из песка.
Она проснулась в своей маленькой, тёмной комнате. Закрыто окно, и не может пробиться внутрь ветер с Камы.
Душно. Пыльно.
На полу блестит на солнце песок.
Она улыбнулась. Встала и распахнула окно.
– Надеюсь, они вернут джип. Он всё-таки был взят в аренду.
Пусть это будет её первым желанием.
Всё в твоих рукахЮлия Воинкова
Серебряная тарелка луны блестела над перекрёстком за старым сквером. Бурьян на обочине шевелился от ветра, а может, это ночные звери рыскали в траве.
Ева прислушалась: ничего, никого. Она расшнуровала и сняла ботинки, потом стянула джинсы.
– Никаких завязок…никаких застёжек… – ворчала она, стаскивая с чёрного хвоста резинку. Волосы рассыпались по плечам, будто русалочьи сети. Она бросила резинку вниз, к остальным вещам, стянула носки и осталась лишь в белье и футболке. Встав босиком на сухую, с колкими камешками землю обочины она поморщилась:
– Сама бы тут босиком походила, ведьма…
Ева двинулась к перекрёстку, но через пару шагов вернулась назад, пошарила в кармане джинсов и выудила маленький белый листок. Порывшись в лежащем рядом рюкзачке, вытащила из него смартфон, на автомате посмотрела на время.
– Чёрт!
Она побежала к перекрёстку, на ходу разворачивая записку.
Встав на распутье, Ева включила фонарик смарта, подсветила бумажку и принялась читать тихим шёпотом:
«Стою я, раба божия, имярек… Чё за имярек? А… Стою я, раба божия Ева, на четырех ветрах. Стою у начала четырёх дорог, посреди полуночной тьмы. Как чёрная ночь душу мою наполнит, как четыре… Да, блин!»
Порыв ветра выдернул из пальцев бумажку – Ева взмахнула рукой, пытаясь её поймать, но не сумела.
Листок пролетел немного по воздуху, приземлился в траву на обочине и запутался между тонких жёстких стеблей. Подойдя, Ева наклонилась и посветила фонариком.
Из травы резко поднялся рой мелких мотыльков. Они бешено залетали вокруг, стали биться о Евины руки, шею и лицо. Их было так много и крылья их шелестели так сильно, что в этом шелесте чудилось недовольное:
– Убирайся отсюда, убирайся…
Ева взвизгнула, отшатнулась, замахала руками.
– Противные твари! Отстаньте! Отстаньте!
Смарт выскользнул из руки, упал фонариком вниз, и мотыльки успокоились, снова осели в зарослях. Ева отдышалась, потёрла кожу там, где чувствовала прикосновения насекомых. Потом с опаской выдернула из травы листок, подобрала гаджет и побрела назад.
– Оно мне надо, а? Оно мне надо? – бубнила она. – Нафига я сюда притащилась?..
Притащилась она сюда после визита к тёмной колдунье.
На деле колдунья оказалась очень даже светлой – от идеального золотистого каре, украшенного маленькой детской заколкой до белого шелкового костюма, в котором она встретила Еву на пороге. Даже имя у колдуньи было неподходящее – Белава.
– Разувайтесь, – сказала она, мазнув голубым взглядом, и выдвинула босой ногой пару тапочек из-под обувной этажерки, – идёмте в гостиную.
Квартира тоже была совершенно не похожа на логово ведьмы: просторная, залитая светом из больших окон, с колышущимися от сквозняка занавесками.
Ева сидела напротив хозяйки за круглым кофейным столиком. Мягкое кресло уютно обнимало, но Ева под взглядом Белавы ёрзала в нём, словно на допросе. Солнцезащитные очки хозяйка попросила снять. Теперь они ненадёжно лежали на краю столешницы и не могли защитить. В чёрных джинсах и простой футболке Ева казалась себе растрёпанной вороной, залетевшей в царские палаты. Она нервно крутила на указательном пальце широкое серебряное кольцо с гравировкой «Всё в твоих руках» – подарок мамы.
– Вы понимаете, что проклятие – это обоюдоострый меч? – Белава мерно стучала острым ноготком по столешнице. Ева следила за этим движением будто заколдованная.
– Вам придётся принести жертву в обмен на её жизнь.
– Какую? – выплыла из-под гипноза Ева.
– Классическую. Души до сих пор в цене… – Белава слегка улыбнулась. Почти мило. Почти по-человечески.
Ева усмехнулась в ответ:
– И кто их ценит? Уж точно не люди. И не Вадик. Вадику главное, чтобы весело и без напрягов. Вот он и не разводится. А я тоже хочу весело и без напрягов. А не гадать, со мной он сегодня или опять супружеский долг исполняет. Понимаете? Поможете или нет?
– Понимаю, – Белава поднялась из-за стола, подошла к стеллажу с книгами, занимающему всю стену напротив, сняла тяжёлый том в золотом переплёте и вернулась за столик. Поводила пальцем по содержанию, потом открыла книгу на середине и положила перед Евой.
– Запоминай, что делать.
Пока Ева читала, Белава вышла в соседнюю комнату, а вернувшись, протянула ей небольшой листок:
– Слова можешь не заучивать, прочтёшь отсюда.
На пороге колдунья тронула её за плечо и сказала, понизив голос:
– Все твои страхи придут к тебе, вся твоя тьма.
