— Как это ты остаешься? — спрашивала мать. — А Нью-Йорк?
— Меня просили представлять оборотней в Совете, — отвечал Люк. — Я обещал подумать до вечера.
— Нельзя оставить кого-то другого? Вожака одной из стай Идриса?
— Я единственный вожак стаи, который некогда сам был нефилимом. Поэтому в Совет и хотят отправить меня. — Люк вздохнул. — Я заварил эту кашу, Джослин, мне и расхлебывать.
Повисла короткая пауза.
— Если считаешь, что должен, то оставайся, — неуверенно ответила Джослин.
— Сначала придется продать книжный, уладить прочие дела, — хрипловато проговорил Люк. — Так что я не сразу сюда переберусь.
— Я могу за тебя все уладить. После того, что ты сделал… — Джослин совсем сникла. И надолго замолчала. Клэри уже собралась откашляться и войти в гостиную.
Секундой позже девушка порадовалась, что так и не собралась.
— Послушай, — произнес Люк, — я уже давно хотел сказать да все никак не решался. Какая, в конце концов, разница, если я тот, кто я есть? Ты бы не захотела для Клэри такой жизни, но теперь, когда она знает, разницы нет, и поэтому… я люблю тебя, Джослин.
Уже двадцать лет как. — Клэри напрягла слух, ожидая маминого ответа. Джослин молчала. Наконец тяжелым голосом заговорил Люк: — Нужно сообщить Совету, что я остаюсь. Больше о нас с тобой говорить не будем. Хотя мне легче от признания.
Клэри вжалась в стенку, и Люк вышел из гостиной, не заметив ее. Проследовал по коридору и задержался на пороге, глядя, как играют на воде блики солнца, а после ушел окончательно, захлопнув за собой дверь.
Клэри осталась стоять у стенки, не в силах отлипнуть от нее. Жаль Люка и жаль маму. Джослин, похоже, не любит его и полюбить не сумеет. У них все как у Клэри с Саймоном, только ничего поделать нельзя. Особенно если Люк намерен остаться в Идрисе. На глазах выступили слезы.
Успокоившись, Клэри хотела войти в гостиную, но тут открылась дверь в кухню. Раздался иной голос — усталый и смирившийся. Голос Аматис.
— Прости, я подслушала, однако я рада, что Люк остается. Мы станем видеться чаще, но причина не в том. Люк скорее забудет тебя.
— Аматис… — оправдываясь, начала Джослин.
— Много воды утекло, Джослин. Если не любишь его, то отпусти.
Джослин не ответила. Какое выражение у нее на лице? Грустное? Злое? Смиренное?
Аматис негромко ахнула:
— Но ведь ты… его любишь, да?
— Аматис, я не смею…
— Любишь! Ты его любишь! — воскликнула Аматис и обрадованно хлопнула в ладоши. — Я так и знала! Всегда догадывалась!
— Какая разница? — устало произнесла Джослин. — По отношению к Люку получится несправедливо…
— И слышать не желаю. — Послышалось шелестение, возня, как будто Аматис схватила Джослин за руку и потащила куда-то. При этом Джослин вяло сопротивлялась. — Если любишь его, то прямо сейчас пойдешь и признаешься. До того, как он сообщит о своем решении Совету.
— Он нужен им! Люк сам хочет остаться…
— Люциан хочет одного — тебя. Кроме тебя и Клэри, большего ему никогда и ничего нужно не было. Теперь беги!
Клэри пошевелиться не успела, как мама выбежала в коридор. По пути к двери она обернулась и, заметив дочь, раскрыла рот от удивления.
— Клэри? — Джослин пыталась говорить бодро и весело, однако попытка с треском провалилась. — Не знала, что ты здесь.
Подойдя к двери, Клэри распахнула ее, и в прихожую полился яркий свет. Щурясь, Джослин посмотрела на дочь.
— Если ты немедленно не пойдешь за Люком, — отчетливо проговорила Клэри, — я тебя сама прикончу.
Джослин на мгновение опешила, затем улыбнулась:
— Ну, если вопрос стоит так…
В следующую секунду она мчалась по дороге вдоль канала. Закрыв за матерью дверь, Клэри привалилась к ней спиной.
Из гостиной выбежала Аматис и выглянула в окно:
— Думаешь, она успеет перехватить его по пути в Зал?
— В детстве мне ни разу не удалось удрать от мамы. Она быстро бегает.
Взглянув на Клэри, Аматис улыбнулась:
— О, кстати, чуть не забыла: заходил Джейс, искал тебя. Наверное, вечером на празднике подойдет к тебе.
— Правда? — задумчиво проговорила Клэри. Может, спросить? Рисковать нечем. — Аматис…
Сестра Люка отвернулась от окна и с любопытством посмотрела на Клэри:
— Да?
— У тебя в сундуке лежит серебристое платье. Можно его одолжить на вечер?
Улицы постепенно наполнялись людьми. В ночном воздухе, озаренном ведьмиными огнями, витал пряный аромат знакомых белых цветов. Они висели в корзинках на дверях, украшенных золотыми рунами победы и ликования.
Нефилимы выходили на улицы не в привычном боевом облачении, а в пышных нарядах — от современных до старинных. Было тепло, и мало кто надел теплую одежду, зато Клэри встретила предостаточно дам в бальных платьях, длинные подолы которых мели мостовую. Как только девушка свернула на улицу, ведущую к дому Лайтвудов, дорогу пересекла эффектная пара — Рафаэль под руку с высокой брюнеткой в красном вечернем платье. Вампир улыбнулся Клэри, отчего девушку пробила легкая дрожь. Все-таки есть в нежити нечто чуждое человеческому, нечто пугающее. Может, и не все страшное — обязательно дурное, однако насчет Рафаэля приходится сомневаться.
