Сэмюель крикнул в ответ:
— УХОДИ!
Саймон посмотрел на Джейса:
— Его не переубедить.
Джейс в ответ устало покачал головой:
— Надо же было тебе сдружиться с психом. Нет бы, как нормальному заключенному, считать потолочные плитки и мышей дрессировать.
Не говоря больше не слова, он лег на живот и вполз в камеру к Сэмюелю.
— Джейс! — крикнула Клэри и вместе с Алеком попыталась перехватить брата.
Не успели.
Тогда Клэри гневно посмотрела на Саймона:
— Как ты мог отпустить его?!
— Лучше, по-твоему, бросить человека умирать? — неожиданно произнес Алек, хотя видно было: и он сердится. — Джейс, он ведь…
Договорить Алек не успел — из дыма показались две руки. Алек ухватился за одну, Саймон — за вторую, и вместе они вытянули на лужайку Сэмюеля, безвольного, как мешок картошки. Потом настал черед Джейса — нефилим, впрочем, безволен не был и крепко выругался, когда его случайно ударили головой о краешек окна.
Выбравшись из подвала, Джейс стряхнул с себя горе-помощников и на лужайку выкарабкался своими силами. Упал на спину и, глядя в ночное небо, произнес:
— Ай… Кажется, мышцу растянул. — Он сел и, глянув на Сэмюеля, поинтересовался: — Ну как, живой?
Сэмюель сидел, сгорбившись, на траве и, спрятав лицо в ладони, раскачивался взад-вперед.
— Что-то с ним не так, — сказал Алек и подошел к бывшему пленнику Гарда. Стоило дотронуться до Сэмюеля, как он дернулся и чуть не упал навзничь.
— Оставьте меня, — попросил он надломившимся голосом. — Оставь меня, Алек.
Алек застыл, будто громом пораженный:
— Что вы сказали?
— Попросил оставить его, — ответил за Сэмюеля Саймон, но Алек словно не слышал вампира. Он смотрел на Джейса — неожиданно бледный, тот пытался встать на ноги.
— Сэмюель. — Голос Алека резко погрубел. — Откройте лицо.
— Нет. — Сэмюель еще ниже опустил голову, и плечи его затряслись. — Нет, прошу вас, не надо.
— Алек! — позвал Саймон. — Неужели не видишь — ему плохо!
Клэри поймала Саймона за руку:
— Погоди, Саймон. Что-то не так…
Девушка смотрела на Джейса — когда бы она на него не смотрела! — как он подходит к сгорбленной фигуре Сэмюеля. Оцарапанными пальцами Джейс убрал упавшие на глаза локоны, и на лбу остались кровоподтеки. Парень их не заметил. Широко раскрыв глаза и сжав губы в тонкую линию, он неотрывно взирал на Сэмюеля.
— Сумеречный охотник, — произнес Джейс. — Покажи лицо.
Помедлив немного, Сэмюель наконец опустил руки. Саймон прежде не видел этого лица — изможденного, старого, наполовину скрытого густой бородой. Вампир прежде не видел этих глубоко запавших глаз и морщинистых скул, и все же внешность Сэмюеля показалась смутно знакомой.
Алек беззвучно шевелил губами.
— Ходж, — первым заговорил Джейс.
— Ходж? — изумился Саймон. — Не может быть! Ходж, он ведь… Сэмюель, он…
— В этом весь Ходж, — горько ответил Алек. — Выставляет себя тем, кем не является.
— Он же говорил… — Клэри сильнее сжала пальцы, и Саймон предпочел промолчать. На Ходжа было невозможно смотреть: на лице его читалась не столько вина и даже не страх, сколько печаль.
— Джейс, — очень тихо произнес Ходж. — Алек… простите меня.
Джейс плавно и быстро — как в драке — метнулся к Ходжу и приставил ему нож к горлу. В клинке жидким светом отражался огонь.
— Зачем мне твои извинения? Лучше разубеди меня, иначе убью прямо сейчас, прямо здесь.