Ева надела очки и нервно хихикнула:
– Отлично образ держите…
– Дурочка, – покачала головой колдунья и закрыла дверь.
Всю дорогу домой Ева повторяла про себя условия. Полнолуние. Полночь. Центр перекрёстка. Прочесть сорок раз. Собрать землю. Насыпать под дверь.
Несколько дней она изучала карту города в поиске подходящего места и нашла его на окраине. Почти заброшенный, позади безжизненного, заросшего кустарником сквера. Здесь никто не появлялся даже днем.
Каждую ночь она повторяла как мантру: полнолуние, полночь, перекрёсток.
Она даже Вадику отказала во встрече. Ни о чём, кроме ритуала, думать не хотелось. Ревность отступила в тень: соперница казалась уже мёртвой, несуществующей.
Свёрнутый вчетверо листок лежал на прикроватной тумбе. Перед сном Ева водила пальцами по его сгибу, предвкушая слова, которые будут скользить с её губ в темноту, разбавленную лунным светом. Пальцы леденели, немели. Онемение ползло дальше по телу, и она засыпала.
Вернувшись на перепутье, Ева вновь принялась читать.
Воздух вокруг стал прохладным. Из сквера выполз сырой туман, окружил Еву, прилип к голым ногам. Она тут же озябла, кожа покрылась мурашками, губы дрожали. Слова вовсе не скользили с губ, как она себе представляла, а испуганно падали. Ева прочла заговор едва ли с десяток раз, а сил оставаться на месте было всё меньше.
На очередном «да остынет твоя кровь, как зимою вода в ручье остывает» совсем рядом раздалось глухое рычание. Ева оцепенела, сердце ухнуло вниз.
Прямо на неё, пряча в тумане оскаленную пасть, двигался крупный лохматый пёс. Он остановился в паре шагов напротив и замер, продолжая рычать и щериться. Она подняла перед собой бумажку с проклятием, будто тонкий лист мог послужить щитом от клыков и когтей.
– Уходи, – жалобно пролепетала, – не трогай меня…
Зубастая громадина из самых страшных снов не двинулась с места.
– Уходи, – снова попросила Ева и чуть махнула листком.
Пёс ощерился сильнее, переступил лапами. Еве показалось, что внутри остывает кровь. Так должна была остывать Вадикова жена, а вовсе не Ева. Наверное, убийцы тоже холодеют, вместе со своими жертвами. К горлу подступала тошнота, тело мелко трясло. Она качнула дрожащий в руке листок в сторону пса и разжала пальцы:
– Вот – забирай… Я передумала… Забирай и уходи, ладно?..
Слова давались с трудом, колени подгибались. Ева обессиленно опустилась вниз – в белый ночной туман, в чёрную пыль перекрёстка.
– Ну, не трогай меня, собачка, пожалуйста… – И принялась реветь, изредка поскуливая.
Собака перестала скалиться, подошла ближе, осторожно обнюхала брошенную бумажку.
– Лучше бы котлетку, – почудился Еве густой приглушённый бас.
Она даже рыдать на мгновенье перестала и взглянула, округлив глаза. Пёс лишь молча ткнулся холодным носом в её висок и, мягко ступая, потрусил туда, откуда появился. Туман потянулся следом за животным и тоже исчез.
Когда истерика унялась, Ева поднялась с земли, поозиралась и побрела к своим вещам, вытирая мокрые щёки пыльными ладонями.
За спиной кто-то тихо позвал:
– Ева-а-а…
Она вздрогнула, хотела обернуться, но вспомнила предупреждение колдуньи: не отзываться, не останавливаться – это потревоженная нечисть манит к себе.
– Ева-а-а… – прозвучало громче и настойчивей.
Нужна плата за беспокойство. Лучше серебро. Кроме маминого подарка, у Евы ничего с собой не было. Она прижала кольцо к губам. Только не его. А может?.. Ева повертела в руке смарт, взятый в кредит, выдохнула и швырнула его через левое плечо.
Вместо звука падения услышала сзади удивлённое:
– Ух ты, это ж последний, новенький… Вот дура, чуть не разбила…
Не веря собственным ушам, она шепнула «уплачено» и ускорила шаг.
Подхватив с обочины вещи, она быстро оделась, закинула на плечо рюкзак и побежала в город.
«Точно дура, точно, – ругала она себя, – не настолько Вадичек важная птица, чтоб ради него людей убивать. Он бы ради меня точно не стал. Он мне даже про любовь не говорит. Весело ему надо. Весело! Перебьётся!»
Закутавшись в длиннополый халат, растрёпанная и сонная Белава пила кофе из крошечной чашки. Рассветное солнце пробиралось в щель между занавесками. Взгляд колдуньи рассеянно скользил по строчкам распахнутой книги в золотом переплёте. «Методология проклятий, – значилось вверху страницы. – Глава 6. Способы предотвращения.»
Заверещал дверной звонок – колдунья вздрогнула.
– Кого там несёт в такую рань?
Она нехотя шла по коридору, надеясь, что незваный гость как-нибудь сам по себе испарится.
Трель повторилась. Белава поморщилась, приникла к дверному глазку и недовольно открыла.
– Что за ранние визиты? Да ещё в таком виде? – ведьма неодобрительно взглянула на заплаканные глаза и грязные щёки визитёрши.
– Вы же… вы же привороты тоже делаете? – выдохнула скороговоркой Ева, крутя на пальце серебряное кольцо с гравировкой «Всё в твоих руках».