— Мы за вами пристроимся, ты не против?
— Да нет, конечно, всегда пожалуйста, сейчас с ранеными разберемся и двинем.
Я пошел к своим и послал к мотострелкам на помощь своего медика. Раненые были не тяжелые, и смысла отправлять их в группировку пока не было. Мало ли что может случиться на обратном пути, а так бойцы более-менее в здравии. Старлей Романов решил отправить раненых попозже — с большой колонной и нормальным прикрытием. В дороге переждали еще один обстрел; на этот раз воевали неизвестные нам десантники, небольшими группами перебегающие между домов. БМДшки, задрав стволы, лупили по верхним этажам. Наша колонна решила не ввязываться. Обойти место обстрела не было никакой возможности, поэтому пришлось спешиться, отогнать машины на безопасное расстояние и залечь. Помогать огнем или советом не имело никакого смысла: десантура знало свое дело туго, и бой постепенно затухал где-то между домов.
Ехать-то всего ничего, а такие проблемы. В конце концов мы все таки добрались до ротного опорного пункта, оборудованного в большом двухэтажном П-образном доме.
Вокруг дома было оборудовано несколько укрытий, БМП загнаны в импровизированные капониры. При подъезде к опорному пункту Романов, видимо, связался со своими, и никаких неприятных случайностей не произошло. Навстречу нашей колонне выбежала небольшая группа пехотинцев, человека три с одноразовыми гранатометами, пара человек с пулеметами, пара с автоматами, залегли, направив в нашу сторону стволы. Гранатометчики изготовились к стрельбе с колена.
Старший лейтенант что-то проорал выбежавшим, согнал своих с брони, мотострелки выставили «живой коридор», ощетинившись стволами.
БМПшки в укрытиях повели стволами в нашу сторону. Техника быстренько заехала во внутренний дворик. Посреди детской площадки были вырыты перекрытые щели, оборудована минометная позиция. Выбитые окна заложены мешками. К нам подбежал какой-то бравый военный и начал заруливать механиками и водителями, расставляя технику. Наш КамАЗ и «пожарка» приткнулись к самой стене дома, БТР поставили возле выезда и сразу же назначили наводчику сектор обстрела. Бравым военным, который заруливал расстановкой автомобилей и брони, оказался старший техник роты — пожилой прапорщик, похожий на матроса Лучкина из старого доброго советского фильма про негритенка Максимку. Ему бы еще серьгу в ухо, и сходство было бы полнейшее.
— А вы кто такие, пожарники, что ли? — с усмешкой глядя на машину, начал он меня расспрашивать.
— Ну вроде как да, хотя если тебя беспокоят лишние несколько тонн воды, так мы уедем, — съязвил я в ответ.
— О, это дело, а то мы до колодца в соседних дворах постоянно с боями прорываемся, такие гости всегда в радость…
Взаимопонимание было достигнуто в течение пары минут. Подошел Осипов и начал расспрашивать, где находится командир. Втроем мы спустились в подвал дома, прошли извилистым коридорчиком и ввалились в довольно просторное помещение, более-менее расчищенное от хлама и освещаемое тусклым дневным светом через подвальные окошки, полузаложенные мешками. В углу дымила печка типа «буржуйка», возле которой на корточках сидел то ли солдат, то ли офицер в черном танковом комбинезоне и с наслаждением курил, пуская дым в приоткрытую заслонку.
— Юра, — обратился к нему техник, — тута гости к нам, неплохие гости — у них воды целая машина, да со второго батальона Романов к нам с людьми пробился. Чую, наступать снова попрем!
Ротный чертыхнулся и, встав с корточек, подошел к нам.
— Здорово, мужики. Вы ежели к нам, то гостям, да тем более с водой, а она сейчас на вес золота, мы завсегда рады. Ежели дальше поскачете, то не советую: тут буквально через два дома от нас третья рота нашего батальона взводный опорный хотела выставить — так чичи броню пожгли, а людей уже два дня вытащить оттуда не можем, кроют, падлы, со всех сторон. Так что не советую, мы тут на самом передке…
Осипов схватил командира за рукав комбинезона и поволок в уголок, от меня подальше, — наверное, опять объясняет про свою суперсекретную задачу, боится, наверное, что я его духам сдам.
