— Конечно. Можешь своих офицеров, прапорщиков помыть, мы не жадные. Только учти — порядок за собой, ну и соляра, соответственно.
Через несколько минут подошел старший техник. Услышав про солярку, насупился, но когда ему объяснили, для чего, пообещал отлить сколько надо и первым испробовать душ.
Через второй этаж поднялись на чердак. На крышу ротный посоветовал не вылезать: постоянно стреляют, и все наблюдение ведется с чердака, обзор вполне приличный, да и более-менее безопасно. Два бойца, сидевших в наблюдении, занимались тем, что выдалбливали кирпичи из стенки кусками арматуры.
— Эй, соколы мои, вы что тут вытворяете? — поинтересовался ротный.
— Тащ-щ капитан, окошки на одну сторону только, слева да справа не видать ни хрена, а сегодня с утреца Мурый с биноклем пристроился, так снайпер духовский ему чуть хавальник не подпортил. Мы щас кирпичей понавыбиваем, дырок наделаем — и смотреть можно, да и ствол просунуть…
— Мурый, ты чего это подставляешься? И так один мужик в своей деревне, убьют тебя — кто девок-то портить будет? — спросил капитан сопящего бойца, ловко орудующего арматурой.
Солдат хрюкнул и пробурчал:
— Не, не убьють, я сам ихнего снайпера выцеплю, а то оборзел уже…
Осмотрели местность: мы с Осиповым побегали от одного окошка к другому, выбирая наиболее оптимальный маршрут. Я вызвал Ежа и Кирпича и озадачил их внимательно изучать местность, так как они, по обыкновению, пойдут первыми. Предстоял нелегкий разговор с Осиповым, и, пока бойцы, взяв у меня бинокль, ползали по чердаку, я отвел майора в сторонку и напрямую спросил, как пойдем.
Мне предложили высказать свои варианты. Вариант у меня был один, и очень простой.
У моей группы задача вывода и обеспечения, поэтому мы пойдем первыми отдельно от группы майора, сами по себе. Так как решили выходить в ночь, то видимости, соответственно, не будет никакой, тем более под вечер погода испортилась и с неба посыпался мелкий снежок. Надо обдумать вопрос связи между группами в таком случае.
Для вывода группы Осипова в район выполнения задачи лучше всего подходит тот дом, в котором второй день в осаде сидят мотострелки из третьей роты. Если добираемся к ним ночью без проблем и боестолкновений, то там, осмотревшись, если позволит обстановка, устроим базу.
Майор со своими бойцами будет пока ждать у пехоты, а мы, осмотревшись и оценив обстановку, вернемся и проведем всех по уже разведанному маршруту.
От того дома до района Осипова идти совсем ничего, местный миномет уже не сможет нас прикрывать: как объяснил боец-минометчик, какие-то углы и здания не позволяют, — но все равно оттуда работать будет намного проще, да и вряд ли боевики сообразят, что осаждаемый дом используется как база для подразделения супер-пупер-спецназеров-диверсантов, или кем там является Осипов со своей командой. Если мой вариант не удается, отходим под прикрытие своего огня и пытаемся выбрать и разведать другой маршрут.
Мой вариант Осипову понравился: так он, конечно, меньше будет подставлять своих. Но все-таки видно, что майор был опытным воякой: в моих рассуждениях он кое-что уловил и, немного подумав, задал вопрос:
— Ты, лейтенант, я так понял, побаиваешься с нами общим отрядом идти, типа майор может управление перехватить да скомандовать что-нибудь не то?
— Ну и это тоже, а с другой стороны, я со своими — сборная солянка, а у вас псы войны, если в какой огневой мешок попадем, то потерь-то намного меньше будет, а то, может, и нас и вас расколбасят, а так только нас…
— Логика у тебя какая-то непонятная: ты же так больше рискуешь и собой, и своими.
Я не ответил и пожал плечами. Смысла не было рассказывать, что я считал, что если я пойду сперва одной своей группой, то буду рисковать гораздо меньше; но это сугубо мое личное мнение.
Осипов поразмышлял и предложил мне взять в группу парочку его бойцов, чтобы хотя бы кто-то из его группы знал маршрут. Скрепя сердце пришлось согласиться. Оставив головную пару еще понаблюдать, мы спустились вниз во дворик. Солярная печка-«водогрейка» уже гулко гудела, а с ПХД доносился запах жареного лука. Мои разведчики, рассевшись в линейку за КамАЗом на рюкзаках, оборачивали неподвижные части оружия бинтами и готовили маскхалаты. Оно и правильно: снежок не прекращался, и маскировка никогда не помешает.
Группа майора на сухом спирту разогревала банки с тушенкой и кашей и с завистью поглядывала в сторону моих бойцов. Пришел капитан — командир роты, с цветастым полотенцем через плечо и с солдатскими тапочками под мышкой.
Из душа вылез довольный красномордый техник и счастливо ухнул.
— Лейтенант, продайте свой душ, я вам за него одну вполне целую БМП отдам и трофейный КПВТ на ваш БТР, новенький, в смазке еще…
— Не, не продается. Чертежи и технологию продать, конечно, можем, а душ нет. А ты, кстати, нашу стиралку-сушилку видел?
— Хорошая конструкция, воздух вовремя главное стравливать. Я вашему водителю-татарчонку клапан давления подарил, он говорит, как на Ханкалу вернетесь, он присобачит. Ух-х-х, а чем пахнет-то так завлекательно?