— Джейс, — испуганно произнес Алек. — Джейс, погоди.
С диким ревом сквозь крышу Гарда прорвалось оранжевое пламя и озарило ночь. На лужайке стала видна каждая травинка, и лицо Ходжа — грязное, худое — предстало перед молодыми людьми в малейших деталях.
— Нет, — ответил Джейс, глядя на старого учителя. При этом его неподвижное лицо напоминало лицо Валентина. — Ты, выходит, знал, что сотворил со мной отец? Тебе известны все его грязные тайны?
Алек переводил непонимающий взгляд с Джейса на бывшего наставника и обратно:
— Ты о чем, Джейс? Какие тайны?
Ходж скорчил гримасу:
— Джонатан…
— Ты все знал и не говорил ни слова. Все время, пока я обучался в Институте. Ты молчал.
Ходж поджал губы:
— Я… я не догадывался. Я не видел тебя с младенчества и… Не до конца был уверен, кто ты и тем более что ты.
— Джейс? — Алек перевел взгляд с лучшего друга на учителя, но ни один из них не обернулся. Ходжа будто зажало в тиски, руки у него дрожали, взгляд метался из стороны в сторону. Клэри вспомнила о чистеньком, опрятном старике, обитавшем в библиотеке и всегда готовом предложить чашку чая или добрый совет. Однако с тех пор, казалось, минуло несколько веков…
— Я тебе не верю, — сказал Джейс. — Ты знал, что Валентин жив. Он наверняка связывался с тобой…
— Он никак не давал о себе знать, — задыхаясь, произнес Ходж. — С самого Восстания о Валентине ни слуху ни духу. Я даже думал, что хозяин погиб, молился о его смерти… Потом Лайтвуды взяли на попечение ребенка Майкла Вэйланда, и за ночь до твоего прибытия Хьюго принес послание: «Мальчик — мой сын», вот и все… — Ходж, все еще дрожа, глубоко вздохнул. — Я сомневался, верить ли записке. Думал, смогу узнать тебя с первого взгляда, но нет, ничего в тебе не выдало черт Валентина. Может, то была уловка? Только в чем? Сам ты ничего не знал, я сразу понял, однако, что до цели Валентина…
— Ты должен был сказать, что я такое, — на одном дыхании произнес Джейс. — Я бы что-нибудь предпринял. Убил бы себя.
Ходж посмотрел на Джейса из-под спутанных сальных волос.
— Я не знал, — повторил он, обращаясь больше к себе самому. — И потом, мне казалось… еще тогда… я думал, воспитание пересилит кровь… Хотел выучить тебя…
— Чему? Как не стать чудовищем? — Голос Джейса дрожал, но рука оставалась тверда. — Ты ведь не дурак. Валентин просто запугал тебя до смерти, сделал трусом, пресмыкающимся. Однако ты мог дать отпор, ведь он не со слабаком имел дело, не с ребенком.
Ходж опустил взгляд.
— Я воспитывал тебя, как мог, старался, — произнес он. Впрочем, даже Клэри верила ему с трудом.
— Старался, пока не пришел Валентин? — подсказал Джейс. — И тогда ты отдал меня — как собаку, которую хозяин оставил на пару лет и попросил присмотреть…
— И бежал сам, — продолжил Алек обвинительную речь. — Бросил нас всех. Надеялся укрыться тут, в Аликанте?
— Я сюда не прятаться пришел, — безжизненным голосом ответил Ходж. — Остановить Валентина.
— Так мы тебе и поверили, — злобно проговорил Алек. — Ты всегда держался стороны Валентина. Хотя мог отвернуться от него…
— Нет, не мог! — слегка оживился Ходж. — Твоим родителям дали шанс изменить жизнь, а меня прокляли. Заперли в Институте на пятнадцать лет…
— Институт стал нашим домом! Тебе что, не нравилось с нами? Быть членом нашей семьи в тягость?
