присоединили к ящику. Квазы на лестницах приподняли кабель перед собой. Те, что внизу, тоже взялись за него, сформировав подобие кольца. Правда, кольца кривого, чуть ли не квадратного.
Девушка, подошла сундуку.
— Готовы?
— Готовы, — откликнулись полуящеры.
Она с гулким щелчком повернула пакетник на лицевой панели.
В центре косого сооружения возникла знакомая голубая точка.
Когда развернулся колышащийся, сотканный из миллиона разрядов, занавес, Пашка восхищённо прошептал:
— Ты смотри как! А!
Девушка снова с иронией коротко глянула на него.
Из портала первой вышла Тьма, за ней Бабка с Ванессой, потом Короткий с Дедом и только потом, несколько неуклюже, пролез Бекас.
Елизавета заулыбалась, кинулась к нему:
— Папка! Ну, ты чего так долго–то! Я тут уже вся извелась!
Здоровенный Бекас взял её на руки, как ребёнка.
— А чего за меня волноваться… Вот он я…
Странная картина. Маленькая женщина, может быть чуть больше Беды ростиком, сидела в лапах огромного полуящера и радостно обнимала его за шею, прижавшись щекой к чешуйчатой морде.
Пашка подумал — красавица и чудовище.
* * *
Бабка деловито огляделась и потребовала объяснений:
— А где Город? Где Город Сестёр?
Квазы, сворачивающие оборудование, хмыкнули, люди улыбнулись. Но ничего не ответили. А Бекас отмахнулся:
— Увидите.
И понёс свою дочку в сторону виднеющихся между деревьями домиков.
— А куда мы идём? — продолжала волноваться Бабка.
— Ко мне домой, — обернулся кваз. — Да не беспокойся ты. Всё нормально. Если бы мы хотели вам навредить, то давно бы убили. Мы, знаешь ли, мирные люди… Хоть и не совсем люди.
А Елизавета добавила:
— Может вы кушать с дороги хотите? Тогда пойдёмте в столовку. А? Как?
— Пошли, — согласилась Шеф.
Они повернули влево, в сторону одноэтажного длинного здания. То ли бывший детский садик, то ли сельская школа.
Знаете чем поражал посёлок? Чистотой, и какой–то… Ухоженностью. Вот, к примеру — эта столовая. Видно, что здание старое, очень давно построенное. Местами просевший фундамент, отчётливо демонстрировал древность сооружения.