Прапорщик с удовольствием потянул носом. Капитан, устав слушать своего зампотеха, не выдержав, оттеснил его в сторону и нырнул за занавески душевой кабинки.
— У-у-у-у, мля, как хорошо! — раздалось через пару минут. — Михалыч, отдавай им две БМП на хрен, все равно при наступлении пожгут…
Расположились мы в подвале у ротного за большим столом в кожаных креслах. Романов принес несколько бутылок водки, мои разведчики принесли большой бачок с аппетитно пахнущей лапшой, банку с помидорами, несколько луковиц, лепешек и сковородку с гречневой кашей. Местный ротный выставил несколько банок с рыбными консервами, техник Михалыч достал откуда-то из загашников большой шмат копченого сала и шинковал его тонкими ломтиками.
Я опрокинул пару колпачков водки и больше не стал: мне предстояло выходить со своей группой в два часа ночи, и голова должна была быть ясной. Осипов последовал моему примеру.
Мотострелки прикончили пару бутылок и на этом решили закончить. Пили чай, вели неспешные беседы; войны, по общему молчаливому согласию, старались не касаться, вспоминали свои военные училища, гарнизоны на большой земле, недобрым словом помянули политику. Капитан Юра ради хохмы притащил японский двухкассетник и негромко, для фона разговора, врубил какую-то музыку. Это была старая панковская группа «Сектор Газа», которую мы любили слушать еще в училище, будучи курсантами.
Панки весьма комично пародировали какую-то русскую народную сказку, перемежая скрипучие речитативы популярными песенками. Посмеялись вдоволь. На песенке «Все зае…о», которую техник Михалыч объявил гимном своего батальона, начался обстрел.
Местные суетились мало, у них все давно было отработано. Ротный не торопясь накинул поверх комбинезона бронежилет, надел каску и спокойно выбрался наружу. Я же на всякий случай поторопился — мало ли что. Рядом со мной, пригнувшись, чтобы не задеть головой какой-нибудь потолочный выступ, семенил Осипов. Моя группа уже в полной готовности, с рюкзаками за спиной, засела возле стены дома, бойцы Осипова сидели возле «шестьдесят шестого».
Садыков бегал возле своих машин и умолял Аллаха, чтобы боевики не начали стрелять минами. Капитан Юра предложил мне со своими занять позиции возле торца одного из домов и наблюдать, а в случае чего валить всех подряд: вряд ли нас обстреливает кто-то из федеральных войск. Группе Осипова предложили спуститься в укрытие и быть в резерве. Мужики повозмущались, но под давлением своего командира цепочкой спустились вниз.
Два солдата, залегшие за блоками возле БМП, нам весьма обрадовались. С нами, как объяснили они, было немного повеселее. Приказав не стрелять попусту, я забрался на броню и постучал по крышке люка. Высунулся наводчик, увидев меня, сразу же спросил:
— Братан, есть чо закурить?
Каждому свое: тут бой разворачивается, а бойцу абсолютно пофиг — ему курить охота.
— Есть, конечно, — успокоил я его. — Ты там один? Открой командирский, я залезу…
Открылся командирский люк, и я стрелой влетел на командирское кресло, плюхнувшись сразу на задницу и даже не задев его ногами, прижимая левой рукой автомат к груди.
Да, недаром нас взводник в училище гонял — мы с моим напарником курсантом Валей Руденко на дальневосточном морозе влетали на места командира и наводчика за девять секунд, причем в зимнем камуфляже, увешанные снаряжением, лопатками, фляжками.
Одарив наводчика сигаретой, я сразу приник к окуляру прицела, всматриваясь в местность.
Наводчик, сдвинув шлемофон на затылок, блаженно курил, немного отворачиваясь в сторону и выпуская дым в сторону десантного отделения.
— Я на себя «чебурашку» переключу, — сказал я бойцу и щелкнул тумблером.
— Ага. А ты что, тоже из наводчиков али механов?
— Да я и наводчик, и механик, что на «бэхе», что на «бэтэре»…
— Круто, — спокойно согласился боец.
Так за весь бой в нашем секторе никто и не появился. Минут через пятнадцать-двадцать стрельба стихла. Я посидел с наводчиком, поговорили о жизни, рассказали по паре забавных случаев на стрельбах, пока не поняли, что бой прекратился.
Глава 8
Проснулся я ровно в половине второго. Меня разбудил Паша, сам зевавший во всю пасть.
— Командир, кофе и сигара!
— Паша, уважай мою должность и звание, а то сейчас дам в лоб прикладом и заставлю искать реальные кофе и сигару…
— Так реально вот кофе, а вот сигара, — Павел протянул мне большую фаянсовую кружку, источавшую небесный аромат, и большущую сигару, свернутую из цельного табачного листа.
Сон как рукой сняло. Передо мной действительно стояла кружка с горячим кофе и лежала сигара.
— Это где же вы умудрились так разбогатеть?
— Да татарин тут земляка какого-то нашел, привел его, в душе искупал, вшей потравил, вареньем угостил. А парнишка, оказывается, на муллу где-то в медресе заграничном учился, да что-то у него не срослось, он обратно вернулся и в армию пошел. А кофе он с собой таскает: у арабов еще пристрастился пить. Он же, кстати, сам его и варил.