— Не из-за вас, дети, не из-за вас. — Голос Ходжа снова утратил твердость. — Мне вы всегда нравились, но вы — дети. Нельзя назвать домом место, покинуть которое ты не в силах. Случалось, я неделями не мог поговорить ни с одним зрелым человеком. Сумеречные охотники мне больше не доверяли. Ваши родители тоже, они лишь терпели меня — выбора не оставалось. Семью создать я не мог… ни жены, ни ребенка. Никакой жизни. В конце концов вы бы возмужали и покинули Институт, а я остался бы. Сколько ни живу — если вообще живу, — меня постоянно терзает страх.
— Жалеть тебя мы не станем, — сказал Джейс. — Не дождешься. Чего ты, отсиживаясь в библиотеке, боялся? Пылевых клещей? Мы одни выходили в город и били демонов!
— Он Валентина боялся, — заговорил Саймон. — Что тут непонятного…
Джейс метнул в него ядовитый взгляд:
— Заткнись, вампир. Тебя это вообще не касается.
— Нет, не самого Валентина. — Ходж впервые, оказавшись вне камеры, посмотрел на Саймона. Клэри с удивлением заметила подобие теплоты во взгляде измученного узника. — Боялся я своей слабости — Валентин о ней знал прекрасно. Он рано или поздно вернулся бы, чтобы снова попробовать захватить власть над Конклавом. И предложил бы мне свободу. Свободу от проклятия. Жизнь. Место в мире. Я снова стал бы Сумеречным охотником в мире Валентина, ведь в вашем мире место утрачено. — Было больно слышать тоску в его голосе. — Я не смог бы устоять перед такой приманкой.
— Посмотри, что ты получил, — ядовито заметил Джейс. — Гниешь в темнице Гарда. Достойная награда за предательство?
— Ответ ты сам знаешь, — обессиленно сказал Ходж. — Валентин пообещал снять проклятие — и снял. Я надеялся, он примет меня в Круг или то, что от него осталось. Не тут-то было: даже Валентину я оказался не нужен. И в его новом мире места мне не нашлось. Я ничего не мог предложить… — Ходж посмотрел на свои грязные трясущиеся руки. — Оставался единственный шанс доказать свою значимость, пользу. Узнав, как Валентин расправился с Братством молчания, заполучил Меч смерти, я понял — теперь ему нужно Зеркало смерти. Ему ведь требуются все три Орудия. А Зеркало смерти здесь, в Идрисе.
— Погоди-ка! — поднял руку Алек. — Хочешь сказать, что Зеркало смерти всегда хранилось в Городе стекла? У кого же?
— Ни у кого. Им никто не может обладать: ни нефилим, ни нежить.
— Смотрю, ты окончательно спятил, пока в тюрьме сидел… — Джейс кивнул в сторону чадящих дымом окон подземелья.
— Джейс! — Клэри испуганно смотрела на желтые и красные языки пламени, пробивающиеся через крышу Гарда. — Огонь расходится. Надо уходить. Хотя бы в город…
— Меня заперли в Институте, — продолжал рассказ Ходж, будто не слыша Клэри. — Пятнадцать лет я не мог носа из него высунуть и сидел в библиотеке, прочитывая книгу за книгой, ища способ снять проклятие. И нашел: обратить проклятие можно с помощью Орудия смерти. Тогда я зарылся в легенды об ангеле, о том, как он даровал первому из Охотников, Джонатану, Чашу, Меч и Зеркало…
— Да знаем мы, — нетерпеливо перебил его Джейс. — Ты рассказывал.
— Вам только кажется, будто вы все знаете. Я же вновь и вновь перечитывал различные версии легенд и везде натыкался на одну и ту же — знакомую нам всем — иллюстрацию, как ангел восстает из озера. В одной руке он сжимает Меч, в другой — Чашу. Но где Зеркало? Его не нашлось ни на одном изображении. Тогда я понял: Зеркало — это озеро. Озеро Лин и есть Зеркало смерти.