На баяне играл наш фельдшер, причем наяривал весьма умело. Не думал я, что на меховых инструментах можно играть песни доктора Албана, под которого, еще будучи курсантом, отплясывал на дискотеках. Бойцы умолкли при нашем появлении, а потом снова заговорили, расспрашивая, когда будет наступление, будет ли кто нас разблокировать и отправят ли их в тыл, в медицинский отряд.
Старлей Леха Романов был истинным дипломатом, поэтому ответил коротко:
— Фули вам на Ханкале делать, в палатках валяться? А до Северного если вас в МОСН[9] везти, так пожгут на хрен по дороге. Вам что, здесь плохо?
Бойцы призадумались на несколько мгновений. Действительно, чем плохо? Тепло, лежат мягко, покормили сытно, вон на баяне играют. Фельдшер, хоть всего-навсего и боец, обработал всех профессионально, повытаскивал осколки, уколол нужные уколы; вот водки налил не всем, но это дело медицинское, ему виднее…
Бутса попросил, чтобы я подошел к нему, и начал расспрашивать, как его вытащили с крыши, потому что очнулся он уже только здесь. Наш медик вовремя провел все мероприятия и, пока сапер валялся без сознания, прозондировал рану, вытащил пулю, застрявшую в мышцах плеча. Бутса чувствовал себя намного лучше, хотя был бледен от потери крови и его знобило. Я рассказал, что спас его мой боец Кипрачев, зашвырнувший с балкона девятого этажа на крышу две гранаты, разорвавшиеся прямо над боевиками.
Сапер попросил прийти Кирпича к нему, как он будет свободен. Потом одарил меня еще одной целой сигарой, немного поговорил и заснул.
Глава 11
Перед выходом на задачу Осипов решил побеседовать с пленными, которых оставили связанными на крыше. Я лично не видел никакого смысла в допросе: оставшиеся в живых боевики сейчас могут наплести что угодно, сведения, полученные от них, проверить из других источников не удастся; однако майор был другого мнения.
Боевиков затащили в одну из квартир на беседу. Мне было совсем неинтересно, и я пошел проверить свои наблюдательные посты на крыше и попытаться передать донесение на пункт управления в Ханкале. Связь была, мое донесение приняли, переспросили некоторые пункты, на мои вопросы об окончании задачи не ответили вообще и какой-либо определенности в наше сегодняшнее положение не внесли.
Пока я связывался со штабом, проверял посты и беседовал с Романовым, прошло немало времени; очень быстро стемнело. Меня вызвал по радиостанции Осипов и попросил спуститься к себе. Выглядел майор озабоченным.
— Что, у вас с задачей не срастается? — поинтересовался я у него.
— Да сам не пойму. Пленных порасспрашивали, да все без толку — ахинею несут полную: ничего не знаем, мы бедные трактористы из Гудермеса, нас привезли и заставили воевать, Грозный вообще не знаем, и всякая прочая ерунда, ничего полезного вытащить не удалось…
— Ну, а ваши данные наверняка требуют проверки еще от нескольких источников?
— Да, любые данные, чтобы были достоверными, должны быть от трех не связанных между собою источников…
— Ну, все ясно. Вы, видать, бункер попретесь искать дудаевский, с подземным ходом под Сунжей прямо к Президентскому дворцу и зданию Совета министров?
Майора аж перекорежило при моих словах. Он резко замолчал и покрутил головой, а потом прошипел:
— Слышь, лейтенант, тебя, значит, все-таки инструктировали по нашей задаче! Нам уже тоже не доверяют, получается?
— Да брось ты, я так, от нечего делать ляпнул, краем уха в штабе слышал, что якобы есть такой бункер, и причем не один раз. А местные «мунафики»[10] чего угодно наплести могут, тут, если тебе что-то чечен рассказал, дели на десять — получишь ровную цифру.
Майора, видно, очень взволновал этот вопрос, а я между делом продолжал давить ему на психику.
— Дудаевцы слухи очень любят распускать, да еще перед своими же хвастаться. Ваш агент, поди, наслушался всякой хрени, да и вам баек понарассказывал. Я про этот подземный бункер еще мальцом слыхивал, тогда, по-моему, еще метростроевцы приезжали из Ленинграда, рыть что-то хотели. Не знаю, рыли или нет, но бункера и подземного хода так никто и не видел, хотя слухов ходило много.
— Ну вот, наверное, факт пребывания здесь подземных строителей может подтвердить, что какие-то работы велись и что-то подобное существует наверняка.
— Вы бы уж лучше от всех информацию собирали, а не только от продажных агентов — борцов «за Новую Чечню». Ведь у ФСК наверняка что-то есть по этому поводу, а по поводу метростроевцев это фигня, даже голову не стоит забивать…
— Обоснуй, раз такой умный, на хрена тогда они сюда приезжали, ведь наверняка же что-то строили. По нашим сведениям, сюда по железной дороге приходила и землеройная аппаратура, и крепежные материалы всякие, и рабочие приезжали…
— Ни хрена, здесь ничего не построишь под Грозным, здесь на глубине метров десяти-пятнадцати все размыто на хрен нефтью и подземными водами, город в долине, с Терского подземные и сточные воды все сюда стекают, да еще и нефть. Запарились бы они что-либо строить. А метростроители приезжали еще когда?