Парадная дверь дома Лайтвудов была открыта, и у подъезда стояли несколько членов семьи. Мариза и Роберт о чем-то болтали с… Пенхоллоу, родителями Алины. Мариза, элегантная в черном шелковом наряде, улыбнулась Клэри; убрав со строгого лица волосы и закрепив их широким серебряным ободком, Мариза до того напомнила Изабель, что Клэри захотелось обнять ее. Впрочем, даже улыбаясь, Мариза оставалась печальной. Грустила по Максу, думая, как бы понравился праздник младшему сыну.
— Клэри! — По ступенькам крыльца сбежала Изабель; черные волосы развевались у нее за спиной. Дочь Лайтвудов не надела ничего из того, что показывала днем. Она выбрала обтягивающее тело платье из золотистого атласа. На ноги Изабель выбрала сандалии на шпильках, и Клэри, вспомнив о любви подруги к каблукам, рассмеялась про себя. — Выглядишь потрясающе!
— Спасибо. — В серебристом платье Клэри чувствовала себя неуверенно. Все потому, что прежде настолько девчоночьих нарядов не надевала. Каждый раз, когда кончики волос щекотали оголенные плечи, приходилось бороться с желанием подыскать платок или шаль. — Ты тоже.
Изабель прошептала ей на ухо:
— Джейса тут нет.
Клэри отпрянула:
— Где же он?..
— Алек говорит, что Джейс на площади, ждет салюта. Прости, сама я точно не знаю.
Клэри пожала плечами, стараясь скрыть разочарование:
— Все нормально.
Из дома вышли Алек и Алина. Алина — в ярко-красном платье, на фоне которого черный цвет волос выглядел особенно насыщенным. Алек же, по обыкновению, нацепил свитер и черные брюки. (Ладно, хоть свитер без дырок.) Он улыбнулся Клэри — легко и непринужденно, как будто избавился от тяжкого груза.
— Я еще ни разу не бывала на торжестве вместе с нежитью, — призналась Алина, глядя беспокойно, как девушка-фейри с цветами в волосах — хотя нет, цветы, соединенные тонкими изящными стеблями, и были ее волосами! — задумчиво поедала белые соцветия, свисающие из корзинок, что украшали фонарные столбы.
— Тебе понравится, — пообещала Изабель. — Нежить веселиться умеет.
Махнув родителям, она пошла в сторону площади, а Клэри который раз с трудом поборола желание прикрыться скрещенными на груди руками.
— Эй! — позвала Изабель, и Клэри, проследив за ее взглядом, увидела на другом конце улицы Саймона и Майю. Саймон почти на весь день пропал в Зале Договоров, отмазавшись: дескать, любопытно, кого назначат председателем от вампиров. Майю трудно было представить в девчоночьей одежде, так она и нарядилась в камуфляжные штаны, сидевшие на бедрах и черную майку с надписью «ВЫБИРАЙ ОРУЖИЕ» и орнаментом в виде игральных костей понизу. Геймер. Или косит под геймера и нарядом хочет впечатлить Саймона. Если так, то выбор удачный. — Вы сейчас тоже на Ангельскую площадь?
Майя и Саймон сказали: мол, да, на площадь, — и все шестеро пошли вместе, общей компанией. Саймон поравнялся с Клэри и некоторое время шагал молча. Хорошо, что он рядом, хорошо, что живой. Первым делом, возвратившись в Аликанте, Клэри захотела увидеть именно Саймона. Она крепко обняла друга, радуясь его удаче, живучести.
— Помогло? — спросила Клэри, прикоснувшись к метке на лбу у Саймона. Отчаянно хотелось услышать, что Каинов знак нанесен не напрасно.
— Ты мне жизнь спасла, — только и сказал Саймон.
— Жаль, не могу снять с тебя метку. Прости меня, я не знала, какова плата за ее ношение.
Саймон бережно отвел ее руку от своего лица:
— Поживем — увидим.
Клэри пристально всмотрелась в друга, но видимых изменений не нашла. Каинов знак вроде бы ничуть не повлиял на Саймона и, скрытый челкой, оставался незаметен.
— Как прошла встреча? — спросила Клэри, снова окинув Саймона взглядом. В честь праздника он не принарядился. Так и остался в джинсах и футболке, хотя винить его трудно: иной одежды он с собой в Аликанте не прихватил. — Кого назначили председателем?
— Не Рафаэля, — довольно произнес Саймон. — Вампира с претенциозным именем Ночная тень или вроде того.
— А меня попросили изобразить герб нового Совета, — похвасталась Клэри. — Я согласилась. Это честь. На гербе будет руна Совета, окруженная символами четырех семей нежити: луна в честь оборотней, четырехлистный клевер дли фейри, книга заклинаний для магов и… для вампиров не знаю, что придумать.
— Клык? Или каплю крови? — Саймон обнажил зубы.
— Спасибо, очень помог.
— Рад, что тебя выбрали дизайнером, — серьезно признался Саймон. — Ты, как никто другой, заслуживаешь этой чести. Если уж на то пошло, тебе медаль полагается. За руну Союза и всякое такое.
Клэри пожала плечами:
— Не знаю, не знаю. Битва-то длилась минут десять. Много ли я полезного сделала?..
— Я вышел на равнину вместе с вампирами, Клэри. Бой, может, и продолжался десять минут, но это были худшие десять минут в моей жизни. Говорить о них я не очень-то расположен. И если бы не ты, в эти десять минут мы потеряли бы куда б