Ожидая конца разговора, я присел на роскошное кожаное кресло, абсолютно не гармонирующее с убогой обстановкой подвала, и с удивлением осмотрелся. М-да-а-а, обстановочка еще та. Сырые подкопченные кирпичные стены, кое-как очищенный от мусора бетонный пол, одну из стен занавешивает роскошнейший красно-коричневый ковер, который протыкают насквозь куски арматуры, торчащие из стены. На арматуринах развешены в живописном порядке автомат, нагрудник, бронежилет, каска. Вдоль стен стоит пара приличных кожаных диванов, видно, из одного с креслом комплекта. Парочка огромных деревянных кроватей, застеленных красивыми пушистыми пледами. Посредине кухонный стол, застеленный плащ-палаткой, с какими-то бумажками, полевым телефоном и радиостанцией, от которой куда-то через окошко наверх уходила антенна. Рядышком роскошный стол, наверняка из какой-нибудь ценной породы дерева, пожженный в нескольких местах, на котором сиротливо стоит солдатский котелок и валяется нераспечатанный пакет со «спиртовым» хлебом. Убогость и роскошь в одном флаконе…
Ротный переговорил с майором и подозвал меня к столу с картами и бумажками. На его схеме данных было гораздо больше, чем на той, которую мне передали из разведывательного управления. Я быстренько достал свою, вынул из-за пазухи карандаш и начал переносить обстановку, одновременно вслушиваясь в пояснения, где у духов какая огневая точка, как лучше пройти и еще много чего полезного. Договорились, что миномет с опорного пункта будет прикрывать нас по запросу огня, вызвали командира минометного расчета. Пришел совсем молоденький щуплый солдатик в непомерно больших сапогах, бушлате-ватнике и шапке-ушанке с развязанными ушами. Несмотря на весь свой комичный вид, солдат был довольно серьезен: бегло осмотрел схему, поинтересовался у меня маршрутом выдвижения, вытащил из сержантской сумки, болтавшейся на боку, свою схему огней и, аккуратно развернув, расстелил ее на столе.
При виде схемы, предоставленной командиром расчета, я про себя тихонько ахнул и еле успел поймать челюсть. Схема, исполненная от руки и, скорее всего, перерисованная с плана ротного, была выполнена настолько мастерски и с любовью, что с первого взгляда было и не понять, типографская это распечатка или народное творчество. Все значки позиций, огневых точек были вычерчены мастерски, с соблюдением всех пропорций, аккуратно подтушеваны. Все подписи — как по линеечке, каллиграфическим почерком. Вот и доверяй после этого внешнему виду солдата. Боец достал из планшета артиллерийскую линейку, начал отмечать на своем плане цели, достал блокнотик, принялся что-то считать.
На все вопросы Осипова он никак не реагировал и вопросы задавал только мне. Видно, принял меня из-за бритой башки за своего — такого же солдата-срочника. Общаться с таким было сущее удовольствие, особенно когда рядом злился Осипов, а ротный мотострелков, сидя в кресле, тихонько посмеивался и делал вид, что изучает карту. Обговорили порядок запроса огней и расстались, вполне довольные друг другом.
Ротный пригласил нас прогуляться по его опорному пункту и с крыши провести небольшую рекогносцировку маршрута выдвижения.
На улице где-то неподалеку была слышна стрельба и уханье гранатометных выстрелов.
— Опять наших долбят, и связи никакой, — покачал головой мотострелок. — И огонь бы запросить артели, чтобы за подвижным огневым валом к ним добраться да вытащить, да наверху боятся то ли своих, то ли мирных положить, а пацаны там уже второй день как в ловушке. Пытались к ним прорваться, да без толку, своих пятерых на ледник в подвале положили. Теперь вон, когда Леха Романов прискакал, может, что-то и придумаем.
Старлей Романов помахал нам из окошка и проорал:
— Юре-ец, мы правое крыло заняли — своих в левое перемести. А минут через двадцать подгребайте, у меня водяра есть…
Группа Осипова сидела на бетонных блоках вокруг своей «шишиги», осматривая снаряжение и оружие и с удивлением наблюдая за моими разведчиками.
Пока я знакомился с местным командованием, Павел развил бурную деятельность.
Возле КамАЗа мешками огородили небольшой уголок, где развернули пункт хозяйственного довольствия и начинали готовить поздний обед. Творческая натура моего заместителя была не лишена некоторого показушного эффекта, и поэтому Паша лично облачился в белый фартук, который, скорее всего, переделал из самодельного маскхалата, и кашеварил на паяльной лампе. Увидев меня, он сделал театральную паузу и прокричал так, чтобы слышали все:
— Командир. на первое что сегодня готовить: борщ или лапшу?
— Давай лапшу, — ответил я, помня о том, что борщ нам готовить совершенно не из чего, а вот мука для изготовления лапши и куриные бульонные кубики у нас имеются.
Местный ротный с удивлением уставился на меня.
— Ни хрена себе у вас разносолы! Может, у тебя еще и баня с собой имеется?
— Бани нет, а душ горячий имеется, да и стиралка с вошебойкой тоже есть. Сейчас осмотримся, и можешь без проблем заходить постираться и душ принять…
— Да ну, кончай прикалываться, какой на хрен душ! А постираться я бы не против, да где это все сушить?
— В вошебойке, конструкция позволяет. Так что, если хочешь, приходи, я команду дам, чтобы раскочегарили. Только солярки накапаешь, а то у нас водогрейки на соляре работают, — немного слукавил я: солярки своей всегда жалко, если рядом есть чужая.
— Ну-ну, — он недоверчиво покачал головой, пытаясь понять, шучу я или нет.
— Садыко-о-ов! — заорал я.
— Я здесь, товарищ лейтенант, — высунулся из какого-то окошка водитель.
— Ты там что делаешь, опять земляков нашел?
— Ага, нашел, — заулыбался татарин.
— Разверни душ, к нам в гости местный командир придет помыться-постираться, солярки он даст…
— Сейчас сделаю, — проорал татарин и, выпрыгнув из окошка, побежал к КамАЗу.
— Ты что, серьезно? — спросил ротный-мотострелок, с удивлением уставившись на меня.