— Ну, в восьмидесятых, — недоуменно протянул майор.
— Ну и вот, в те годы и мыслей не было о какой-либо независимости и войнушке, а инженеры и строители приезжали работать не в Грозном, а в Бамуте, строили всякие там ракетные шахты для ракетчиков. Ежели в курсе, при Союзе Бамут был закрытым городком, и КПП ракетчиков стояло чуть ли не на перекрестке, на повороте с Ачхой-Мартана до Бамута. Вот туда они и ездили работать…
— С чего тебе это в голову взбрело? Мысли у тебя какие-то завиральные, — начал контратаку майор.
— Ага, как же, завиральные, — усмехнулся я. — Могу сказать больше: там даже морячки имелись, я как-то с одним капитаном третьего ранга общался из местных бамутских…
— Какие, на хрен, морячки, что-то тебя понесло! Откуда там флот, там, поди, речек то нет?
— Ну, чтобы были флотские, не обязательно море или речки, хотя в том районе есть пара речушек — Фортанга и Мартанка. Да дело не в этом, а в том, что метростроевцы работали не в Грозном и строили они не подземные туннели под Сунжей и бункерá.
— Логика у тебя, конечно, есть, но сведения твои, скажем так, тоже недостоверные…
— Ну, конечно, я в ту пору молодым был, еще с палками в войнушку играл, а не как теперь, но кое-что из виденного своими глазами все-таки помню, да и слышал кое-что, когда батя с сослуживцами общался, на память не жалуюсь…
— Ну, и что ты мне предлагаешь, лейтенант? Не пойти в район, отсидеться здесь с вами?
— Ну, в принципе, товарищ майор, не я это сказал. Вариант неплохой, но тут уж вам решать, а не мне. Я просто иногда изумляюсь: на хрена на задачу с малодостоверными сведениями посылать таких, как вы?
— Это каких же — таких, как мы?
— Ну, подготовленных, прошедших всяко-разно: Афган там, Абхазию, Осетию. На вас-то, наверное, денег побольше, чем на нас, уходит. Получается вроде как из пушки по чьей-то тени палить, не выгодно ни хрена. Вас бы, когда штурмовать Дворец будем или Совмин, задействовать, а так какая-то чепуха выходит. Тут, по моему мнению, можно нас было на «мясо» запустить: и затраты минимальные, да и списать нас легче, семьями мы не страдаем, все молодые…
— Херню ты городишь, лейтенант, невероятную…
— А мы что, по-твоему, не способны выполнить задачу по обнаружению того, чего нет?
— Убеждаюсь потихоньку, что способны, — быстро вы освоились в этой нелепой заварухе. Да только смысла уже не вижу ни вас, ни своих гробить. На место-то я пойду, попытаемся досмотреть и вернуться: боевое распоряжение на нас подписано, будем пытаться что-то сделать. Хотя заранее знаю, что бесполезно…
Немного посудачили и все-таки решили еще раз совместно обсудить план действий.
Майор достал из планшета карту и пару аэрофотоснимков района поиска. Снимки были недавние, сквозь дымку облаков виднелись разрушенные дома и серая лента Сунжи. Приблизительное месторасположение бункера было обведено красным фломастером. Место среди каких-то построек; что это, по снимку определить было невозможно.
Начали сверяться с картой и проверять маршрут движения, выбранный майором, смотреть вероятные пути обходов опасных зон и пути отхода. Если майор и его группа выдвинутся в два часа ночи, то при хорошем раскладе и без всяких неприятных встреч дойдут они до места всего где-то за полчаса, если, конечно, не заблудятся и не столкнутся с боевиками. Часа два им понадобится на проведение поиска и досмотр местности. Если обнаружится вход в бункер (в чем я глубоко сомневался), будут действовать по обстоятельствам. Если в районе что-то действительно есть, то он будет напичкан боевиками, охраной, патрулями, всяческими окопами и прочее и прочее… Лучший вариант — через меня навести артиллерию с Ханкалы или же, установив точное местоположение, запросить бомбо-штурмовой удар авиации и точно его скорректировать.
По поводу авиации, памятуя печальный новогодний опыт, я выразил искреннее сомнение: пока будут согласовывать и запрашивать, пройдет черт знает сколько времени; даже если летчики поспеют вовремя, надо опасаться, как бы они не сбросили бомбы на своих, а не на позиции сепаратистов.
Связь решили держать одновременно по двум станциям: с моим связистом по «сто пятьдесят девятым», по кодированной таблице, и по портативной радиостанции, оставленной мне Осиповым. Я также предложил, что в случае непредвиденных ситуаций группа Осипова должна будет обозначить себя на местности двумя зелеными ракетами. Мои наблюдатели с крыши хотя бы по ракетам попытаются определить местоположение группы, вступившей в огневой контакт, и направление, куда надо мчаться на выручку. Зря Осипов занимался в светлое время допросом абсолютно ненужных пленных — это время можно было бы потратить с гораздо большей пользой: залезть на крышу, определить и пронумеровать ориентиры для движения. Выдвигались бы себе потихоньку и докладывали: «Прошел пятый слева» — значит, прошли пятиэтажку, видневшуюся из-за стволов тополей, и так дальше и дальше. По крайней мере, я смог бы хотя бы отслеживать движение. А так потратили впустую время и не добились абсолютно ничего.