Оставив Пашу на хозяйстве и послав Садыкова за водой, я на БТРе убыл вместе с «шишигой» Осипова и пехотными «маталыгами» сперва в госпиталь — сдавать раненых и убитых, а потом к своим начальникам в разведотдел — писать всяческие отчеты и узнавать, будет ли нам еще какая-нибудь задача.
Простояли мы на Ханкале ровно сутки, а потом нам приказали перемещаться на аэродром Северный. В день прибытия вечером ко мне заглянул майор Осипов, помылся в душе, распили мы с ним его бутылку коньяка, поговорили по душам. Группа майора убывала снова куда-то в город: их сослуживцы плотно «работали» совместно со спецназом ВДВ, и задач было все больше и больше. Как признался мне Осипов, такую дурную задачу, на которой он был вместе с моей группой, он будет вспоминать с тихой нежностью, потому что чувствует, что от его начальства могут поступить распоряжения намного глупее, чем поиск «бункера Дудаева». Распрощались. Наутро мы выехали через объездную дорогу на Аргунскую трассу.
Глава 16
Черт меня дернул послушаться начальства и стать в колонну. Теперь плетемся, как черепахи. Петропавловское прошли ровно час назад и застряли на перевале на Терском хребте. Какой-то умник, начальник колонны, решил, что безопаснее будет не свернуть в деревне налево и уйти напрямую на аэродром, а переться до Толстого-Юрта и уже там разворачиваться. Езды всего ничего, а мы попали в военную пробку. Впереди нас куча техники: БМП, БТРы, автомобили — и все стоим, чего-то ждем. Навстречу нам двигается чуть быстрее тоже какая-то колонна военной техники. Люди с нашей колонны спрыгивают на землю, справляют малую нужду, матерятся, курят, судачат между собой.
На перевале небольшой туман, смешивающийся с угарными выхлопами техники. Скучно.
Паша, сидевший в кабине КамАЗа, подскочил к БТРу и протянул мне кружку с дымящимся кофе.
— Там у татарина кипятильник в кабине, может, туда, командир, пойдешь?
— Не-е, здесь посижу, на воздухе, — ответил я и, достав обломок сигары, с удовольствием его раскурил.
Потихоньку колонна тронулась и двинулась медленно-медленно, как большая гусеница. Рядом со мной засопел носом фельдшер.
— Эй, «помощник смерти», не сопи, тоску нагоняешь…
Боец зевнул во всю пасть и сказал:
— Товарищ лейтенант, да скучно, блин, сидим тут, как вороны на проводах.
— Так разгоняй тоску, доставай свой баян и играй ритмы народов мира, — подначил его я.
— Ы-ы-ы! — оживился боец. — А чо, реально ведь!
Фельдшер нырнул через верхний люк в десант и вытащил на свет баян, на котором играл еще в девятиэтажке.
— А теперь песня-я-я! — во все горло провозгласил он и растянул меха.
Играл он довольно прилично, и бойцы, сидевшие на броне, во все горло начали то ли петь, то ли орать:
— Итс май лайф, ту браде-е-е-ер, итс май лайф, ту-ту…
Настроение значительно улучшилось. Слева по борту от нас в направлении Ханкалы стояла еще одна колонна; на броне сидели бойцы в камуфлированных бушлатах с якорями на рукавах. Наверняка недавно прибывшие морпехи.
На мгновение мне показалось, что рядом с огромного роста офицером я увидел какое-то весьма знакомое лицо. А кто это, так и не успел вспомнить, проехали, и я только успел приветливо помахать рукой и послать воздушный поцелуй.
Эпилог
На капитана Булыгу вчерашние возлияния на «проставе» по случаю «присвоения досрочного звания выше занимаемой должности на одну ступень» никак не влияли.
Он развернул карту и подозвал к себе лейтенанта Степного, мечтавшего о пиве, покое и еще о чем-то весьма неприличном.
— Смотри сюда, Вова, это Терский хребет, а мы сейчас проезжали Толстой-Юрт… Э-э-э, не засыпай!
— Не сплю, не сплю, — отозвался Вова.
— Ко-ошки-ин! — заорал Булыга.
— Я, тащ-щ-щ стар… ой, капитан, — высунулся из люка матрос, исполнявший обязанности нештатного адъютанта Булыги.
— Ну-ка сделай заместителю командира роты и командиру взвода горячего чайку по кружечке…
— Сию минуту, барин, — схохмил матрос и нырнул обратно. — Вам с лимоном и печеньем? — заорал он из десанта.
— Ага, с песочным, — буркнул Вова и вслушался в фырчание машин проходившей слева колонны.
— Хе, слышь, зам? Кто-то Албана поет и на баяне играет. Совсем сдурели, что ли?
Булыга покрутил огромной головой.
— Действительно кто-то играет. Вот, блин, веселятся. Из-за того, что ли, что с города смылись?
— Э-э-эх, мы под эту песню в училище так на дискотеках отплясывали, — вспомнил с тихой грустью Степной.
Музыка стала слышна все явственней, и мимо БТРа морских пехотинцев сперва проехал огромный КамАЗ-длинномер с торчащими из тента трубами, потом красная пожарная машина и БТР. На броне сидело несколько человек, один из бойцов наяривал на баяне, другие истошно орали песню. На башне сидел, по всей видимости, офицер в «горке» и не виданной морпехами никогда раньше разгрузке, державший в руке дымящуюся кружку, затягивавшийся толстой короткой сигарой и дирижировавший бойцами. Увидев лейтенанта Степного, он привстал, помахал рукой и послал Вове воздушный поцелуй.
БТР скрылся за перевалом.
— Это что за кадры поехали? — спросил Степного Булыга. — Этот, который махал, он что, тебя знает?
— Вот как раз с ним мы и отвисали под Албана на дискотеке, — ответил Вова и вздохнул.